Торговцы плотью
Шрифт:
— Парню из того самого отдела. Я с ним раньше уже работал, он честный.
— Особого выбора у нас нет, — заметил я.
— Вот именно, — любезно согласился Футтер.
Мы обещали добавить к его апрельскому жалованью еще тысячу, и он остался доволен. Оставшись одни, мы с Мартой переглянулись.
— Он водит нас за нос, — сердито сказала Марта. — Голову даю на отсечение, эта облава — его собственная затея.
— Даже если и нет, ручаюсь, тот парень гранда в глаза не увидит. В лучшем случае пару сотен отхватит.
— Футтер наглеет. Пожалуй, он плохо кончит.
— Что нам с ним делать, Марта? Он держит нас мертвой
— До сих пор, — мрачно сказала она. — Но если он снова потянет лапу, пускай разбирается с Каннисом и Гелеско.
— А что они могут?
— Ну… — неопределенно протянула она, — что-нибудь да придумают.
Глава 136
Бурный рост благосостояния «Питер-Плейс» шел в точном соответствии со старыми утешительными присловьями типа «Успех способствует успеху», «Деньги липнут к деньгам», «Богатый богатеет». Своим процветанием мы были обязаны в первую очередь напряженной работе и творческому воображению. Но, должен признать, отчасти — и простому везению.
Например. Несколько клиенток спросили, можно ли провести вечер в «Масленичном зале» за игрой в бридж. «Конечно», — сказали мы и даже обеспечили их картами, столами и стульями. Картежницы то и дело посылали за выпивкой в бар.
Началось это в середине февраля. К середине апреля у нас было шесть столов для бриджа, три для покера, а каждый вечер по пятницам в «Масленичном зале» играли в триктрак. По пятницам многие супруги клиенток обычно проводили вечера в своей мужской компании, и жены с радостью отправлялись на так называемый «Вечер игр» в «Питер-Плейс». Ставки были крупными.
Сначала эти невинные развлечения особых хлопот нам не доставляли, но вскоре количество потребляемых участницами «вечеров» спиртных напитков выросло настолько, что в «Масленичном зале» пришлось заводить еще один небольшой бар. Стали предлагать скромную закуску — сандвичи. Игроки (особенно удачливые) нередко заказывали жеребцов, чтоб достойно завершить вечер. Однажды мы даже были свидетелями, как одна из картежниц, оставшись «болваном» в партии в бридж, рванула наверх и быстренько прокрутила «сцену», пока не пришла пора вновь вступать в игру.
В результате небольшого нововведения, предложенного мной, вырос доход от нижнего бара.
— Там нужен какой-то аттракцион, — сказал я однажды Янси Барнету. — Что-то такое, что привлечет клиенток до или после «сцены» или когда им просто захочется расслабиться и отдохнуть.
— Например? — спросил Янс.
— Пианист, — предположил я, — парень, который знает все старые мелодии и может петь романтические баллады. С одной стороны, было бы идеально заполучить молодого красавца, но, с другой стороны, нам не надо, чтоб он конкурировал с жеребцами.
— Голубой, — тут же сообразил Янс. — Вам нужен смазливый, талантливый голубой пианист, умеющий петь.
— Можно такого найти?
— Попробую.
И Янс нашел настоящее сокровище. Парня звали Давид, и был у него теплый раскатистый голос, словно созданный для напевов Кола Портера. Он был красив юношеской красотой, и наши клиентки его полюбили. Мы купили ему кабинетный рояль, и он играл каждый день с девяти вечера до часу ночи.
Мы назвали бар «Залом грез», закрыли крашеные стены тяжелыми драпировками, приглушили свет. Давид обрел верных поклонниц, и продажа
спиртного почти удвоилась. Клиентки знали, что он голубой, однако это делало его еще интересней в их глазах. Мы платили ему минимальную ставку, но он получал прекрасные чаевые и постоянные приглашения на частные приемы.— Давид-победитель, [40] — сказал я Янсу. — Где вы его откопали?
— В своей спальне, — сказал он.
Глава 137
Медицинская реабилитация Кинга Хейеса длилась дольше, чем я рассчитывал. Прежде чем он окончательно протрезвел, прошла неделя и еще одна, прежде чем его перестала бить дрожь.
Все это время он спал в моей спальне, а после вытрезвления и возвращения в более или менее божеский вид, перебрался в другую. Я дал ему денег на бритье и чистую одежду, ибо он пропил все вчистую.
40
Давид-победитель — библейский персонаж, красавец пастушок, победивший великана Голиафа и ставший царем Иудеи и Израиля.
— Не надо мне твоей хреновой благотворительности, — грубо буркнул он.
— К черту благотворительность! — сказал я. — Даю в долг, который придется вернуть, иначе я спущу с тебя твою черную шкуру.
Луэлла звонила каждый день, но он отказывался говорить с ней, и все время плакался, что не смог найти работу.
Наконец я сказал:
— Тебе нужна работа? На кухне требуется помощь. Полы мыть, мусор выносить. За минимальную почасовую плату.
Он тут же согласился.
Не знаю, почему я так поступил. Конечно, мне нравился Кинг и я чувствовал себя виноватым перед Луэллой, но в глубине души, наверно, надеялся вновь превратить его в жеребца.
Когда я, отработав вторую смену, отправлялся в «Дружескую компанию», он обычно шел со мной пить кофе. Мы вели долгие беседы, и он рассказал, что случилось у них с Луэллой.
— Она настолько умней и ученей меня, — говорил он, — что я ее просто возненавидел. Не то чтоб она пыталась мной помыкать. А только она — это она, а я — это я, и все тут. Один раз я даже ее отхлестал. А потом ушел. Побоялся, что как-нибудь и правда прибью. Она заставляла меня стыдиться себя. Платила за все, а я и гроша заработать не мог.
— Она хочет, чтоб ты вернулся, Кинг. Без всяких условий. Ей все равно. Ей нужен только ты.
Он молчал.
— Ты любишь ее? — спросил я.
— Не знаю, — шепнул он. — Она меня так восхищает. Но ведь поэтому я и ушел. Господи, Питер, ну и влип же я!
— Все мы во что-нибудь влипли.
Вдруг он взглянул на меня:
— Хочешь, чтоб я снова играл «сцены», правда?
— Это тебе решать.
Он застонал:
— Что делать, не знаю!
— Плыви по волнам, — сказал я.
Я вспомнил время — совсем недавнее, — когда считал, что жизнью моей правит случай и обстоятельства. Или люди, у которых больше денег, прав, власти.
Теперь я свободен.
Глава 138
Отыграв свои «сцены», жеребцы заходили ко мне в офис за жалованьем и рабочими нарядами на следующие «сцены». Они рассказывали невероятные истории про клиенток, но самая фантастическая приключилась лично со мной в конце апреля.