Тор. Дитя Асгарда
Шрифт:
– Ты уверена, что сможешь самостоятельно отыскать путь к нам? – обеспокоено спросил он.
– Я не пробуду в храме долго.
Немо принял задумчивый вид.
– Ладно. Мы пойдем через этот тоннель, – сказал мужчина после целой минуты молчания, указав рукой на широкую расщелину в скале, находящуюся на противоположном конце подземелья от нас.
Я кивнула и быстрым шагом поспешила в храм, в обитель старцев-вайделотов. Когда отключался источник света, идти приходилось буквально на ощупь, придерживаясь за изгороди возле покосившихся домиков, врезаясь в стволы деревьев, и падая на кочках. Я смутно помнила дорогу в храм и пару раз меняла направление, петляя среди деревянных избушек. На теле появились новые синяки и ссадины после такой прогулки в темноте. Фонарь я принципиально решила не включать, чтобы не разряжать его попусту.
Внутри ничего не изменилось. Ожерелье Фрейи по-прежнему блистало под стеклом, разливая на стены золотое свечение, а жрецы сидели на ступеньках, положив руки на колени и погрузившись в глубокий транс. Они никак не среагировали на мое появление, продолжив изображать безмолвные статуи, собственно говоря, какие еще бывают статуи? Правильно, слепые, немые и глухие. Правда, это никак не повлияло на мое поведение. Я все равно старалась ступать как можно тише, двигаясь к центру помещения. Подойдя ближе к стойке с украшением, от которого вели многочисленные провода, я осторожно сняла стеклянный купол, положив его на каменный пол. Глаза немного слепило от такого яркого света, и мне приходилось щуриться, глядя прямо на сияющий Брисингамен. То, что я собиралась сделать, являлось ничем иным, как самым гнусным, отвратительным, бесчеловечным преступлением. Я собиралась украсть ожерелье. И я уже ощущала, как подо мной черти разводят костер. Конечно, мощь Брисингамена угасала, и вскоре он прекратит генерировать энергию для города. Вопрос заключался совсем в другом – как долго ожерелье сможет продержаться? День? Неделю? Месяц? Год? А может еще одну добрую сотню лет, отключаясь на короткие промежутки, а затем снова разжигая золотую сферу под куполом пещеры? За это время многое может произойти. Жители смогут переменить свое решение и осмелятся выйти из своего поселения, позабыть про религию, отправиться исследовать мрачное подземелье, и, в конечном счете, выйти на свет. Они увидят другой мир, настоящее лазурное небо, с настоящим солнцем, с мерцающими звездами и другими галактиками. Они начнут новую жизнь. Жизнь при свете. Без монстров и страха. Но этого не случится, потому что я лишу живых существ единственного источника света. Включатся генераторы, и начнется обратный отсчет их существования. Всего каких-то три месяца. Это ничего не изменит. Гутгины примут Рагнарек, и я приму его вместе с ними. Как только я заберу ожерелье и отправлюсь искать лестницу наверх, я умру. Умрет та Сигюн, которая никогда бы так не поступила. Сигюн, которая считала делом всей своей жизни помогать людям. Сигюн, которая не убивала. После этого поступка я стану другой. Родится совсем иная Сигюн – расчетливая, эгоистичная, плюющая на жизни других, корыстная и хладнокровная. Разве такую царицу хотят видеть асы на престоле Асгарда? Вряд ли…
Я осторожно дотронулась до горячих драгоценных камней, ощущая легкое жжение на подушечках пальцев правой руки. Глупо успокаивать себя отсутствием другого варианта развития событий. Выбор есть всегда. Я могу не красть Брисингамен, дать шанс жителям измениться, отбросить свои предрассудки и спасти себя. Я могу, но не хочу. И это вызывало злость. Поначалу я злилась на всех. Я проклинала великого Одина, взявшего на воспитание умирающего в вечных льдах младенца и в итоге воспитавшего из него монстра. Осыпала проклятьями самого бога коварства с его спесивым, надменным характером и жаждой заполучить трон. Ведь именно из-за обиженного трикстера Тор отправился на Землю, где повстречал обычную смертную и сделал ее своей женой, принцессой Асгарда. Плодом их любви стала я – наследница престола планеты богов и девяти миров: Ванахейма, Льесальвхейма, Нидавеллира, Мидгарда, Йотунхейма, Свартальвхейма, Хельхейма и Муспелльхейма, будущая убийца подземного города гутгинов. Я злилась и ненавидела свою семью, а затем поняла. Они не виноваты. Я не имею права винить никого из них.
В один из вечеров, когда я сидела на сотом этаже небоскреба сделанного из добротного стекла и бетона с яркой светящейся неоновой надписью на фасаде «Старк Индастриз», ее хозяин сказал мне замечательную фразу: «Мы сами порождаем своих демонов». Тогда я подумала, что данная цитата относится к нашим врагам, которых мы сами себе наживаем, но теперь я наконец-то осознала всю глубину этих слов. Демонов мы порождаем внутри себя, сами становимся монстрами. Я не стала исключением.
