Торговка счастьем

– Второй этаж. Третья дверь слева, – крикнул ему в спину Симонов.

Пока мчался через две ступеньки, какая ерунда только не пришла в голову. Это ведь могла быть ловушка! Старый матерый Симонов мог таким вот образом их с Вадиком разделить, чтобы тихонько шлепнуть поодиночке. А потом вывезти куда-нибудь и свалить в овраг их тела. На чистой машине, которую с остервенением намывает его избитая помощница. Никто не знал, куда отправился Алексеев с помощником. Никто! И это было ошибкой. Как было ошибкой и то, что они теперь разделились. И на втором этаже, за третьей дверью слева, Игоря мог ждать стрелок, который способен был выбить ему мозги одним выстрелом.

Стрелка не было. На широкой кровати, в просторной спальне, выполненной в золотисто-белых тонах, спала Настя. Свернувшись калачиком поверх одеяла прямо в одежде, она спала, подложив руки под щеку.

Игорь присел перед кроватью на корточки, послушал ее ровное дыхание. Осмотрел лицо, насколько ему позволял полумрак спальни. Синяков, ссадин, царапин – ничего не было. Может, ее усыпили?!

– Эй… – тихо позвал он и тронул ее за плечо. – Анастасия! Ты спишь?

Она завозилась и приоткрыла глаза.

– Алексеев… – шепнула она и странно, блаженно улыбнулась. – Ты нашел меня…

– С тобой все в порядке? – его ладонь сползла ей на щеку и осторожно погладила. – Тебя не обижали?

– Все нормально. Я посплю, ага? Жутко хочется спать. И есть. Потом хочу есть. Много!..

Он вышел из спальни на цыпочках, ощущая в сердце удивительное смятение. Оно было неправильным – это чувство, – недопустимым. Но оно было! И не тормози он себя остатками рассудка, запросто подхватил бы ее на руки, вынес из дома Симонова и отвез снова к себе. И снова через стенку слушал бы всю ночь ее дыхание и рисовал себе всякие благородные свои поступки, к утру обрастающие пошловатым подтекстом.

– Как моя гостья? – широко, но фальшиво заулыбался Симонов, когда Игорь вернулся.

– Нормально, – буркнул Игорь, усаживаясь к своей чашке с остывшим чаем. – Спит. Потом, говорит, есть хочу, много.

Вадик не подвергся нападению в его отсутствие. Выглядел вполне довольным. И жрал, гад такой, бутерброд. Громадный, как тапка. Большущий толстый кусок хлеба с маслом, потом лист салата и огромный пласт копченого лосося. В животе у Алексеева громко заурчало.

– Накормим, непременно накормим гостью, когда проснется, – продолжал расточать деланое радушие Симонов. И, услыхав недовольный клекот алексеевского желудка, предложил: – Сделать хлебушка с рыбкой, капитан? Разговор, чую, будет долгим.

– Делайте, – неохотно согласился Игорь и покосился на Вадика.

Лейтенант уже слопал свою порцию и осторожно собирал крошки с пиджака. Симонов вылез из-за стола и потрусил к холодильнику. Вывалил копченую рыбину с острым чешуйчатым хребтом на разделочную доску. Откромсал от нее сантиметра три. Уложил ломоть на кусок ситного. От масла Алексеев отказался. Положил на тарелку и поставил перед капитаном.

– Приятного аппетита! – Симонов полез на свое место, глянул на часы. – А вы припозднились, капитан. Я ждал вас раньше. Не могли вычислить, кто увез Настену?

– Чего тут вычислять, Геннадий Степанович! Вариантов-то немного. Кого еще могла интересовать вдова Льва Дворова, кроме вас и его брата? Вас оставили на потом. – И Игорь, демонстративно широко открыв рот, откусил огромный кусок от бутерброда. И забубнил с набитым ртом: – К Дворову заезжали. Так, на всякий случай.

– И что Дмитрий Дмитриевич? Как себя чувствует? – толстые губы Симонова сжались жесткой полосой.

– А знаете, неплохо! – воскликнул за Алексеева Вадик, когда капитан с раздутыми от хлеба и рыбы щеками умоляюще глянул на него. – Выглядит довольным, счастливым.

– О как! А с какой стати? – жесткая полоса симоновского рта побелела.

– Жениться будто бы собрался.

– На ком? – толстый зад Симонов оторвался от стула и завис в воздухе, щеки побагровели. – На вдове брата?

Такого поворота он ждал. Но был уверен, что Настя ему откажет. Они, по слухам и наблюдениям, едва терпели друг друга.

– Нет. – Вадик лучезарно улыбнулся. – На дочери бизнесмена Берегова. Знаете такого?

И Симонов с силой шлепнулся обратно на стул. Рот его обмяк, губы разъехались в хищном оскале. Пальцы расплелись из кулаков, безвольно обвили чайное блюдце, на котором стояла его чашка с нетронутым чаем.

– Берегов? Собрался выдать за него свою дочь?! – сипло переспросил он.

– Будто бы. – Алексеев и Вадик переглянулись, не понимая хозяйского потрясения. – А что-то не так?

– Этого просто не может быть. – Симонов интенсивно замотал головой и вдруг взревел: – Валентина!

Как она услыхала рев хозяина с улицы, где все еще горбилась с тряпкой возле абсолютно чистой машины, осталось для Игоря загадкой. Но на пороге столовой она возникла через тридцать секунд. И сразу заняла профессиональную позицию, мысленно похвалил ее Алексеев. Как-то так она умело встала, что отсекла их от хозяина и спину свою не подставила. Никаких вопросов. Просто встала заслоном. Сжала красные от холода пальцы в кулаки и замерла.

Умрет за него, понял сразу Алексеев, и подивился такой преданности. Синяк наверняка хозяйский кулак оставил. А она не в обиде. А она тут же в обороне.

– Ты что-то слышала о помолвке Дворова-младшего с дочкой Берегова?! – спросил Симонов, неодобрительно глянув в напряженную спину помощницы.

От ментов его собралась защищать! Ну, дура, совершенная дура!

– Нет. Не слышала, – ответила она коротко. И добавила с легким изумлением: – Это же невозможно, Геннадий Степанович.

– Вот я и говорю, господа полицейские, что это невозможно! – Симонов чуть расслабился. – Что-то вы напутали, гости дорогие.

– Ничего не напутали, – обиделся сразу Вадик и еще раз прошелся ладонью по пиджаку, где не осталось даже крохотной крошечки. – Он женится на Береговой. А почему это вдруг невозможно?

– Да потому что ее папаша не отдаст за Дворова свою дочь, – улыбнулся Симонов.

В присутствии Валентины он почувствовал себя сильнее, хотя она и вела себя как дура. Встала в стойку перед полицейскими! Нашла гопников! У них под мышкой по стволу. Мордой в пол положат за мгновение.

– Почему? Почему не отдаст? – настырничал Вадик.

Дворов просто светился от самодовольства и неожиданного счастья, когда они с Игорем его навестили. Его даже новость о похищенной Насте встревожила мало, что озадачило обоих. Он разгуливал босиком по своему дому, время от времени прикладывался к стакану с виски и слушал их рассеянно, если вообще слушал. И поморщился недовольно лишь раз. Это когда Алексеев неожиданно захотел переговорить с водителем Дворова. Поморщился и проговорил:

– Знать бы, где это чудовище! Кинул меня, представляете! Пока я с Береговым говорил… Просто взял, развернул машину и уехал! И нет его нигде. Найду, шкуру спущу!..