Тоннель времени

Их и не думали оставлять в покое.

Полтора года назад Ирина спускалась по лестнице в метро «Войковская». По этой же лестнице минутой позже спускался парень. Как потом выяснилось, его звали Женей. И он увидел девушку, которая хотела войти в метро, но не имела никакой возможности. Двое братков кавказской наружности, отпуская уже не комплименты, а нецензурщину и недвусмысленные намеки, хватали Ирину за руки, и обойти их не было никакой возможности.

– Гей, славяне, – пробормотал Женя, приближаясь, – надеюсь, один из вас муж ее, а второй – брат.

– Пошел на!..

– Нехорошо так, – заметил Женя. – Это грубо.

Девушка смотрела на Женю как на единственный способ вырваться, и он это понял, поскольку стоящие в десятке метров сержанты с палками за поясом на сцену взирали равнодушно.

Первое движение он поймал на противоходе. Ударив ногой по летящей ему в живот ноге, он тут же пробил обидчику в голову и, не останавливая центробежной силы своего движения, развернулся и врезал ногой в колено другому.

Вот теперь сержанты пришли в движение.

– Рвем отсюда! – скомандовал Женя девчонке и, схватив ее за руку, поволок наверх.

До сих пор Ирина считала это верхом мужества и благородства со стороны совершенно незнакомого ей мужчины. Ни до, ни после этого случая у нее не было возможности убедиться в том, что, помимо Жени, этого воплощения мужского совершенства (жаль только, что женатого), ходит по земле еще кто-то более совершенный. Так что все происходящее сейчас девушка воспринимала как в тумане. Объяснение было: Стольников – посланец папы. Но обычно в таких случаях речь идет о том, чтобы диван передвинуть или сумки донести. Эх, Женя, прости…

Глава 15

Оставшись один, Ждан понял, что жизнь его будет длиться теперь ровно столько, сколько нужно боевикам, чтобы его обнаружить. Стольников увел основную группу за собой, но оставались несколько бандитов, которые так же, как и полковник, не умели бегать и не хотели. Почувствовав одиночество, он бежал сначала по коридору, потом, не слыша топота преследователей, сбавил шаг и свернул к отделению, похожему на этаж обычной московской поликлиники. Было много дверей, и все одинаковые.

«Это комнаты для допросов», – сообразил полковник, вспоминая детальный план «Миража». Поскольку в кабинетах не было ничего кроме столов и стульев, он решил, что данные помещения не могут представлять интерес для боевиков, тем более что это отделение находилось на удалении от мест, где те могли бы собраться вместе после долгого одиночества в камерах.

Зайдя в первый же кабинет, он без сил опустился на стул. Кровь стучала в висках, пот лился градом. Так быстро и долго он не бегал с того самого времени, как видел Стольникова в последний раз. Оружия при нем не было, но он и не подумал бы им воспользоваться, имей автомат или нож.

Он здесь не для этого.

С того самого момента, как Ждан остался один, он принял для себя твердое решение – назвать себя сразу, едва его попытаются пристрелить. В ту часть Западного крыла, где он находился, он зашел, потому что знал – здесь его отыщут быстро.

А поэтому, когда послышался шум и дверь с грохотом распахнулась, он поднял руки и спокойным твердым голосом произнес:

– Я – полковник Управления исполнения наказаний по Северному Кавказу. Не стреляйте, это для вас невыгодно.

– Откуда ты здесь взялся? – закричал один из боевиков, хватая полковника за шиворот. – Ты работаешь в тюрьме?!

– Немедленно отведите меня к Хараеву, – спокойно произнес Ждан. – Прямо сейчас. Он ждет меня.

– Ждет тебя?

– Вот именно. Если со мной что-нибудь произойдет в ближайшие четверть часа, ты пожалеешь об этом!

– Слушай, этот говорит, что он полковник, – заговорил боевик по-чеченски, обращаясь к вошедшему спутнику, – и что его нужно отвести к Хараеву.

– Зачем?

– Говорит, что Хараев его ждет!

– Тогда веди.

Ждана вытолкали в коридор. Он чувствовал, как бьется его сердце. «Видел бы все это Стольников…» – думал полковник.

Он шел впереди группы боевиков и время от времени, подталкиваемый то рукой, то прикладом, сбивался на мелкую рысь. Он шел и думал, с чего начнется разговор между ним и Хараевым. В том, что ведут именно к нему, Ждан не сомневался.

А разговор оказался коротким, но содержательным.

– Ты кто такой? – спросил полевой командир.

Ждан снова назвал себя.

– Есть причины, которые не позволят мне тебя пристрелить?

– Есть.

– Какие?

Ждан тянул время. Эх, знать бы, что Стольников уже вырвал девчонку из их рук! Тогда можно было говорить правду. А если нет?..

Ждан был трусом, но после однажды случившегося с ним не хотел носить в себе бремя еще и прямого предательства.

– Что ты молчишь? Как ты сюда попал?

– Я сюда попал с группой лиц.

– Каких, твою мать, лиц?

В это время дверь распахнулась, и один из боевиков, внешностью похожий больше на славянина, чем на кавказца, сказал Хараеву:

– Мы упустили его, он ушел с девкой шахтой лифта…

Хараев по-чеченски выругался и посмотрел на боевика.

– Час! Я даю вам час! Этого русского можете пристрелить, а девчонка должна остаться живой! Ты понял меня?!

В первую очередь его понял Ждан. Теперь можно было играть в правду. Теперь предательство исключено. Во всяком случае, оно никому не навредит. Если не считать очередного морального потрясения. Впрочем, полковник уже привык к этим потрясениям…

– Так о ком ты говоришь, полковник?

– В тюрьму для выполнения диверсионной работы была направлена группа военнослужащих. Я был среди них.

– Какая задача перед вами ставилась?

– Выяснение обстоятельств бунта в тюрьме и устранение технических неисправностей.

– Ты что, специалист по системам охраны? Технарь?

– Да.

– Сколько человек вас было и кто руководит группой?

– Двое. Группой руковожу я.

Полевой командир с чувством глубокого сомнения осмотрел Ждана.

– А второй как выглядит? Тоже похож на мультяшку?