Свет погас, и я прервала поток
мрачных мыслей в своей голове, схватила ожерелье, и помчалась прочь из храма. Сердце сжала тугая колющая боль, от которой занемели обе руки. Я сделала это. Совершила преступление. Убила жителей и себя. А еще давала клятву, что из-за меня больше никто не пострадает. Какое лицемерие.Золотая сфера разгорелась через пару минут. По всей видимости, включились генераторы. Я бежала вдоль тихих улиц, из последних сил сдерживая слезы. Я обернулась только раз, когда остановилась в нужной расщелине, напоследок окинув грустным взглядом мирное поселение маленьких беззащитных существ. Несмотря на кризисную ситуацию, они продолжали работать, жить и разговаривать на отвлеченные темы. У самой кромки пшеничного поля играли шестеро детей. Улыбаясь во весь рот и задорно смеясь, они катали сдутый мячик по земле. Детские голоса разлетались по округе, отчеканиваясь эхом от стен. Смогу ли я теперь нормально спать после того, как выберусь из этой пещеры? Убийца.
Я спрятала Брисингамен в рюкзак, хорошенько обмотав его своей клетчатой рубашкой, взвалила сумку на плечо и поплелась по темному коридору, выставив включенный фонарь перед собой. С правой стороны текла быстрая горная река. Прозрачная вода с шумом скатывалась вниз, ударяясь о черные камни, бурля и взбиваясь в пену на своем пути. Я умыла лицо и поплелась дальше, вскоре настигнув группу людей во главе с Немо. Мужчина с бронзовыми непослушными волосами шел немного впереди всех, внимательно оглядываясь по сторонам.
– Сигюн из Асгарда, – поприветствовал он меня, когда я подошла ближе.
– Мы испугались, что ты потерялась, – робко произнесла Нанна, ведя под руку двоих ребят.
Я тяжело вздохнула, проглотив подступивший к горлу ком из жгучих слез.
– Все в порядке? – спросила женщина, посмотрев на меня снизу вверх.
– Да, – прохрипела я. Было непривычно слышать свой голос после долгого молчания. Он показался мне чужим и незнакомым.
– Сколько осталось людей в деревне? – поинтересовалась я после короткой паузы.
– Сорок семь человек, – сухо отрапортовал Немо. Рыжеволосый гутгин считал себя виноватым. Его тоже мучила совесть. Он лидер который покинул свой народ, оставив их в темноте.
– А сколько пошло с нами? – я окинула быстрым взглядом толпу.
– Восемьдесят три.
Я машинально кивнула. Должно ли меня успокоить это число? Нет. Сорок семь смертей все равно останутся на моей совести. Стало невыносимо дышать.
– Если сможем найти выходы наверх, то я вернусь за ними, – сказал Немо.
– Думаешь, сможешь отыскать дорогу обратно? – скептически хмыкнув, поинтересовался Кари.
– Ну, ты же как-то собирался вернуться? – в глазах Немо вспыхнули задорные огоньки.
Кари что-то пробормотал себе под нос.
– А правда, что небо на самом деле голубое, как бабушка рассказывала? Она вычитала это в священной книжке, – встрял в наш разговор рыжеволосый пацаненок.
– Как тебя зовут? – улыбнувшись ему, спросила я.
– Барн, а тебя зовут Сигюн?
Мальчик расплылся в ответной улыбке. На душе заскребли кошки. В деревне остались такие же ребята, как и он.
– Верно, меня зовут Сигюн. Твоя бабушка абсолютно права, небо бывает голубым, но также оно может быть и серым, и черным, и оранжевым, и красным. Все зависит от погоды и времени суток, – медленно проговорила я, собравшись с силами. Почему-то вызывало трудность просто говорить.
Барн громко воскликнул.
– А зеленым оно может быть?
Я скорчила непонятную гримасу, задумавшись над его вопросом и вспоминая оттенки небосвода.
– В какой-то степени.
– Здорово…
Нанна тихонько хохотнула, погладив его по голове.
– Он всегда очень любопытный, – сказала женщина, с любовью посмотрев на сына.
– Сколько ему лет?
– Шесть.
– Какой уже взрослый, – заключила я.
– Я помогаю маме собирать пшеницу в поле и готовить лепешки… – залепетал мальчик.
Целый час дороги прошел в его рассказах. Барн поведал мне о своем доме, сколько в нем комнат, где он спит, чем занимается, кто с ним живет по соседству, с кем он дружит, а с кем нет. После этого Барн показал свои любимые игрушки, которые он взял с собой. Обычные тряпичные и деревянные человечки с причудливыми зверушками. Я с удовольствием слушала мальчика, внимательно разглядывая поделки его отца. Он шел рядом с нами. Такой же рыжеволосый и голубоглазый.