ТОП сериал 1978

— Маша, мы это обсудим позже, — предложил я и протянул свою руку. — А сейчас успокойся и отдай нож мне.

— Тебе? — она перестала плакать. — Тебе нужно нож? — приблизилась ко мне, а затем неожиданно закричав: — Не будешь моим — не будешь ничей! — прыгнула в мою сторону, держа кухонный тесак перед собой. — Умри, сволочь!

Хорошо, что сработала реакция, и я сумел за мгновение увернуться в сторону, а то была бы во мне небольшая сквозная 5-сантиметровая дырка в животе.

Но вот увернуться-то я увернулся, а на большее скорости не хватило.

И Маша со всего маха воткнула нож в оконное стекло, которое, разбившись, со звоном опустилось ей на руки.

Она ещё не поняла, что произошло, а в комнату уже влетели мидовец с комитетчиком.

— Откуда вы тут? — не обращая внимания на крики упавшей на пол Маши, спросил я полковника, вытаскивая из-под кровати чемодан, в котором лежала аптечка первой помощи.

— Вернулся с пляжа. Вижу, она бежит к тебе. Решил посмотреть, что ей надо, — пояснил Кравцов, перематывая жгутом руку полной дуры. — А тут уже и товарищ Лебедев подошёл, — потуже перетянул руки и добавил: — Вроде нормально, — посмотрел на меня. — Надо за медиками сбегать.

— Конечно, — вздохнул я и убежал в дом, где жили врачи.

Через пятнадцать минут наш доктор, Кравцов, Рюмин и Маша уехали вместе с вызванной скорой помощью в больницу — будут спасать руку. Девушка не только умудрилась порезать вены битым стеклом, но и повредить сухожилия. Работы медикам предстояло много.

Посмотрев вслед машине, мысленно пожелал удачи и, обернувшись к народу, который вышел из своих жилищ, напомнил, что уже отбой, что пора спать, и что завтра нам предстоит работа.

Ко мне подошёл Лебедев, отвёл чуть в сторону в сторону и негромко произнёс:

— Что это сейчас было? Что ты ей сделал?

— Ни хрена я ей не делал. У неё явно крыша поехала. Вы ж видели, как всё было.

— Видел. Но из-за чего это было? Не просто же так она на тебя с ножом бросилась. О чём вы говорили?

— Да особо ни о чём. До этого она всё приставала, мол, люблю. Но я отвечал, как вы меня учили.

— В смысле?

— Ну, что мол, не до этого мне. Что, мол, я ещё молод. А она не отставала. Просто надоедала и всё, а вот сегодня устроила вот этот спектакль. — А с чего всё началось?

— Да ни с чего. Она словно бешеная прибежала. Размахивала листком и орала. Потом мне его дала почитать.

— Листком? Каким? Полученной радиограммой, в которой вырезка из газеты?

— Да. Откуда она его взяла?

— Я ей дал. Когда ехали обратно. Чтобы скоротать время, решил обрадовать твою однокурсницу хорошей новостью о тебе. И зачитал отрывок. Она так запереживала. Сказала, что очень рада за тебя и захотела сама передать тебе этот текст. Я был не против, — вздохнул Лебедев. — Кто ж знал, что так получится.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Удружили. Теперь ещё этот геморрой разгуливать надо.

— Что делать. Разрулим, — сосредоточился мидовец и уточнил: — Так значит, про нож не рассказываем и действуем, как посоветовал товарищ Кравцов?

— Конечно. Ему уж точно видней, — согласился я.

Товарищ Кравцов же ещё до приезда медиков объяснил нам всем, в том числе и Маше, как всё было на самом деле.

Маша пришла к режиссёру отрепетировать не получившийся фрагмент её роли. При показе миниатюры она не рассчитала расстояние и, случайно махнув рукой, разбила стекло. О наличии ножа и действий с этим столовым инструментом всем нам предлагалось крепко-накрепко забыть.

«Поверьте, мальчишки и девчонки, это в общих наших интересах», — сказал тот и, в общем-то, никто с ним спорить не стал.

Такого рода скандал был бы нам совсем ни к чему. Я уж не говорю, что после того, как правда стала бы известна, на карьере Маши можно было бы смело ставить крест. Да и не только на карьере, ведь попытка, пусть даже неосознанная, посягательства на жизнь и здоровье гражданина — это уже как минимум уголовная статья.

Одним словом, решили это забыть, но я поставил категорическое условие — чтобы больше эта девица мне на глаза никогда и ни при каких обстоятельствах не попадалась!

Все заинтересованные лица, включая ревущую девушку, подтвердили этот договор, и мы вызвали скорую.

— Что скажешь про статью? — перешёл к теме Лебедев и сразу же высказал своё мнение: — Мне кажется, товарищи всё правильно написали.

— Чего? Вы тоже туда же? Совсем что ль? — стал заводиться я.

— А что тебя не устроило?

— Да всё!

— А конкретней.

— В первую очередь — свадьба. Я никакого согласия на такую фигню не давал.

— Так там напрямую и не сказано, что ты жениться будешь. Просто высказано предположение. Неужели ты не понял, что статья — фикция, которая призвана успокоить иностранных коллег. И она их успокоит. Пусть не переживают и продолжают исполнять контракты.

— Ну а то, что из меня дурака сделали в детстве? Это вы тоже считаете нормальным?

— А как бы ещё можно было объяснить твой возраст? — пожал плечами мидовец. — Мне кажется, что такое придуманное объяснение было более чем удачным.

— Может и так, но мама расстроится, — констатировал очевидный факт прилежный сын.

— А вот чтобы мама не расстраивалась, мы сейчас с тобой пойдём к ней. Покажем статью и проведём беседу, объяснив необходимость таких шагов. Она у тебя женщина умная и понимает, на каком уровне сейчас работает её сын. Уверен она поймёт. И чтобы всё прошло, как ты говоришь, чикибамбини, нужно, чтобы ты помог маме всё разъяснить.

— Чикибамбони. — Машинально поправил я Лебедева. — А бабушка? Она-то о том, что её внуку восемнадцать лет и что он больной дистрофик, не знает, — прилежный внук.

— Не волнуйся. С ней уже наши товарищи провели беседу. Она всё поняла и будет действовать согласно общей легенде, — пояснил мидовец и, увидев, что я встревожился, добавил: — Саша, общавшиеся с ней сотрудники были крайне корректны, так что с твоей бабушкой всё в порядке — не переживай.

— Я надеюсь, что это так.

— Это так.

— Идём к маме? — повернулся я в сторону домиков.

— Да. Сейчас пойдём. Только ещё один вопрос решим, — кашлянул мидовец и из папки, которую держал в руках, достал ещё один листок с текстом.

Я устало вздохнул и спросил:

— А нож когда вы достанете?

— Тут обойдёмся без него, — крякнул мидовец и напомнил: — И хватит о ножах. Договорились же — забыли навсегда!

— Извиняюсь. Забыли, — подтвердил я, глядя как Лебедев, всматривается в листок, вероятно, пытаясь в темноте разобрать буквы. — Может, под фонарь отойдём?