Торговцы жизнью

Пока Ростик затирал свой первый рисунок, приготовившись рисовать дальше, девушка вдруг сняла рыбину с острия и… протянула ему, разумеется, хвостом вперед. Да, это был контакт, это был всем контактам контакт. От облегчения и проходящего напряжения Ростик хохотнул, да так неудачно, что чуть не захлебнулся. А от своей глупости хохотнул еще больше… еще больше наглотавшись воды. Тем временем девушка, хладнокровно переждав этот взрыв веселья, взяла в свои четырехпалые, но очень сильные руки человеческую доску с пластилином и быстро кончиком все того же ножа, который она так и не сунула в ножны, нарисовала взрыв. Потом девушка указала на взрыв каким-то неуловимым движением запястья и разразилась целой серией очень громких, старательно низких, так что даже Ростик ее без труда слышал, звуков. Потом она вообще стерла свое изображение.

Ростик понял. Он тоже нарисовал взрыв, самым явным образом покрутил головой, перечеркнул косым крестом, а потом и вовсе стер изображение. И тогда словно по волшебству из окружающей непроницаемости для Ростикова взгляда появилось много других викрамов. Вели себя они куда раскованней, чем первая девица. Некоторые юноши осматривали его довольно откровенно, другие касались маски, акваланга… Одна сморщенная, не очень быстрая в движениях женщина взяла его за ладонь, но вдруг отпрянула и затрясла пальцами так выразительно, словно обожглась. Ростик был для них горяч, может быть, действительно едва ли не обжигал. Ну, раз появились другие, Ростик решил подниматься. Тем более что по времени он уже пересидел тут минуты три. Не очень много, но все-таки… Сделав несколько извиняющихся жестов, Ростик поднялся к плоту. Когда он вывалился из воды на воздух, ребята втащили его. одним резким, как удар, движением.

Сдернув с него маску, Пестель первым делом спросил:

– Что, Рост?

– Мы их заметили и увидели, как ты там прыгаешь, словно уж на сковороде, – поддержал его Квадратный. – Ну, что дальше делаем-то?

– Пока ничего, но желательно, чтобы они не уплыли. Эдик, набивай баллон, чтобы был следующий наготове. Я что-то устал.

Ростик разоблачился, с особенной осторожностью выдернул из ремня рыбий шип, причем вынужден был приложить к этому изрядные усилия, а потом с блаженным видом, который могут понять лишь водолазы, только что поднявшиеся из глубины, повалился на плетеную поверхность плота. Но пролежал недолго. Стоило ребятам сменить баллон, снаряжая нового водолаза, как вдруг установилась тишина, даже ручка компрессора, которую крутил Пестель, подготавливая баллон для Эдика, вдруг замерла. Ростик открыл глаза и поднял голову. Вокруг плота, высунувшись почти на треть тела, в воде стояли два викрама и пресловутая девица.

Медленно двигая головами, вернее, поворачиваясь в воде всем телом, они осматривали плот. Ростик тут же схватил доску с пластилином, быстро сунул ее перед девушкой и принялся как угорелый рисовать. Вода, плот, человечков на ней. Потом крупно – баллон, компрессор, точками изобразил воздух и стрелой по шлангу, которым связал компрессор с аквалангом, обозначил подачу воздуха в баллон. Девица взяла рисунок и тихо, без единого всплеска исчезла в воде. Пропали и оба других наблюдателя.

– Что теперь? – спросил Эдик.

– Работайте, как работали, – решил Ростик. – И побыстрее, чувствую, скоро мне опять вниз идти.

– Почему это тебе? – сварливо спросил Эдик. – Ты же сам меня туда послал… Кстати, если вдаться в историю, я тебя и научил нырять.

Он встал на колени у края плота и попытался заглянуть в воду, как Аленушка в пруд, на дне которого покоился ее братец Иванушка. Внезапно из воды появилась давешняя любопытная старуха или кто-то из викрамов, очень на нее похожий. Только старуха была не эстетка, ее по-прежнему мучило любопытство. На этот раз она медленно, так что даже усталый Ростик успел бы помочь приятелю, подняла руку и… дернула Эдика за бороду. После этого, издав победный, высокий клич, исчезла в воде.

– Вот это да! – отозвался Пестель. – Я чувствую, Рост, ты с ними там устроил веселье… без церемоний.

