Тот, кто меня сломал

Дверь была немного приоткрыта, я слышала шаги в квартире. Поднявшись, посмотрела на часы — начало одиннадцатого. Тихо пошла в сторону кухни, услышав чертыхание и шипение, невольно улыбнулась. Стас стоял у плиты, турка на столе, от нее поднимался вверх пар. Мужчина был в одних домашних штанах, и это было так привычно, словно я вырезала картинку из прошлого и поставила кадр у себя перед глазами.

— Вот черт, — Стас оттирал плиту, не замечая моего присутствия.

А я поступила совсем по-идиотски, быстро преодолев расстояние, нас разделяющее, обняла его со спины, прижимаясь щекой к голой спине. Он замер, я почувствовала, как напряглись мышцы, как быстрее забилось сердце. Стояла, закрыв глаза, понимая, что прошлого не вернуть, и обнимала его.

— Карина, — прошептал он, снова воцарилось молчание. Так мы и стояли минут пять, потом я отстранилась, отпуская его, он повернулся, разглядывал меня почти болезненным взглядом. Потом спросил: — Почему ты тут?

Я вздохнула.

— Нам надо поговорить.

Он кивнул, мы еще помолчали, Стас спросил, отворачиваясь:

— Кофе будешь?

— Давай.

Он снял с крючка маленькое ситечко на длинной ручке, мы купили его в магазине сувениров в аэропорту, возвращаясь из медового месяца. Когда поставил чашки на стол и сел, я спросила:

— Зачем ты хранишь наши вещи?

Он даже не удивился. На мгновенье застыв взглядом на чашке, усмехнулся.

— Сам не знаю, — сказал, не глядя на меня, — наверное, так и не смог поверить, что все кончилось. Законсервировал реальность, словно надеясь, что однажды прошлое исчезнет, я проснусь, а ты рядом, и все по-прежнему.

Я отвернулась, закусив губу, чтобы сдержать слезы.

— Не будет никогда по-прежнему, Стас, — сказала все-таки, он кивнул.

— Я уже понял.

Глава 25

Стас сделал глоток, глядя в стену, я рассматривала его красивое лицо. Он ведь мог стать счастливым с кем-то другим, неужели нет? Неужели так любил, что смог простить предательство и принять обратно? Я тряхнула головой.

— О чем ты хотела поговорить? — задал он вопрос.

Я немного помолчала, набираясь смелости, а потом посмотрела ему в глаза:

— Я знаю правду о смерти твоих родителей.

Да, именно родителей. Выходит, Карельский смог убедить меня своими доводами? Стас замер, отведя взгляд, нахмурился. Потом усмехнулся.

— Что значит правду? — посмотрел на меня. — Карельский успел напеть какой-нибудь ерунды?

— Ты убил свою мать? — спросила я, глядя в упор.

Взгляд Стаса изменился, на мгновенье остекленел, потом мелко заметался, не цепляясь за вещи пространства. Пальцы сжали чашку так сильно и резко, что кофе выплеснулся, разливаясь темной лужицей по столу. С полминуты Стас пребывал в этой прострации, потом резко поднял на меня глаза, мелко тряся головой.

— Я не убивал, не убивал, — произносил он, словно на автомате, и я даже испугалась, что Стас сейчас впадет в неадекватное состояние. — Все было не так.

— Расскажи мне, как, — попросила я тихо.

Он резко вскочил, я вздрогнула, инстинктивно отстраняясь, словно боясь удара, но Стас этого не заметил. Сделал круг по кухне, вцепившись пальцами в волосы. Так же резко вернувшись на стул, подвинулся на нем ко мне, громко и противно царапнув ножками по покрытию пола.

— Ты же меня знаешь, Карина, я бы никогда, никогда… Я ее любил, это же моя мать.

— Успокойся, — сказала я, разглядывая Стаса в испуге.

Никогда не думала, что он способен на подобные эмоции. Он закивал, отворачиваясь.

