Тот кто знает (Книга 1, 2)

Она не могла бы разумно объяснить, почему принялась отчаянно врать, вместо того, чтобы описать Лизавете ситуацию, как она есть, поделиться своим негодованием в отношении Люси. Инстинктивно она чувствовала, что не нужно этого делать. Если ты так близко принимаешь к сердцу жизнь своей соседки, настолько близко, что не стала ждать возвращения в Москву, а кинулась из-за границы звонить соседкиной сестре, чтобы высказать ей все, что думаешь, то с этой соседкой у тебя наверняка отношения сердечные, доверительные и глубокие. Так почему же она не пришла к тебе на свадьбу? Муж ее пришел, а сама она не смогла? И почему ты ничего о ней не рассказываешь, упоминаешь изредка, к слову, когда говоришь о своем детстве, но даже по имени ее не называешь? И не звонишь ей? И не ездишь к ней в гости? Почему? Этих «почему» Ире совсем не хотелось, поэтому она сочла за благо солгать и не вдаваться в подробности.

Последний вечер прошел восхитительно. Ира любила покупать подарки, а уж здесь-то, когда такой выбор сувениров и недорогого трикотажа, для ее натуры просто раздолье! До одиннадцати вечера они ходили по магазинам, набирая для друзей и сослуживцев милые мелочи, потом уселись в своем любимом кафе, Лизавета, как обычно, взяла себе капуччино, остальные – пиво. За соседним столом обосновалась компания – двое молодых людей и две девушки, судя по бледному цвету кожи и долетавшим обрывкам разговора, приехавшие только вчера. «Счастливые, – подумала Ира, – у них впереди две недели абсолютного, ничем не омрачаемого счастья, а они об этом, наверное, даже и не догадываются. Какие же они счастливые!»

Руслан

Он методично составил план, в который входили четыре основных пункта. Первый: проследить шаг за шагом всю жизнь Бахтина и постараться выяснить, не пересекался ли где-нибудь его путь с Ольгой Андреевной Нильской. Если мать так нервничает и запрещает Руслану заниматься поисками истины, то этому должна быть причина, которая наверняка лежит в области личных взаимоотношений ее и убийцы. Второй пункт: получить и проанализировать сведения о всех криминальных или просто сомнительных трупах, обнаруженных до августа 1984 года. Сперва Руслан собирался ограничиться трупами, появившимися непосредственно перед убийством брата, но потом, поразмышляв, расширил временные рамки до нескольких месяцев. Ведь Михаил частенько брал машину и уезжал на природу, хотел побыть в одиночестве, и вполне возможно, что свидетелем первого убийства, совершенного Бахтиным, он стал не в день своей гибели, а гораздо раньше. Вторая же его встреча с Бахтиным, оказавшаяся для Мишки роковой, могла произойти либо случайно, во что Руслану не очень-то верилось, либо была следствием целенаправленных действий убийцы, выследившего и убравшего свидетеля своего предыдущего преступления. Третьим пунктом плана была долгосрочная программа, направленная на облегчение выполнения пункта второго. Ему, молодому журналисту кемеровской вечерней газеты Руслану Нильскому, никто не собирался давать сведений о трупах десятилетней давности. С ним даже разговаривать не хотели. И он должен был добиться, чтобы в областном управлении внутренних дел его принимали как родного, а это требовало определенных усилий и, конечно же, времени. Четвертым, и последним, пунктом плана работы по установлению истины об обстоятельствах убийства брата, было прояснение ситуации с судебно-медицинской экспертизой трупа Михаила Нильского. Откуда в заключении эксперта взялись сведения об алкогольном опьянении, в котором якобы пребывал Мишка? Да, он был нормальным парнем, от рюмки не шарахался, когда надо – мог и поднять, и выпить пару глотков за общим столом, но не более того. Но сколько Руслан себя помнил, брат ни разу не купил и не принес в дом бутылку по собственной инициативе, только если мать просила, когда ждала гостей. И уж совсем невероятно, чтобы он выпил во время поездки на природу, один, как алкаш какой-нибудь подзаборный. Мишка любил природу, наслаждался ею часами в полном одиночестве, и невозможно представить себе, чтобы ему в такой момент понадобился алкоголь. Это так же нелепо, как представить себе истинного меломана, пришедшего в филармонию на концерт симфонической музыки и для полноты ощущений хряпнувшего двести пятьдесят «беленькой». Либо Мишку споил Бахтин для облегчения своего кровавого замысла, либо результаты экспертизы фальсифицированы, и в этот вопрос Руслан хотел внести полную ясность, хотя и не очень хорошо представлял себе, как будет это делать. Ну найдет он того эксперта, ну положит перед ним сделанные от руки выписки из заключения, напомнит обстоятельства дела. Может быть, эксперт вспомнит труп Михаила Нильского, а может быть, не вспомнит. Если фальсифицировал заключение за взятку или под давлением, то, конечно, вряд ли он такое дело забыл. Но как заставить его признаться? И отсюда в пункте четвертом разработанного плана возник подпункт: прежде чем соваться к этому судебному медику со своими вопросами, необходимо не только найти его, но и предварительно навести справки о его жизни как до августа 1984 года, так и сразу после. Не купил ли он в тот момент машину или шубу жене? Или, может, внес последний пай на кооперативную квартиру? Или сын-двоечник, сдававший в тот момент экзамены в институт и получивший одни тройки, ни с того ни с сего был принят, несмотря на высокий проходной балл, до которого он со своими хилыми оценками явно не дотягивал? Или сам эксперт вдруг получил повышение по службе или перевод куда-нибудь в крупный город? Все это следовало узнать до того, как ехать к нему лично.