– А я и не заметил, что ты стал отпускать растительность, – спокойно заметил Квадратный Эдику.

– Вечно я попадаю в дурацкие положения, – буркнул Эдик и потер щеку, – вероятно, выдернули волосы ему больно. Он повернулся к Ростику как к главному спецу по викрамам:

– Слушай, а чего она хихикала?

– Раз такой лихой, спустись и спроси ее.

Отогревшись, Ростик доложил по рации Дондику что и как. Причем постарался ничего не упустить, даже рыбину с шипом. Решение начальства было однозначным – контакт нужно усиливать. Следует отыскать что-то, что может послужить основой торговли. Правда, как это сделать, капитан не знал, но справедливо полагал, что Ростик потому у них и особенный, что может с этим справиться. После этого гравилет чуть приблизился, чтобы связь была устойчивей, но не слишком.

После Эдика, который просидел под водой свои тридцать минут и совершенно без результата, то есть без малейшего намека на «толковище» хотя бы с давешней старухой викрамкой, под воду пошел Квадратный. Пестель хотел было вместо него и предложил тянуть жребий, но Дондик, который, вероятно, не спускал с плота глаз, поинтересовался, в чем дело, и, получив доклад, приказал:

– Никакого жребия, пусть идет старшина.

Но, в общем, ничего путевого из этого не вышло. Только Квадратный опустился под воду, как его почему-то довольно лихо вышвырнули на плот. Он даже метра на полтора над водой воспарил, когда викрамы от него избавлялись.

Эдика это привело в состояние глубокой задумчивости.

– Может, они поняли, что это он их подорвал? Ну, тогда, когда вы лодку спасали?

– Я тоже там был, – отозвался Ростик, – а со мной все обошлось. К тому же кто давил на пуск аппаратов снаружи не видно.

– Тогда в чем дело? – спросил отдышавшийся старшина, послушно выбираясь из подводной сбруи. Но вопросу этому суждено было остаться без ответа.

Под воду пошел Пестель, потом еще немножко Эдик. На этот раз он провел время весело, но, по мнению Ростика, бестолково. По крайней мере, никакого прогресса в договорном процессе, как писали газеты еще на Земле, не обнаружилось.

Когда снова можно было опуститься под воду Ростику, он влез в лямки акваланга, затянул их… И вдруг содрогнулся. Он бы и сам не мог описать, почему его прошибла эта волна озноба, холода, который, как почему-то показалось, был предвестником еще более тяжкой волны. «В самом деле, уж не заболел ли я?» – подумал он почти с отчаянием. И тогда вдруг понял, что нужно делать.

– Старшина, давай-ка сюда веревку. И по старой дружбе не последишь ли ты за мной?

– Ты чего? – спросил Квадратный. Но, по лицу Ростика так ничего и не осознав, просто обвязал его тем шнуром, за который их сюда прибуксировали и который на этот раз почему-то остался на плоту, а не был поднят на гравилет. – Ладно, я буду смотреть. Если что, вытащу.

– Только не раньше, – проговорил Ростик, надеясь, что опыт и умение не подведут старшину, как вообще очень редко его подводили.

30

Зато у него с самого начала все пошло совсем по-другому, чем у предыдущих переговорщиков, – и серьезнее, и результативнее. Стоило ему только приспуститься, как его обступила, кажется, настоящая толпа викрамов. Теперь среди них было с полдюжины малышей, ростом с десятилетних ребят, которых иные мамаши, как ни пытались, удержать не смогли. Но девица с тонким копьем одним звуком отодвинула их назад, за пределы Ростиковой досягаемости, и никто – даже откровенные старухи, их стало еще больше, – не стал спорить.

Зато к нему теперь подошел один очень пожилой викрам, у которого вокруг чресел был не пояс, а довольно плотный панцирь, похожий, вероятно, на средневековый «пояс верности», только непонятно для чего предназначенный. Около него в воде все время висели, как показалось Ростику, те двое молодцов, что высовывались из воды, чтобы обозреть плот. Все четверо – включая авторитетную девицу – окружили Роста, и старец принялся осторожно подсовывать Ростику его же доску с пластилином.

Ростик, мельком улыбнувшись, насколько это было возможно в акваланге, достал шип от убитой девицей рыбины и именно им, чтобы показать, как он ценит этот подарок, принялся рисовать. Сначала викрамов, потом людей.