Топ-модель

И чем больше режиссер Попов заливался соловьем, модельер Соловейчик больше скучнел. Видимо, ему не нравилось красноречие товарища и друга. Почему? Не потому, что Владислав Владиславович говорит неправду? И эта ложь нашему дорогому Вениамину Леонидовичу известна?

— А нельзя ли посмотреть ваш фильм? — вопросила я. — Хотя бы один, чтобы…

— Маша! Мои работы всем известны, — воскликнул господин Попов. «Стерва», «Папарацци», «Красная орхидея», понимаешь. Веня не даст соврать…

— Да уж, — только и вымолвил тот. — Умерь пыл, Владислав, посоветовал. — Ты пугаешь нашу Машу.

И вдруг мой взгляд, хаотично гуляющий по кабинету, замечает на оконном стекле необычную радужную точку лиловатого цвета. Заметить её было трудно, но я заметила. Было впечатление, что это переломленный луч солнца играет на стекле. У меня возникла уверенность, что это пятнышко имеет искусственное происхождение. Что это такое? Однажды видела боевик по телевизору и там именно такое веселенькое пятнышко плясало на стекле. Ба! Не записывается ли наша беседа на пленку. Помнится, менхантер намекал, что все находится под контролем. Не осуществляется ли этот контроль сейчас?

— Нет, я не пугаюсь, — ответила я на последнее замечание господина Соловейчика. — Мне даже интересно представлять интересы великой России.

— А также интересы нашего модельного дома, — уточнил модельер.

— Маша, права! Мы будем представлять интересы великой России, горячился режиссер. — Маша, я сделаю вам такую рекламу…

— Реклама — двигатель торговли, — брякнула без всякого глубокого умысла.

Эти последние слова заметно смутили двух милых моих собеседников. Господин Соловейчик, покашливая, прошелся к сейфу, а господин Попов, поперхнувшись кофейком, принялся снова убеждать меня в том, что лучшего специалиста по рекламе, чем он, трудно найти. Во всей этой сцене имелась некая водевильность.

— Вот договор, Маша, подпиши, — вернулся к столу Вениамин Леонидович. — И ты — в нашем проекте: «Русские топ-модели-2».

— Пожалуйста, — и беспечно, не читая, привычно подмахнула бумагу.

Моя доверчивость окончательно убедила гг. Соловейчика и Попова, что дело они имеют с круглой дурочкой, и это обстоятельство необыкновенно вдохновило последнего. Он принялся целовать мне руку и нести милую чепуху. Потом мне сообщили, что я приглашена на съемки, которые пройдут завтра вечером на главном подиуме. Для узкого круга избранных, включая господина Николсона, большого любителя и ценителя российской красы. На этом наша встреча закончилась.

Я раскланялась и убыла учиться дальше — меня ждал «подиумный шаг» госпожи Штайн и класс психолога Вольского.

Шла по коридору и не знала, что через несколько часов буду слушать запись разговора двух мошенников, состоявшийся сразу после того, как я покинула кабинет.

Лучше всего к данной ситуации подходит анекдот: молодая дама принесла объявление в газету, мол, она прекрасна и удивительна, как Афродита; есть квартира, дача, авто, но ни адреса, ни телефона вам не дам, кобели этакие!..

Разумеется, этот анекдот я вспомнила потом, когда выслушала запись разговора. Произвели эту запись те, кому было поручено её сделать. Правда, Стахов предупредил, что она пресыщена употреблением ненормативной лексики, и поэтому, чтобы сохранить мои ушки, сделана деликатная версия разговора гг. Соловейчика и Попова. Вместо мата — сигнал «пи-пи».

Итак, я выхожу — слышится удар двери. Тут же раздается раздраженный голос Вениамина Леонидовича:

— Ну ты, порнушник, меня достал.

Попов. Я тебя, Веня, не понимаю?

Соловейчик. Чуть не спугнул эту красивую пи-пи пи-пи. Хорошо, что она, пи-пи, полная пи-пи…

Попов. Ну, зачем ты так о такой, пи-пи, красоте?

Соловейчик. Мне такие красивых пи-пи до пи-пи пи-пи!

Попов. Все же в порядке, пи-пи?

Соловейчик. Не нравится она, пи-пи, мне. Какая-то себе на уме, пи-пи. Глаза больно умные, пи-пи.

Попов. Ум у них, пи-пи, ты знаешь, где?.. В пи-пи…

Соловейчик. Ладно, пи-пи. Главное её, пи-пи, не вспугнуть. Никаких наркотиков, это условие нашего американского друга. Сделаем мягкую эротику. А то я тебя, сукиного сына, знаю. Сразу ставишь пи-пи пи-пи и пи-пи…

Попов. Да, они, пи-пи, сами готовы… Ты, Веня, меня не обижай. У меня художественное порно, пи-пи.

Соловейчик. Ага, пи-пи. Особенно с овчарками и ослами.

Попов. Я же, пи-пи, не виноват, что есть любители животного, пи-пи, мира.

Соловейчик. Да ты, пи-пи, за бабки мать родную…

Попов. Не трогай мою мать, Веня, пи-пи пи-пи. А ты сам бабки не любишь, пи-пи? Говорил, что Машку бы пи-пи во все её пи-пи, ан нет подкладываешь её под Николсона.

Соловейчик. Никаких фамилий, пи-пи.

Попов. А что такое, пи-пи?

Соловейчик. Я никому не верю! Даже самому себе, пи-пи. Вот мы тут жарим-базарим, а нас какие-нибудь козлы слушают, пи-пи.

Попов. Ой, не надо, пи-пи. Кому мы нужны, пи-пи? Лучше скажи, кто… Николс… в смысле, нашему американскому другу информацию по пи-пи Машке поставил. Так оперативно, пи-пи.

Соловейчик. Догадайся, пи-пи, сам.

Попов. Папа Чики?

Соловейчик. Папа её для своего гарема хотел, а этот пи-пи Мансур…

Попов. Ничего себе дела пи-пи!

Соловейчик. Папа не любит, когда его так пи-пи. Чик — и пи-пи! Но коль так все обернулось — надо нам работать и работать! Пи-пи!

Попов. Работать, пи-пи? А как? Без наркотиков, без алкоголя? Что, наш Николс… в смысле, наш американский друг, пи-пи, уверен в свои силы. Да, она ему отгрызет весь пи-пи.

Соловейчик. А ты бы отгрыз пи-пи за «зелень» хорошую?

Попов. Не знают они наших пи-пи баб! Они же на голову и что ниже полные пи-пи… Вспомни, как Чиковани…

Соловейчик. Пи-пи! Пи-пи, пи-пи пи-пи! Я же говорю: никаких имен и фамилий! Тупой пи-пи!

Попов. Сам такой, пи-пи.

Соловейчик. Короче, завтра будь готов, пи-пи. Наш друг горит желанием пи-пи…

Попов. Он, пи-пи, завтра приезжает?

Соловейчик. А я чего тороплюсь, пи-пи? Ради твоей красивой пи-пи.

Попов. Все продаем, даже — пи-пи.

Соловейчик. Чем богаты, тем и рады, пи-пи. Ладно, пошли к Папе, пи-пи.

Попов. Ох, грехи наши тяжкие, пи-пи.

Разумеется, весь этот пи-пи разговор двух великих пи-пи специалистов я узнала уже вечером, но и тогда меня не покидала уверенность, что затея имеет сомнительные корни и молоденькую топ-модель хотят втянуть в дурную историю.