Тот самый сантехник 9
Шрифт:
— Ну так-то да, — вздохнул Боря. — Но какая — Та самая? Она крестиком не обозначена.
— Вот отсюда и все заморочки, братан. Чуйку нажить надо. А пока ищем, надо, чтобы больше комфорта. Получше всё подготовить, побогаче. Заранее чтобы. Чтобы не ошибиться, когда Та мелькнёт. И сразу её распознать. А если побогаче, Боря, то это уже стиль. А где стиль, там мода. Не успеешь оглянуться, как березовый фреш через трубочку пьёшь и на крапаль на тарелке смотришь. Сначала думаешь по старой привычке — птица пролетела. А нет, это тебе блюдо высокой кухни подали, перхотью покрошив носорога. Но ты уже настолько проникся, что как за носорога и заплатишь. Ещё и хороший отзыв оставишь. Как положено на любую замороченную херню. А пока будешь ножом и ложкой соскребать этот плевок с тарелки, сам
— Понимаю… обновление, — ответил Боря, но крапалю на тарелке предпочёл бы тарелку борща.
В высокой тарелке. С ломтём хлеба. И чтобы лучок рядом лежал. И солонка соли стояла. Мазика опять же бахнуть или лучше — сметаны. Потому что за ЗОЖ. Но не понять им, столичным, чем глубинка жива. Поэтому и проблемы уездных городов они на глобусе вертели.
— Держись, брат. На связи, — добавил дежурные слова Богатырёв и даже о Вике, гостившей у Шаца, не спросил.
«Видимо, ещё не совсем проснулся», — прикинул внутренний голос, пока Боря телефон отложил и снова на магазин цветочный посмотрел.
А там мужики уже в очередь выстроились. И всем цветов охота огрести. Кто с пышными вениками выходит, кто со скромными. Но нюхать никто не решается. На расстоянии от лица держат, чтобы не подумали, что любуются.
«Не по-мужски розы нюхать, Боря», — сказал внутренний голос: «Но прав Володя. Раз уж по выжженной просеке шагаем, то какая разница, что там через пару лет вырастет? Остаётся только сегодняшним моментом жить. А какой у нас сейчас момент?»
— Восьмое Марта, — ответил Боря и снова бумажник достал, снова по купюрам пальцами провёл.
Вроде неприкосновенный запас, а вроде и долгов столько, что как слёзы утекут.
— Ой да пошло оно всё! Сколько можно? — заявил сантехник, открыл дверь и прихватив бумажник, направился в сторону цветочного.
Раз не может сделать дом для Той самой женщины, то хотя бы порадует разных женщин в моменте, которые не безразличны.
Конечно, к Дашке заедет. Всё-таки будущая мать его ребёнка. А там и Татьяна Юрьева рядом. И Наташку навестит. Всё-таки тоже беременна. И тоже от него. И Аглаю надо поздравить, вместе работают над проектом. А Яну надо поздравить, потому, что вместе работают, но уже не над проектами, а над конкретным магазином для взрослых. И Дину без внимания обойти — себе дороже. И Раиса дома ждёт, хотя вроде бы никакого дома ещё и нет, только квартира, которую Наташке пообещал. А ещё Лесе обещал зайти уже пару дней как. Ну и Вика приехала, а с ней тоже вроде было. Хоть и не по его воле, как и в случае с Раей. Но если про все случаи неволи вспоминать, то тут же и Зоя Похлёбкина всплывёт. А где псих, так и лекарь. Значит, и Ольгу Олеговну надо навестить. Хорошо, что Кира далеко и Зины нет. Тогда и про Марину можно забыть, как её подругу. Но маму и сестру точно надо поздравить. Это ещё про Лиду забыл. Но если прямо всерьёз взялся, то надо и к Соне заглянуть проведать. Как там без Егора? А это ещё плюс три, ведь там три дочери: Елизавета, Майя и Вера. И все, главное — женщины. Маленькие и не очень. Ни одна не заявляет почему-то, что она — мальчик и звать её надо — оно или они, как в Европе.
«Да нахрен ту заграницу. Ведь как известно, если где-то убывает за границу одна Светлана, то где-то тут же прибывает одна одумавшаяся Кристина. Но таким как Кристина пусть Кишинидзе цветы дарит. И Снежана пусть в жопу идёт, заодно и подработает. Хе, старушка горизонтального фронта. В общем, тяжёлым будет день, Боря», — подытожил внутренний голос, размышляя за него.
А Глобальный вдруг понял, что уже стоит за прилавком, а на него смотрит загорелый под южным солнцем продавец.
