Торжество жизни
Шрифт:
Степан вздрогнул. Он понял, что Зденек согласился пойти на смерть, чтобы спасти ампулу с антивирусом.
— Нет! Нет! Лучше я расскажу все, что знаю! Ампулу можно спрятать. И тот, кто выживет…
Екатерина Васильевна, сердито нахмурив брови, прервала:
— Обожди, Степан!.. Это не выход, Зденек! Нужно вырваться отсюда всем!.. Степан, ты упоминал о своем знакомстве с охранником… Сколько может быть солдат на нашем этаже?.. Ты упомянул о стальных щитах, которыми запирается коридор. Где они располагаются?
Вот когда пригодилось Степану знакомство с ефрейтором! Юноша
Екатерина Васильевна и Зденек слушали очень, внимательно и часто переспрашивали то одно, то другое.
— Ну, ясно, — сказала женщина. — На заводе "Юнкерс" группе военнопленных удалось таким образом захватить два цеха. Но они действовали недостаточно быстро, не знали расположения энергетических узлов… Шансов на успех у нас больше: Степан кое-что нам сообщил. Но наше восстание надо спланировать очень точно. Даже секундное промедление может стоить жизни всем нам.
… И вот наступило тревожное утро. Ровно в десять часов, как всегда, два эсэсовца должны были принести бидон с "баландой" — отвратительной бурдой из отбросов. Давно уже люди напряженно ждали сигнала Зденека, но дверь все не открывалась.
Наконец в коридоре послышался топот ног и голоса.
— Внимание, товарищи! — прошептал Зденек. — Только по команде!.. Ты, Ганс — на правого, Франтишек — на левого!
Щелкнул замок. Открылась дверь. В камеру вошел Валленброт. За его спиной стояло несколько эсэсовцев.
Степан непроизвольно втянул голову в плечи, но тут же резко выпрямился, посмотрел на Зденека. Тот стоял неподвижно: план восстания рухнул.
— Ну-с, где тут "ученик чародея"? — сказал Валленброт. Где тут гениальный помощник гениального профессора? Иди-ка сюда!
Бросив быстрый взгляд на Степана, Зденек сделал шаг вперед и дерзко сказал:
— Я!
Валленброт криво улыбнулся:
— Ах, ты? Слишком быстро ты из брюнета превратился в блондина! И даже говорить научился? Чудеса! Ну, хорошо, поговорим, поговорим — только позже. А пока что мне нужен вон тот! — Валленброт указал на Степана.
Под дулами автоматов люди медленно отступали в угол, прижимались друг к другу все плотнее.
— Довольно, — скомандовал Валленброт. — Немой, два шага вперед!
Степан оказался у самой стены. Люди все время заслоняли его собой, но теперь уже ничего нельзя было поделать.
Юноша начал протискиваться вперед, молчаливо отвечая на рукопожатия своих друзей. Вот чья-то теплая рука легла на его ладонь, пожала ее, оставила какой-то пакетик…
Степан обернулся, и его глаза встретились с глазами Екатерины Васильевны. Она тянулась к нему, как бы желая что-то сказать.
И Степана вдруг обожгла мысль: "Ампула! Не успел передать ампулу!" Он дернулся назад, но в тот же миг раздался окрик:
— Марш из камеры! Прямо!
И юноша пошел по коридору, мимо казематов с крохотными окошками, мимо операционных, откуда доносились стоны и вопли, мимо стальных щитов, мимо холодных тупых часовых, вдоль по узкому полутемному тоннелю навстречу неизбежному, неизвестному, страшному.
Глава VIII
— Раздевайся!
Степан медленно снял обрывки халата, верхнюю рубаху, затем нижнюю… Ему не было страшно в эту минуту, его мозг сверлила лишь одна мысль: "Неужели заставят раздеться совсем?" Ампулка с антивирусом, вложенная в футлярчик, была прибинтована к ноге.
— Садись! — Валленброт кивнул головой в сторону кресла с множеством рычагов и рукояток.
Степан сел и откинулся на спинку кресла. Вокруг его локтей, щиколоток, колен, шеи тотчас замкнулись металлические кольца. Запястья стянули прочные ремни.
Прикосновение холодного железа к шее заставило Степана вздрогнуть и сжаться. В этот миг он почувствовал себя совершенно беспомощным; бессильным; понял, что попал в руки палача и обречен на жестокие пытки.
Валленброт и еще кто-то возились у приборов. Блеснула пробирка, и Степан скорее угадал, чем увидел на ней желтый крест… Вирус "Д"!.. На мгновение все качнулось и окунулось в туман. Перед глазами медленно проплыла целая вереница банок с отвратительными, распухшими издыхающими крысами… Да, это конец!
… И вдруг, проникая через бетон и сталь, в изоляционную камеру ворвалось завывание сирены.
Что-то лязгнуло о стекло. Послышался встревоженный голос:
— Что это? Тревога номер один?
— Да, да… — Валленброт торопливо шарил в ящике стола. Он выхватил какие-то бумаги, сунул их себе в карман и бросил на ходу:
— Инъекция в вену. Три дозы. Отвести в пятый изолятор.
Сквозь приоткрытую дверь в камеру ворвались возбужденные голоса, топот многих ног. Завывание сирены все нарастало и нарастало. Вибрирующие звуки тугими штопорами ввинчивались в уши. Но странно — у Степана вдруг прояснился мозг и от радости сжалось сердце: фашисты перепуганы — значит, случилось что-то очень хорошее.
Помощник Валленброта суетился у столика, то и дело поглядывая на дверь, но наконец не выдержал и выскочил из камеры. Он возвратился тотчас, — побледневший, трясущийся, — и подошел к Степану:
— Ты — лаборант профессора Брауна?
Степан смотрел на гитлеровца презрительно и гневно.
— Ты — русский?
В этот момент прекратился вой сирены. Гитлеровец охнул и схватился рукой за голову.
— Ты русский? Русский? Скажи, русские убивают пленных?
С ненавистью, со злорадством Степан выкрикнул:
— Русские пленных не убивают, но тебя — повесят! Повесят вот здесь, в этой же камере!
— Нет! Нет! — непослушными руками гитлеровец расстегивал ремни, стягивавшие запястья Степана. — Я был только исполнителем приказов… — он щелкнул рычагом. — Иди, иди — ты свободен! Спрячься где-нибудь!.. Запомни только мое имя: я Курт Лемке… Лемке, Лемке!..
Опасливо озираясь на дверь, он лихорадочно натягивал на Степана белый халат и шапочку, потом выглянул в коридор, вытолкнул туда юношу.
— Иди, иди! Я — Лемке, Лемке!