Торикаэбая моногатари, или Путаница

— Знаю, я вел себя странно, и ты была на меня в обиде. Я думал, что мне следует повернуться спиной к этому миру и постарался найти успокоение в горах Ёсино, но от самого себя не спрячешься. Я скучал по ребенку, эти узы слишком крепки. Мне стыдно, я столько передумал, знаю — вина моя тяжела, но я бы хотел быть уверенным, что ты не таишь на меня зла, — Вакагими говорил и говорил — нежно и влюблено, никому бы и в голову не пришло, что это другой человек. Ённокими было нечего ответить, и она прочла:

Я не при чем, Что скрылся ты в горах Ёсино. Другая — Словно ветер в соснах, Я слыхала.

Она была такой юной и такой утонченной. «Мне следует ответить тем же», — подумал Вакагими, влюблено улыбаясь.

Наверно ты ждала, Что я монахом стану. Ведь раньше От меня ты отказалась. Волна ушла.

— Мне было так горько, мне казалось, что мне нет места рядом с тобой, — сказал Вакагими.

Ённокими стало нестерпимо стыдно, зачем она вдруг так прочла, у нее выступил пот. Она была так хороша — сердиться на нее было невозможно.

Ённокими привыкла к тому, что они жили очень нежно и дружно, часто разговаривали. Поскольку ей не показалось, что он изменился, она подумала, что и теперь будет точно так же, однако его сердце очень изменилось. Ей было еще более стыдно, чем в первый раз с Сайсё, но она не могла ему отказать. Она вздыхала и была подавлена, ясно, что на самом деле ей неприятно, с грустью подумал Вакагими. Сайсё решительно считал ее своей, поэтому Вакагими не мог быть с ней до конца откровенным, но и прекращать эти отношения он не хотел, хотя испытывал к ней меньше чувств, чем к другой. Вот та, что окутана снегами в горах Ёсино, от любви к нему она не спит, думает о нем, ее он не может забыть, это настоящая любовь.

— 42 —

Вакагими по-прежнему стеснялся, он не остался у Ённокими утром и постарался, чтобы никто не заметил расстроенное выражение его лица, но ночью он снова был у нее. Когда ее муж жил с ней, они, как ни странно, только разговаривали, он был изящным, мягким, нежным. И этот тоже был таким же нежным и очаровательным, и все же этот мужчина — не другой ли это человек? Это было бы весьма странно, но Ённокими не могла отделаться от ощущения, что она угадала верно. Не в силах скрыть это, она со вздохом прочла:

Мне кажется, Что ты — другой, Не тот, что был со мной. Быть может, я не та? Иль ты так изменился?

Выходит, что-то в нем беспокоило Ённокими, что ж, на то были основания.

Ты сердце отдала Не одному. Не в этом ли причина Беспокойства: Не тот.

Читая стихотворение, Вакагими старался в точности подражать Химэгими, и Ённокими не уловила разницы.

— 43 —

Дни складывались в месяцы, мальчик, сын Сайсё, подрастал, становясь еще более милым и красивым, он уже начал садиться, взрослел. Сайсё глядел на него и не мог наглядеться. «На Химэгими было приятно смотреть — столько в ней было прелести, и хотя она думала все больше о печальном, она всегда пеклась о ребенке, обнимала его, заботилась. Куда же она делась, кем стала, куда ушла, где скрылась? Она ведь ничего не знает о сыне!» — думал Сайсё, ночью и днем, не останавливаясь, по его лицу текли кровавые слезы, он был жив, но сознавал, что жизнь его подходит к концу — у такова, знать, его судьба.

Кто-то передал ему: «Советник уже не скрывается, он здесь, в столице. Он появлялся и во дворце».

Сайсё был потрясен. «Значит, она здесь! — думал он, чувствуя, как к нему возвращается жизнь. — Хотя это и трудно понять, но она привыкла быть мужчиной, и потому, наверное, решила снова стать мужчиной. Но в женском облике она была так женственна, если она вернулась, чтобы снова стать мужчиной, это решение странное и необдуманное. Что же все-таки случилось?» Он мог бы размышлять об этом бесконечно, но сейчас было не время, сначала он хотел взглянуть на нее — что с ней сталось. Решив так и сделать, он взял с собой младенца и тут же направился в столичную усадьбу своего отца. Предполагая, что Советник должен непременно присутствовать на дворцовом совете, Сайсё пошел во дворец. Как он и предполагал, прибытие Советника было обставлено великолепно — он явился в блестящем окружении своих приближенных. «И вот это моя возлюбленная? Да, если человек привык к такой обстановке, ему не понравиться жить взаперти, это так понятно», — подумал Сайсё.