«Северяне цветы не продают, почему-то. Видимо, климат не тот», — тут же добавил внутренний голос: «Нам бы чего попроще: картохой торговать, морковкой, свеклой. Но ещё даже в подарочной упаковке не подарить. Разве что пару мешков сразу, но то по осени, в сезон сбора
урожая выходит».— Вам какой букет? — спросил продавец. — Красивый или для жены?
— Букет? — усмехнулся Боря и попытался представить, как несёт с десяток букетов в руках. Вопросы сразу возникнут. А некоторые ещё и в перепродаже обвинят. Купил с утра, мол, подешевле, чтобы вечером продать подороже. — Не, букет не надо. Мне вон ту охапку алых роз, белых потом штук…все… и тюльпанов две коробки. Короче тоже все, что есть. До машины донести поможете?
— Обижаешь, брат, — тут же повеселел продавец, протянул объёмную вазу с розами, сам подхватил один ящик в руку, другой подмышку и повёл его на выход, с ноги распахнув дверь цветочного магазина. — Я же с такой скоростью к обеду последние ромашки распродам. И вечер горячий будет. Смекаешь? Кино-вино-домино! Женщину свою порадую. А ты для компании закупку делаешь, да?
Боря скривил лицо, достал все крупные купюры и протянув, только кивнул:
— Нет, но… да!
— Ай, Ара. Загадочный ты. Но на всю катушку живёшь, смотрю. Уважаю! — сказал продавец. — Погоди, я тебе тогда ещё подарочные пакеты принесу! — и он снова исчез в магазине, где тут же повисла табличка «закрыто».
Никто ждать обеда, конечно, даже не собирался.
Глава 3
Восьмое Марта: день радости и сладости
Расплатившись с продавцом цветочной радости, сантехник начал со всей ответственностью цветы по пакетикам фасовать и подарочной бумагой оборачивать. Да так в процесс вошёл, что весь багажник заняло. И всё равно не влезло.
«Вот творческий ты человек, Боря», — тут же подстегнул внутренний голос: «Как чего натворишь, потом хоть стой, хоть падай».
Так Боря и застыл, стараясь не падать.
Стоит, в руках букеты держит. Кумекает, на заднее сиденье положить или примять до верности? Кидать цветы вроде не принято, если не на свадьбе и перекидывать через кресло не стоит, на пол могут свалиться, а там коврики грязные. А если дверь открыть заднюю и снова всё перекладывать, то время потратит.
— Почём тюльпаны? — вдруг раздалось позади так же неожиданно, как известие о переводе крупной суммы по ошибке.
Сантехник обернулся, а там дед стоит с лицом, что как сморщенное яблоко. Годы помяли, затем ещё и подгрызли.
— Да я не продаю, отец, — неловко улыбнулся Боря, а у самого полные руки этих самых тюльпанов. И явно не на засолку.
— Ну чего тебе, жалко, что ли? Продай! — забурчал старик. — Где я ей сейчас цветы-то ещё на районе достану? Единственное, что я понял за «серебряную» свадьбу к своим годам, это то, что своё всегда рядом. А тут в центр придётся ехать.
«Серебряная, это ж двадцать пять лет вместе!» — невольно оценил внутренний голос: «И всё с одной. Брешут, походу, что любовь живёт три года. Вот тебе конкретный жизненный пример, например. Ведь могут же люди!»
Боря ещё раз посмотрел на деда, переложил в одну руку пять тюльпанов и протянул:
— Не продаю, говорю же. Но… держи так, отец. Двадцать пять лет — срок солидный. Поздравляю!
— Типун тебе на язык! Срок! — возмутился старик. — Срок это первые пять лет был, когда с тёщей жили. А теперь что ни день — малина, — и дед тут же взял в охапку цветы, но в ладони оставил тысячу.
— Да не надо, говорю, — повторил Боря, но самовольный покупатель только как можно быстрее похромал в сторону жилого сектора, бурча на ходу. — Бери-бери. В такой день как цветов не купить? А чека не надо! И сдачи! Главное, что рядом. А то пихался бы в этом маршрутке, будь они не ладны!
Боря только улыбнулся, сунул купюру в карман и снова отвернулся к багажнику. Поднял дед, настроение, конечно.
Тогда сантехник решил переложить розы и нагрузил себя белыми по самую макушку. В щеку ещё укололо. Неприятно. Но пахнет отменно.
«Где шипы, там и розы», — тут же припомнил внутренний голос.
А позади снова голос раздался. Уже помоложе, понапористее:
— Белые почём продаёшь?
Глобальный повернулся. Но с теми розами в руках только край пальто видно. А пальто солидное, и рука в кожаной перчатке.