Имя у эксперта было затейливо-непонятным – Григорян Патимат Натиг-кызы, и это сразу вызвало у Руслана недоверчивое предубеждение. Армянин, стало быть, почти наверняка нечист на руку. Первым делом он обратился по адресу, указанному на бланке экспертизы, представился, показал редакционное удостоверение и попросил разрешения встретиться с руководством судебно-медицинского морга.

– Работа вашего, да и всех подобного рода учреждений, окутана такой тайной, – начал он с приветливой улыбкой, – людям кажется, что здесь работают совсем особые медики, у которых атрофировано чувство сострадания. Прямо монстры какие-то, которые пилой вскрывают черепа и с удовольствием вытаскивают внутренности, а потом в виде жестокой бравады едят бутерброды рядом с секционным столом. Мне хотелось бы сделать материал, показывающий, что судебные медики действительно особые люди, но их, как бы это сказать, особость состоит совсем в другом. Ведь вам, наверное, тоже неприятно, когда о вашей службе складывается такое чудовищное и весьма далекое от правды мнение. Я прав, Иван Никандрович?

Иван Никандрович, тот самый руководитель, к которому проводили Руслана, был похож на маленького Деда Мороза: длинные седые волосы, окладистая серебряная борода, лучики морщинок вокруг бледно-голубых глаз, а росточком – не выше самого Руслана.

– Не знаю, правы вы или нет, но вот мои соседи по дому, например, считают, что я свою собаку кормлю человеческим мясом, которое ворую на службе, – со смехом, больше напоминающим кряхтенье, ответил Дед Мороз. – Не все, конечно, только самые отсталые и дремучие, остальные над ними посмеиваются, но ведь с мнением отсталых тоже нужно считаться.

– Нужно, – быстро согласился Руслан. – Так вы не возражаете, если я буду делать такой материал в вашем морге? Поговорю с сотрудниками, посмотрю на месте, как и что они делают.

– Разумеется, – крякнул Дед Мороз. – Я вас познакомлю с нашими старожилами, самыми опытными судебными медиками, они вам расскажут много забавных историй.

– Неужели у вас тоже бывают старожилы? – делано удивился Руслан. – Мне отчего-то казалось, что на такой работе люди долго не выдерживают, и персонал у вас должен сменяться достаточно часто. Разве нет?

– Ну вот, вы тоже оказались отсталым и дремучим, – Дед Мороз прищурился, и лучики вокруг глаз стали глубже и разбежались до самых висков. – Считаете нашу работу невыносимой, жуткой, такой, какую невозможно делать по призванию и с профессиональным интересом. Такой ужасной, что лишь бы ноги поскорее отсюда унести. А внешне вы нас всех, наверное, представляете эдакими докторами Градусами, да?

