Тот самый остров

Герхард сообщил, что до места встречи с «дойной коровой» осталось сто десять миль.

— Фогель будет внимательно смотреть, чтобы не передавали никаких писем или записок, — добавил он.

Жара. Дизеля постоянно перегреваются, идём попеременно то на левом, то на правом. Все ходят в трусах и майках с синими имперскими орлами, рассуждая о том, какое пиво лучше. Оставшаяся колбаса тухнет прямо на глазах. Вся еда пропитана прогорклым запахом соляра и плесени. Несусветная вонь, несмотря на полную вентиляцию в надводном положении — все три люка настежь.

На надводных кораблях почти всегда есть кошки или собаки. На подводных лодках — нет. Теперь я знаю почему. Надо быть конченым садистом, чтобы держать домашних животных в таких мерзких условиях. Люди — совсем другое дело. А у нас даже крысы перед выходом в море на берег бегут. Интересно, откуда они знают?

Герхард и артиллерист Кёлер намалевали на рубке золотую рыбку с хвостом-шлейфом, точнее, по одной рыбке с каждой стороны. Улыбка у рыбки получилась ехидная — словом, то, что надо. А обитатели носового торпедного, наши «законодатели мод и хозяева вод», немедленно принялись резать из жести маленьких рыбок и цеплять их на пилотки. Пустые консервные банки вмиг стали дефицитом.

Свободные от вахт режутся в шахматы. Ставки весьма высоки: проигравший стоит вахту за победителя. Однако мало кто спешит воспользоваться выигрышем, почти все идут на свою вахту сами.

Идём в надводном положении, и на палубу выпрыгивает множество летучих рыб. Не скажу, что они особо вкусные (хотя многие пищат от восторга), но всё равно разнообразят рацион. Кроме того, два закадычных приятеля, знаменитые на весь Киль своими береговыми похождениями — «Ангелочек» Бруно Вахтмайстер и Ганс Клепель по прозвищу Едкий натр (потому что обожает язвить по любому поводу) — поймали большущую рыбу и сами удивились, когда с трудом вытащили её на палубу. Герхард объяснил, что это тунец, и даже прочитал целую лекцию по ихтиологии. Будем лакомиться на ужин, огромной рыбины хватит на всю команду, и ещё останется. Вопреки установленному в Кригсмарине порядку, капитан распорядился ежедневно выдавать команде вино, по полстакана на человека, и это весьма подняло настроение экипажа. На какое-то время я даже позабыл о том, что идёт война.

Я буду писать о море. Не сейчас, а потом, после войны. Пойду плавать радистом на какое-нибудь судно, это непременно будет парусник. И стану описывать всё, что увижу в океане. Мне кажется, он живой и имеет разум. Он дышит. А иногда сердится на нас, обижается за то, что мы ныряем в него и вспарываем своим корпусом его поверхность. Я обязательно буду писать про море, про моряков. Когда кончится война. Когда не надо будет врать в эфире про погоду в квадрате AL 2964.

SIX

Уже на верхней палубе, когда мы отдали с носа второй якорь, поставив корвет «на гусёк», Мэг повернулась ко мне и ласково прошептала:

— Дурашка ты. Да я ж тебе просто завидую. У тебя с детства была мечта — побывать на острове Сокровищ с настоящими пиратами. Радуйся, мечта сбылась!

Хм… Ну, допустим. Я спросил:

— А твоя?

— Моя? — Мэг пожала плечами. — Моя — нет ещё.

Три океана прошла, в четвёртый заходила аж до семьдесят восьмого градуса, а всё кокетничает... Мне вдруг стало интересно:

— А какая она у тебя?

Мэг легонько щёлкнула меня пальцем по носу:

— Не скажу. Потом.

Ох, женщины, женщины...

Ладно. Ну, здравствуй, мой остров Сокровищ… мечта детства и юности! Если это действительно ты.

Пираты? Мы предположили, что других пиратов на острове, кроме нас, не было. «Весёлый Роджер» уже колыхался под левой краспицей. Точнее, это был не классический киношный череп с костями или со скрещёнными клинками. Наш пиратский флаг изображал бутылку (видимо, рома) и песочные часы. Ну, и череп посередине, само собой. Белое на чёрном. Песочные часы — старый символ флибустьеров, напоминающий всем, кто его видит, о скоротечности и весьма относительной ценности человеческой жизни. А бутылка — это, уж простите, сэр, моя отсебятина. Толкование флага гласило (да и сейчас гласит, флаг-то, вон он, свёрнутый лежит; если здесь и сейчас его поднять, то просто не поймут) — так вот, оно такое: «The Time flies by as Ye’re having Rum». Девиз, может быть, и спорный, но, во-первых, лично меня вполне устраивающий — это же всего лишь ирония! — а во-вторых, когда-то действительно был примерно такой девиз, только я не помню, какой капитан под ним плавал. Чёрная Борода, Робер Сюркуф, Инглэнд или Кавендиш — какая разница? Без рома в море непросто. Пусть там вякают с суши что угодно, сэр — а моряки всегда будут пить ром. Или что-то другое. О вкусах не спорят. Крепкий глоток, как и крепкое словцо, в океане здорово помогает. На парусниках уж во всяком случае, да если в хороший шторм...

