Торговый дом Домби и сын. Торговля оптом, в розницу и на экспорт

– Что случилось, Флой? – спросил Поль, почти уверенный, что увидел слезу.

– Ничего, милый, ничего, – отвечала Флоренс.

Поль осторожно коснулся пальцем ее щеки – да, это была слеза!

– Что же это, Флой? – сказал он.

– Мы вместе поедем домой, и я буду ухаживать за тобой, мой милый, – сказала Флоренс.

– Ухаживать за мной? – повторил Поль.

Поль не мог понять, какое это имеет отношение к слезе, почему обе молодые женщины смотрели так серьезно и почему Флоренс на секунду отвернулась, а потом повернула к нему лицо, вновь светившееся улыбкой.

– Флой, – проговорил Поль, держа в руке локон ее темных волос, – скажи мне, дорогая: как ты думаешь, я – не от мира сего?

Сестра засмеялась, приласкала его и ответила: «Нет».

– Потому что я знаю, они так говорят, – продолжал Поль, – и мне хочется знать, что они хотят этим сказать, Флой.

Тут раздался громкий стук в дверь. Флоренс поспешила отойти к столу, и больше они об этом не говорили. Поль снова удивился, увидев, что его приятельница шепчет что-то Флоренс, как будто утешает ее, но прибытие новых гостей отвлекло его от этой мысли.

Это были сэр Барнет Скетлс, леди Скетлс и юный мистер Скетлс. После вакаций мистеру Скетлсу предстояло поступить в школу, и в комнате мистера Фидера постоянно прославляли его отца, который был в палате общин и о котором мистер Фидер сказал, что когда он поймает взгляд спикера (чего ждали от него вот уже три или четыре года), то можно предвидеть, как он отхлещет радикалов.

– Ну, а это что за комната? – обратилась леди Скетлс к приятельнице Поля, Милии.

– Кабинет доктора Блимбера, сударыня, – был ответ…

Леди Скетлс обозрела его в лорнет и с одобрительным кивком сказала сэру Барнету Скетлсу: «Очень хорошо». Сэр Барнет Скетлс согласился, но мистер Скетлс смотрел подозрительно и недоверчиво.

– Ну, а этот малютка, – сказала леди Скетлс, поворачиваясь к Полю. – Он один из…

– Один из молодых джентльменов, сударыня, – сказала приятельница Поля.

– Как же вас зовут, мое бедное дитя? – осведомилась леди Скетлс.

– Домби, – отвечал Поль.

Сэр Барнет Скетлс тотчас вмешался и заявил, что имел честь встретиться с отцом Поля на публичном обеде, и выразил надежду, что он находится в добром здравии. Затем Поль услышал, как он говорил леди Скетлс: «Сити… очень богат… в высшей степени респектабелен… доктор упоминал об этом». А затем он сказал Полю:

– Пожалуйста, передайте вашему милому папе, что сэр Барнет Скетлс весьма рад, что он находится в добром здравии, и посылает ему свой горячий привет.

– Хорошо, сэр, – отвечал Поль.

– Молодец! – сказал сэр Барнет Скетлс. – Барнет, – обратился он к юному мистеру Скетлсу, который, назло предстоящему ученью, налег на кекс с коринкой, – с этим молодым человеком тебе следует познакомиться. С этим молодым человеком ты можешь познакомиться, – сказал сэр Барнет Скетлс, выразительно подчеркивая свое позволение.

– Какие глаза! Какие волосы! Какое прелестное личико! – тихо воскликнула леди Скетлс, взирая в лорнет на Флоренс.

– Моя сестра, – сказал Поль, представляя ее.

Скетлсы были теперь вполне удовлетворены. А так как леди Скетлс с первого взгляда почувствовала расположение к Полю, они все вместе отправились наверх; сэр Барнет Скетлс взял на себя заботу о Флоренс, а юный Барнет следовал за ними.

Юный Барнет недолго пребывал на заднем плане после того, как они вошли в гостиную, ибо доктор Блимбер в одну минуту выдвинул его, заставив танцевать с Флоренс. Поль не заметил, чтобы тот был особенно счастлив или проявлял что-нибудь, кроме угрюмости и слабой заинтересованности своим занятием; но поскольку Поль слышал, как леди Скетлс сказала миссис Блимбер, отбивавшей такт веером, что ее дорогой мальчик явно без ума от этого ангела – мисс Домби, – то, по-видимому, Скетлс-младший пребывал в состоянии блаженства, отнюдь этого не обнаруживая.