— Я просто не хотел, чтобы она ушла к этому Карельскому… Я не верил, что у них всерьез, думал, он специально с ней закрутил роман, чтобы подобраться к бизнесу отца, к компромату. Вот и предложил договор: я найду бумаги, а Карельский оставит мать в покое. Я был уверен, что компромат в загородном доме. Залез туда ночью, когда никого не было, но быстро ушел, увидел на той стороне озера костер, боялся, что могли заметить свет фонарика… А потом вернулся на следующий день. Зашел через заднюю калитку и веранду. Я даже не был в гостиной, понимаешь? Искал в доме, тут дикий крик, я перепугался, сначала бросился туда, а потом тормознул. Видел в дверную щель, как эта женщина, дизайнер, убежала из дома. А когда вышел в гостиную, нашел маму… — на глазах Стаса появились слезы. По-детски шмыгнув носом, он посмотрел на меня. — Если бы я зашел в гостиную, когда пришел, возможно, я мог ее спасти, понимаешь? Она могла быть еще жива…

Он замолчал, отводя взгляд, вытирая тыльной стороной ладони слезы. Я не знала, как реагировать на его слова. Мне было одновременно и больно, и страшно.

— Я просто испугался, — тихо продолжил он, глядя в сторону, — бросился из дома, там тропинка вокруг озера, выходит на другую сторону деревни. Я бежал, пока были силы, потом рухнул в траву и заплакал. Это было ужасно, ее лицо, такое бледное, безжизненное, так и стоит у меня перед глазами. Машину я спрятал недалеко от деревни в тупике в лесу. Уехал, а потом позвонил отец… — Стас тяжело вздохнул, прикрывая глаза, и продолжил говорить. — Рассказал о случившемся, велел приехать. — Он резко перевел на меня взгляд. — Не было никакого компромата, отец вел какую-то свою игру. Мать просто оказалась не в то время не в том месте. Она не собиралась в тот вечер приезжать, но приехала. Наткнулась на отцовского человека, и тот ударил ее, хотел оглушить…

Стас замолчал, погружаясь в свои мысли, я тоже молчала, ожидая продолжения.

— Отец установил в кабинете камеры. Я запечатлен на них сразу после этого подставного. Гипотетически выходило, что я мог ударить мать… — Стас зло усмехнулся. — Он прекрасно знал, я бы никогда так не поступил. Но у нас были слишком сложные отношения. Он меня ненавидел. Всю жизнь, с того самого момента, как я появился на свет. Обуза, к которой надо демонстрировать любовь. Отказ от развода, потому что у ребенка должна быть семья. Я не хотел иметь с ним ничего общего. А он сказал, что сдаст меня ментам за убийство матери, если я не буду его слушаться.

— Что значит слушаться? — не поняла я. Стас усмехнулся.

— Мама оставила завещание, по которому я получал все. В фирме у нее было сорок процентов, плюс недвижимое имущество и счета. Я отдал ему весь поганый бизнес, оставшись, по сути, без средств к существованию. Но ему было на это плевать. Ему нравилось унижать меня, запугивать… Я не мог так жить, терпел, терпел, а потом решил… — Стас сглотнул. — Решил забрать видеозапись.

— Ты убил его? — выпалила я полушепотом, глядя большими глазами.

Стас поднял на меня испуганный взгляд. В глазах что-то мелькнуло, страх, ярость, смешалось, тут же загасилось, он сжал зубы, отчего желваки заходили под кожей.

— Я просто хотел забрать видеозапись. Да, я планировал, если надо, применить силу, но я никак не хотел того, что случилось. Он спал, проснулся, мы прошли в гостиную. Просто говорили, а потом ему стало плохо. Таблетки были в комнате, я побежал за ними, а когда вернулся, он уже умер.

Мы смотрели в глаза друг друга, и меня покачивало от странного чувства внутри. Боль, безысходность, тяжесть. Я вдруг поняла: он мог не побежать за лекарствами, мог стоять и смотреть, как его отец умирает. Или побежать, а потом остановиться, и вернуться, когда все было кончено.