Ну и мы не будем отдаляться от темы. Рому, да? Прекрасно. С ног не валит, а поддерживает такое настроение… и рассказчику, и слушателю… то, что надо. А я ещё и трубочку набью — не возражаете? Со вкусом вишни — они все хороши, сэр, что голландский, что английский… всё дело-то в трубке! Мне её подарил один такой же, как и я, бродяга-новозеландец.

Вот… стало быть, пошли мы с Мэг на берег. Взяли малый рюкзак, напихали туда чего перекусить да запить, ножи взяли, винтовку и револьвер (мало ли), пару перевязочных пакетов, кое-какие медикаменты, фонарик, бинокль… сунули моток фала и пару коротких линьков. Мэг предлагала захватить «уоки-токи» — в ней батарея была совсем не севшая — но я, болван, пожал плечами и спросил: «А зачем? С кем связываться-то?». И мы её оставили. Как позже выяснилось, совершенно необдуманно. Могла бы сгодиться, и ещё как.

Взяли с собой и обе карты — а то как же? Было ещё два источника сведений об острове — книжки Стивенсона и Делдерфилда — но я уже говорил, что знал (и знаю) их чуть ли не наизусть.

«Отчаянный» остался один на стоянке капитана Кидда и выглядел на фоне острова Скелета очень впечатляюще. Оглянувшись на него, я усмехнулся, подивившись превратностям человеческой судьбы — вот и я, как когда-то выдуманный капитан Смоллетт, привёл свой корабль к острову Сокровищ… надо же. Вот он, стоит под чёрным флагом… Мечтайте, друзья, мечтайте — и всё непременно сбудется. А благодарить судьбу потом или проклинать — это уже ваше дело. Впрочем, от одного до другого — один шаг, и бес его разберёт, за что надо благодарить, а за что действительно стоит сыпать проклятиями…

Тузик мы, как и в первый раз, оставили на пляже, просто оттащив его подальше от воды. Недолго посовещавшись, решили пойти вверх по течению ручья, но не от устья, а немного срезав — как раз через то место, где, как мне думается, долговязый Джон Сильвер своим костылём, а потом ножом коварно убил честного моряка по имени Том. Где-то вверху орали птицы, и светило солнце, но лишь редкие его лучи доставали сюда. Кроны деревьев создавали удушливую тень, дополняемую болотной вонью, хитросплетениями кустарников и лиан. Воздух звенел от обилия мошкары — хотя теперь я знаю, что на Аляске, например, её куда больше, а ещё мне рассказывали про вашу Сибирь. Короче, место и впрямь было гиблым, как когда-то сказал доктор Ливси, это болото… Слава Богу, в топь мы не влезли и прошли к тому месту, где я собрался лезть на холм, практически не замочив ног.

По дороге мы с Мэг, как водится, болтали как будто ни о чём, лишь пару раз заглянув в карту. Я сказал, что если это и впрямь остров Кидда, то на холме справа от речушки должен быть блокгауз или то, что от него осталось. Я, признаться, до сих пор окончательно не верил в то, что происходило. Вполне вероятно, рассуждал я, что остров действительно есть (раз уж я иду по нему своими собственными ногами) и похож на нарисованный Стивенсоном. Да, по какой-то непонятной причине (этот «купол», или что это там было?) он до сих пор не нанесён ни на одну карту, хотя кто-то когда-то его довольно обстоятельно зарисовал — по крайней мере, то, что мы уже видели: Южную бухту с косой, островом Скелета и Буксирной головой, речушку и болото. Но события! Ведь главное-то — не остров сам по себе, а то, что на нём происходило! Были ли тут пираты? Зарывали свои клады или нет? Сильвер, Трелони, Бен Ганн — это же литературные герои, а не живые люди! Сокровища, резня, пороховой дым, «Юнион Джек» над блокгаузом капитана Флинта, да и сам блокгауз — ну не укладывалось всё это у меня в голове, вот хоть ты тресни. Мэгги мурлыкала под нос песенку про маленького ослика, который хотел научиться плавать, в итоге попался на рыбацкую блесну и потом долго плакал на берегу. В этой грустной песенке были смешные слова, и я машинально улыбался.

Речушка (которая уже превратилась в ручей) тянулась вверх, туда, к склону самого большого холма — Грот-мачты, или Подзорной Трубы – а нам следовало повернуть на северо-восток и действительно лезть в гору. Честное слово, начну делать зарядку с приседаниями и бегом на месте, уговаривал я себя, обливаясь потом и тяжело дыша — в море ноги отвыкли от долгой ходьбы и заныли, едва мы начали подниматься. Примерно через пол-мили нас ждало более-менее плоское место, но не там, куда мы хотели попасть, а немного южнее, так что пришлось опять напрягать уставшие мышцы, да ещё и огибать небольшой овражек. Зато наши старания были вознаграждены: я с трудом подавил рвущийся наружу стон, увидев перед собой… блокгауз.