Маленький Поль усмотрел странное стечение обстоятельств в том, что никто не занял его места среди подушек; и когда он вернулся в комнату, все, помня, что это место принадлежит ему, расступились, давая ему возможность снова его занять. И никто не останавливался перед ним, когда заметили, как приятно ему видеть Флоренс среди танцующих; напротив, все старались стать так, чтобы он мог все время следить за нею. Все были очень добры – даже незнакомые ему люди, которых вскоре появилось очень много, – и то и дело подходили и заговаривали с ним, спрашивали, как он себя чувствует, не болит ли у него голова и не устал ли он. Он был им очень признателен за доброту и внимание и, прислонясь к подушкам в своем уголке на диване, где сидели также миссис Блимбер и леди Скетлс, наблюдал и был очень счастлив; Флоренс приходила и подсаживалась к нему после каждого тура.

Флоренс сидела бы с ним весь вечер и предпочла бы вовсе не танцевать, но Поль заставил ее, сказав, какое удовольствие это ему доставляет. И он сказал правду, потому что сердечко его расширялось и лицо горело, когда он видел, как все восхищаются ею и каким прелестным цветком была она в этой комнате.

Из своего гнездышка среди подушек Поль мог видеть и слышать чуть ли не все происходящее, словно все это делалось для его развлечения. Помимо прочих мелких инцидентов, им замеченных, он увидел, как мистер Бепс, учитель танцев, вступил в разговор с сэром Барнетом Скетлсом и вскоре спросил его, как спрашивал мистера Тутса, что стали бы вы делать с сырьем, когда оно прибывает в ваши порты в обмен на ваше золото. Сэр Барнет Скетлс многое имел сказать по этому вопросу и сказал; но вопрос как будто остался неразрешенным, ибо мистер Бепс возразил: да, но, предположим, Россия выступит со своими жирами; после чего сэр Барнет чуть ли не онемел и мог только покачать головой и сказать: ну, что ж, тогда вам, вероятно, придется обратиться к своему хлопку.

Сэр Барнет Скетлс посмотрел вслед мистеру Бепсу, когда тот пошел подбодрить миссис Бепс (всеми покинутая, она делала вид, будто разглядывает ноты джентльмена, игравшего на арфе), – посмотрел так, словно считал его замечательным человеком; а вскоре он это и высказал доктору Блимберу и осведомился, может ли он спросить, имел ли когда-нибудь этот джентльмен отношение к департаменту торговли. Доктор Блимбер отвечал: нет, не совсем, и что, собственно говоря, он – преподаватель…

– Готов поклясться, в какой-нибудь области, связанной со статистикой? – заметил сэр Барнет Скетлс.

– Нет, видите ли, сэр Барнет, – ответил доктор Блимбер, потирая подбородок, – нет, не совсем так.

– Но с какими-нибудь расчетами, готов пари держать, – сказал сэр Барнет Скетлс.

– Да, видите ли, – сказал доктор Блимбер, – да, но в другом роде. Мистер Бепс – весьма достойный человек, сэр Барнет, и… собственно говоря, он – наш учитель танцев.

Поль с изумлением увидел, что эта новость совершенно изменила мнение сэра Барнета Скетлса о мистере Бепсе и что сэр Барнет пришел в бешенство и через всю комнату бросил грозный взгляд на мистера Бепса. Он даже до того дошел, что, сообщая леди Скетлс о случившемся, послал мистера Бепса к черту и сказал, что это ве-ли-чай-шая и воз-му-ти-тель-нейшая наглость.

И еще одну вещь отметил Поль. Мистер Фидер, выпив несколько бокалов негуса [27] , начал веселиться. В общем, танцы были церемонные, а музыка торжественная, слегка напоминающая, собственно говоря, церковную музыку; но после вышеупомянутых бокалов мистер Фидер сказал мистеру Тутсу, что собирается внести некоторое оживление в танцы. Затем мистер Фидер не только начал танцевать так, как будто решил танцевать не на шутку, но и тайком подстрекал музыкантов к исполнению бравурных мелодий. Далее он стал оказывать большое внимание дамам и, танцуя с мисс Блимбер, нашептывал ей – нашептывал, но достаточно громко, чтобы Поль мог услышать! – замечательные стихи:

27

Негус – подслащенный портвейн с лимонным соком, разбавленный горячей водой.