– Какими докторами? – переспросил ничего не понявший Руслан.

– Был в Москве в семидесятых годах знаменитый судебно-медицинский эксперт по фамилии Градус, абсолютно лысый и с огромной черной бородой. Кстати замечу, отменного чувства юмора был человек. Его все знали. Впрочем, вы еще слишком молоды, да к тому же вы журналист, а не следователь и не врач, так что вам простительно. А в нашей профессиональной среде о докторе Градусе легенды ходили. И многие дремучие обыватели при словах «судебно-медицинский морг» представляют себе страшных, огромных, лысых и бородатых чудовищ, отличающихся особым цинизмом. А вот я вам сейчас кое-кого покажу.

Иван Никандрович нажал кнопку селектора и произнес:

– Флора Николаевна, голубушка, вас не затруднит зайти ко мне?

Руслан терпеливо ждал, не задавая вопросов, чтобы не испортить Деду Мороза удовольствия от фокуса, которым тот явно собирался поразить воображение молодого, но уже такого «отсталого» журналиста. За дверью зацокали каблучки, и в кабинете появилась женщина. Если Дед Мороз хотел удивить Руслана, то ему это удалось. Женщине было на вид лет шестьдесят, и молодой человек никогда не видел, чтобы в столь почтенном, по его юношеским меркам, возрасте дамы были такими потрясающе красивыми. Нет, Флора Николаевна не выглядела моложавой, все прожитые ею годы оставили на лице добросовестные отпечатки, которые она и не пыталась скрыть при помощи косметики. Она была просто красивой той самой вечной красотой, которая никуда не исчезает с годами, она лишь увядает, теряет свежесть и яркость, зато приобретает благородную прелесть выдержанного вина. Невысокая тонкая фигурка с осиной талией, точеные ножки в туфельках на высоких каблуках, шоколадного цвета глаза под разлетающимися четкого рисунка бровями, изящный носик, высокий лоб, голова чуть запрокинута под тяжестью длинных густых, с заметной проседью волос, собранных на затылке в тугой узел.

– Знакомьтесь, Флора Николаевна, это Руслан Нильский, журналист, который собирается написать большой материал о работе судебных медиков. А это доктор Григорян, один из наших старейших и опытнейших сотрудников.

Руслан вздрогнул, но быстро справился с собой. Интересно, эта красавица Флора Николаевна – жена того Григоряна или, может быть, мать? Забавно получилось. Хотел обходными путями узнать, где теперь работает уважаемый Патимат Натиг-кызы Григорян, а ниточки сами в руки идут. Вот сейчас и узнаем.

Через пятнадцать минут Руслан уже сидел в маленьком кабинетике рядом с секционным залом, и Флора Николаевна угощала его чаем с крохотными квадратными вафельками с шоколадной начинкой.

– Скажите, Флора Николаевна, в вашей профессии приняты династии? Вот у врачей-клиницистов, я знаю, дети часто идут по стопам родителей и даже, случается, работают с ними в одной больнице или поликлинике, супруги тоже, бывает, вместе работают. У вас так же?

– Может быть, – пожала плечиками Флора Николаевна, – где-то и работают, но не у нас. Я на этом месте служу почти тридцать лет, и ни разу у нас не было ни супружеских пар, ни родственников.

«А Патимат Натиг-кызы Григорян? – чуть было не сорвался с языка Руслана вопрос, но молодой человек вовремя остановился. – Неужели просто однофамилец? В сибирской глуши, в одном и том же учреждении работают два человека с одной и той же армянской фамилией? Что-то слабо мне верится в такие совпадения».

Он задавал заранее заготовленные вопросы, и хотя на столе стоял включенный диктофон, на всякий случай дублировал ответы в блокноте. Доктор Григорян рассказывала о своей работе увлеченно и с удовольствием, вспоминала интересные казусы, описывала отношения судебных медиков со следователями, попутно отвечая на бесконечные телефонные звонки.