Торговцы плотью

— Что?!

— Меня отстранили от дела, — терпеливо повторил он. — Поэтому я и не был в церкви. Меня перевели. На связи с общественностью.

Я не знал, что сказать.

— В Восточный Гарлем, — продолжал он. — Я hablar [53] на местном наречии вполне прилично.

— И кто теперь этим занимается? — спросил я.

— Убийством Тумбли? Не знаю, мистер Скуро. Наверно, мои дела раздали трем-четырем сотрудникам. А что? Какие-нибудь новости?

53

Говорю ( исп.).

— Да нет, никаких, — медленно ответил я. — Я просто хотел узнать, как продвигается расследование.

— На это нужно время, — сказал он. — Если что-нибудь выяснится, вы прочтете об этом в газетах.

— Да. Конечно. Желаю удачи на новом месте.

— Спасибо.

— Это случилось неожиданно? Ваш перевод?

— М-м-м… — неуверенно протянул он. — Скажем так: я его не ожидал. Нечто вроде сюрприза.

— Угу, — сказал я.

Глава 168

Янси Барнет перебрался в офис Марты и взял на себя ее обязанности. Я отказался от дежурств и посвятил все время графику работы жеребцов, мальчиков по вызову и службы сопровождения. Янс порекомендовал на должность хозяина своего друга, и тот вполне справлялся. Очень милый парень. Странный, но милый.

Примерно через неделю все уже шло так, как будто Марты никогда и не было. Янс вывез из офиса ее личные вещи и развесил на стенах несколько репродукций Обри Бердслея. [54] Клиентки в последнее время привыкли обращаться с заказами лично к нему, так что смерть Марты не отразилась на нашем бизнесе.

54

Бердслей Обри Винсент (1872–1898) — английский художник и поэт, автор графических иллюстраций в стиле модерн.

Я спросил Оскара Готвольда, что будет с двадцатью шестью процентами ее акций в «Питер-Плейс инкорпорейтед». Завещала ли она их сыну? Тетке? Оскар отвечал крайне невнятно, и мне показалось, что он морочит мне голову.

В начале декабря позвонила секретарша Октавия Цезаря, потребовав прибыть на следующий день ровно в десять в его офис. Я заверил ее, что приду. Клянусь, у меня не было никаких предчувствий.

Я пришел на несколько минут раньше, но офис Цезаря был уже полон. Он сам, как обычно, сидел за столом, Антони Каннис и Михаэль Гелеско — рядком на кушетке. Два стула с прямыми спинками занимали Игнаций Самуэльсон и Оскар Готвольд. Кресло возле стола Цезаря пустовало — очевидно, для меня.

Когда я вошел, никто не встал, никто не протянул мне руки. Хотя все достаточно вежливо ответили на мое приветствие. Дождавшись, пока я усядусь, Октавий Цезарь без предисловий перешел к делу:

— Мы сочли, молодой человек, что следует собраться сейчас, прежде чем приступить в конце года… Учитывая последние скорбные события… Я имею в виду в первую очередь безвременную кончину Марты Тумбли. Мистер Самуэльсон, вы начнете?

На коленях у Игги лежала тоненькая папка, но он не открыл ее, не заглянул ни в один документ. Он быстро сыпал своими отрывистыми фразами, глядя на меня в упор. Я внимательно слушал, пытаясь следить за цифрами.

Он сообщил, что финансовые показатели «Питер-Плейс» за прошедший год и прогноз на оставшийся месяц следует признать благоприятными. Однако вследствие издержек, связанных с пуском предприятия, и непредвиденных расходов — в частности, в связи с принятыми недавно чрезвычайными мерами по обеспечению безопасности, — плюс закладная, ссуда, затраты на ремонт и так далее и тому подобное, чистая прибыль «Питер-Плейс» оказывается к концу года весьма скромной.

— Сколько? — прохрипел я.

Он тут же ответил:

— Общая сумма за год составит одиннадцать тысяч шестьсот пятьдесят два доллара и тридцать шесть центов. На вашу долю придется примерно три тысячи двадцать семь долларов.

Я смотрел на него, не веря своим ушам. По нашим с Мартой расчетам каждый должен был получить как минимум сотню тысяч.

— Что за дерьмо! — вскричал я. — Мы побили все рекорды! Каждый месяц зарабатывали больше, чем в предыдущий. Я видел счета, я знаю!

— Правильно, Питер, — кивнул Самуэльсон. — Доход в самом деле высокий. Но вы не знаете о накладных расходах, жалованье, издержках и прочем. В течение девяти первых месяцев движение денежной наличности было отрицательным.

— Это невозможно!

— Все цифры здесь, — сказал он, похлопывая по папке, лежащей у него на колене. — Для вас, естественно, копия. Все сходится. До последнего пенни.

— Я знаю, — спокойно сказал Октавий Цезарь, — что вы ждали… Совершенно естественно, что вы… Однако с цифрами не поспоришь. Я должен сказать, что «Питер-Плейс» — чрезвычайно успешное предприятие. Мы предусматривали два убыточных года, прежде чем перевалим… Но вы добились этого за девять месяцев! Поздравляю вас, юноша!

Он кивнул мне, и прочие идиоты заулыбались и затрясли головами, как китайские болванчики. За год работы три говенных тысячи вдобавок к жалованью! Самый ленивый из жеребцов заработал больше.

Я вспомнил, что говорил детектив Люк Футтер, когда я сообщил, что за нашим клубом стоит «Роман энтерпрайзис», — они выделят мне столько, сколько сочтут нужным. Только это случилось раньше, чем он предсказывал.

— Конечно, — продолжал Цезарь, — мы можем надеяться на более существенную прибыль в последующие годы, когда клуб… А вы сохраняете свои акции и, стало быть, долю… Что подводит нас к следующему вопросу. Прошу, мистер Готвольд.

Я посмотрел на Оскара, и он ответил мне внимательным, почти сочувствующим взглядом. Вполне подходящие манеры для чуткого убийцы: «Мне это гораздо больней, чем вам…»

— Питер, — сказал он, — по моему мнению, вам должно быть известно о включенной в акционерное соглашение статье, которая гласит, что в случае кончины одного из инвесторов-учредителей, его или ее доля акций сначала предлагается по начальной стоимости оставшимся партнерам, прежде чем обратиться к посторонним покупателям. Вы ведь знаете об этой статье, не так ли?

— Черта я знаю! — проорал я.

— Питер, — сказал он слегка укоризненным тоном, — она присутствует, и даже дважды, в подписанных вами документах. Вы читали соглашение?

Ему было прекрасно известно, что не читал. И Марта не читала. Ибо мы верили, что он отстаивает наши интересы. Теперь я понял, что и Оскар Готвольд, и Игнаций Самуэльсон — эти мошенники! — творения дьявольского Санта-Клауса, восседающего за столом.

— По моему мнению, — продолжал поверенный, — соглашение юридически безупречно.