Ленка обожала шоу вроде «Топ-модель по-русски» и «Дом-2», таскала шмотки леопардовой расцветки и в пир, как говорится, и в мир, и в добрые люди, признавала только красный лак для ногтей и пыталась рассуждать о высоких материях, при этом ничего, кроме дамских романов, не читая.

Как-то, сидя в сортире, Славка заглянул в одну из Ленкиных книжонок и чуть не свалился с унитаза от описания любовной сцены.

Герой не отдышался еще после боя без правил, где его неслабо отделали, и не смыл пот с мужественного лица, а тут – она. Ну и, ясен перец, он на нее набросился, как зверь (интересный клинический случай). И, ясен перец, она тут же воспламенилась (не менее интересный клинический случай). И кровь-то у героев закипала, и воспаленная-то кожа горела, и электрические разряды пробегали, все искрило, и мгновенно обоих скрутила необузданная, первобытная страсть. Ясен перец, несколько соитий подряд – плевое дело для героя, особенно после спарринга.

Гуманоиды. Тьфу. Читать такое можно только по постановлению суда.

Излюбленные Ленкины шоу были того же пошиба.

Весь вечер Вячеслав крепился, сколько мог, но испытание оказалось ему не по силам: в «Доме-2» случилась драка, и терпение у Славки лопнуло. Он взмолился:

– Как это можно смотреть? Выключи! Выключи этот отстой или переключись на другой канал!

Подозрение, что у Ленки неразвитый художественный вкус, подтвердилось на все сто.

Сама же Ленка жила с уверенностью, что добилась в жизни всего и никто ей не указ. Господи ты боже мой, фыркал Вячеслав, личный рекорд – магазин тряпок где-то на задворках империи.

– Выключи!

В ответ на Славкины выкрики Ленка меланхолично забрасывала в рот орешки и двигала челюстями – тупое жвачное животное.

Иногда Вячеслав Морозан спрашивал себя: как это вышло, что они вместе?

– Выключи! Это же для идиотов!

– Ага, полстраны идиотов.

– Угадала! Полстраны дебилов и маразматиков. Поэтому так и живем!

Не отрываясь от экрана, Ленка пошарила ладонью по дивану в поисках пульта, нашла и усилила звук.

Потеряв остатки терпения, Морозан взъярился:

– Выключи, или я выброшу телик к едрене фене в окно!

С тем же успехом Славка мог выкрикивать претензии фонарному столбу. Угроза не возымела никакого действия, Ленка оставалась невозмутимой, как цветок лотоса.

Не поворачивая головы, она – апологет дамских романов и эпигонских телепроектов – без всякого выражения произнесла:

– Пошел на…

– Ду-ура! – в глухом бессилии простонал Славка и посмотрел в потолок, ища поддержки у небесных сил, – не нашел.

– Неудачник.

– Торгашка.

– Пьянь.

– Дешевка.

– Ничтожество.

Вот это было лишним.

Кем-кем, а ничтожеством Славка себя не считал.

Офицер-пограничник в запасе, бывший командир, бывший герой-любовник…

Морозан был кем угодно, только не ничтожеством.

Не тратя лишних слов, Славка подскочил к телевизору и сорвал его с тумбы. Провод натянулся, застрял в евророзетке, мать ее так, и не отпускал. Грохнув телевизор на место, Славка наклонился и осатанело выдернул шнур.

– Э, ты чё? – проблеяла Ленка: наконец до нее стало доходить, что любимый не шутит. – Спятил?

Славка злорадно ухмыльнулся:

– Не дождешься.

Он вдруг успокоился. Хладнокровно, полностью отдавая отчет в своих действиях, отбуксировал телевизор на балкон и водрузил на парапет. Чернеющие внизу деревья – окна квартиры выходили на внешнюю сторону дома – словно посылали Славке свое благословление.

– Эй! Придурок! – раздался за спиной встревоженный Ленкин голос. – Ты чё творишь?

Вопрос был праздным: Славик прижал к себе твердое тело телевизора, чувствуя тепло задней стенки, поднял над парапетом и с размаху швырнул в темноту.

Последовал короткий треск и хруст сучьев престарелых тополей, удар и взрыв кинескопа, рассыпавшегося в пыль.

Где-то неподалеку залилась лаем собака. И все.

Потревоженная ночь, как космос, поглотила всплеск энергии и зажила своей жизнью.

Собственная выходка Славке понравилась, он свесился с балкона и несколько минут вслушивался и всматривался в молчаливую черноту, потом оглянулся и с победным видом посмотрел на Ленку, балансирующую на пороге балкона.

Несколько секунд Ленка в упор расстреливала триумфатора пронзительным взором.

Вот за что Славка ценил свою сожительницу – никогда не знаешь, что от нее ждать.

Как Охотское море, где служил Вячеслав, Ленка была интригующе непредсказуема, и эта черта ее характера заводила Славку больше плутовских глаз, больше упругой попки, больше крупного чувственного рта. И даже больше пятого размера груди.

Единственное, в чем он не сомневался, так это в том, что ответ последует незамедлительно.

Вскинув подбородок, Ленка развернулась и, покачивая бедрами, неторопливым шагом направилась в сторону кухни. Лопатками, плечами, упрямым затылком – всем организмом она излучала протест.

Проводив заинтересованным взглядом виляющую попку, Славка с запоздалым беспокойством вспомнил об остатках сервиза на двенадцать персон – за несколько приемов Ленка его почти прикончила.

В голове у Славки застучали шестеренки, подгоняя следом за чумовой Ленкой на кухню, но там ее не оказалось.

Со шваброй в руках она выплыла из туалета.

– Ты что задумала? – заинтригованно спросил Славка, рассматривая швабру, – в Ленкином репертуаре такого реквизита еще не было.

Это была доисторическая швабра – до жути неудобная и тяжелая, наверняка побочный продукт какого-нибудь «ящика», закрытого КБ.

Деревянная ручка заканчивалась металлической перекладиной с двумя зажимами, и Славку посетила шаловливая мыслишка, что швабру в данном контексте следует заменить метлой – с метлой Ленка бы смотрелась органичнее.

Под пристальным Славкиным взглядом Ленка уверенно продефилировала по коридору и хлопнула входной дверью.

Поспешно сбросив домашние шлепанцы, Славка сунул ноги в туфли (при этом не забыл воспользоваться ложкой для обуви), но, когда выскочил на лестничную площадку, лифт с высокой ноты взял старт. Пришлось догонять по лестнице.

К тому моменту, когда Вячеслав Морозан спустился с одиннадцатого этажа многоэтажки и вылетел из подъезда, лобовое стекло девятой модели его родных «жигулей» было изрыто дырками, точно побито молью, и покрыто густой сетью трещин.