Советник выглядел очень ярко, от него веяло свежестью и благоуханием, в нем стало еще больше обаяния молодости. Сайсё только взглянул — и у него закружилась голова, но он преодолел себя и встретился с ним глазами. Вакагими подумал: «Сайсё, похоже, удивлен». Вакагими почувствовал, что он сам тоже покраснел, но овладел собой и заставил себя успокоиться. Сайсё хотел бы улучить момент, чтобы перекинуться словечком. Ни о чем другом не думая, он неотрывно смотрел на нее. Поняв, чего желает Сайсё, Вакагими не дал ему возможности приблизиться и заговорить. Он сделал вид, что не узнал Сайсё, и как только дела были закончены, тут же ушел. «Видно, она решила навсегда оставить меня. Но должна же она подумать и о мальчике!» — думал Сайсё в тоске и печали. Расплакавшись при всех, он ушел.

— 44 —

Сайсё провел всю ночь в тяжких думах. Когда рассвело, он почувствовал, что дальше он так жить не может.

Тебя я увидел, Но слезы мои Все льются на рукава. И лучше бы в Удзи-реке Найти мне конец.

Он не мог написать обо всем, но все-таки дал знать о своей тоске. Вакагими прочел стихотворение. Конечно, Сайсё принимает его за Химэгими.

Вакагими это показалось странным и грустным, он показал письмо Химэгими. Сайсё всегда боялся, что так и случится. «Ты хочешь быть среди людей, любишь свою прежнюю жизнь», — так он говаривал. Химэгими страдала и мучилась, понимая, как переживает Сайсё. Однако и Вакагими не мог объявить: он — вовсе не она. Было горько и стыдно, что Сайсё в глубине сердца станет считать его отступником, но объяснить ему, что Советник — другой человек, было совершенно невозможно, ведь тогда он может заподозрить, что Распорядительница женских покоев — это Химэгими. Взвесив все доводы, Вакагими сказал: «Пусть лучше думает, что ничего не изменилось. Но Сайсё человек наблюдательный и по почерку может кое о чем догадаться, так что ответ напиши ты».

Итак, Вакагими велел Химэгими написать ответ, ей было больно и стыдно, что Сайсё прочтет письмо, написанное не по ее воле, но она теперь была слабой женщиной и не могла противиться. Она приписала:

Вспоминаю С тоской Пребывание в Удзи, И в сердце моем затаилась обида. Не пристала к берегу лодка.

Только это она и написала, но написано было бесподобно — глаза слепило. Вакагими взглянул лишь для того, чтобы убедиться, как чудесно было послание. Письмо отправили с посыльным. Сайсё ожидал его. Он прочел послание и подумал с тоской, что у нее есть основания думать так. Он сам был всему виною, он был к ней невнимателен, сказать невозможно — как он теперь об этом горевал, он написал письмо, наполненное осознанием своей вины, и тут же отправил его.

Я сам причина Твоих печалей, Дорогая. Как я теперь страдаю! Лодка в Удзи.

Часть четвертая

— 1 —

Распорядительница женских покоев появилась во дворце в последний день одиннадцатой луны. Принцесса все думала, как давно они не виделись и ожидала ее с нетерпением. Когда же она появится? Химэгими отправилась во дворец, переживая, что подумает Принцесса. Химэгими было больно за Принцессу и жаль ее, но найдет ли она слова, чтобы все объяснить? Принцесса лежала, страдая от болей, она была такой миниатюрной, что казалась бестелесной, она была на сносях, с большим животом. Не зная, чем помочь, Химэгими легла рядом с Принцессой и вспомнила то время, когда, бывало, лежала рядом с Ённокими, и ей сделалось грустно. Принцесса, конечно, и подумать не могла, что с ней рядом — другой человек, она не таясь рассказывала о том, что тревожило ее в последние дни, и Химэгими загрустила еще больше. Химэгими хотела бы открыться ей, но было и такое, чего она стеснялась, и она отказалась пока от своего намерения.