Тотальная угроза

— Чей труп ты подкинул в своей квартире?

— Владика, не убивайте меня.

Он так жалобно смотрел на них, что женское сердце не выдержало, и Калерия затеребила его рукав. Он только нетерпеливо вырвал руку.

— Но как?

— Она достала меня, ко мне друзья перестали ходить!

— Не было у тебя друзей! Только виртуальные трепачи.

— Это она виновата все равно! Я пенсию ей перестал давать, думал, сдохнет, а она только глаза таращила! Притворялась!

— Игра говоришь? Как в думе. От рядового бойца до заместителя главаря, а потом и до атамана! Заигрался ты, Сэр Геев!

— Смотрит! — заверещал он, указуя перстом.

Создание за спиной мертвой старухи сделало такое движение, будто срыгивая, и тело было отброшено на пол. На людей уставилась змеиная голова, медленно поворачивающаяся из стороны в сторону и выбирая следующую жертву.

— Уходим тихо! — прошептал Картазаев, собственный голос показался ему грохочущим на всю вселенную.

Змея вдруг уставилась на Калерию.

— Ложись! — Картазаев сшиб ее наземь.

Пестрое тело пролетело над ними, челюсти чрезвычайно резким отрывочным движением схватили визжащего от ужаса Сергеева, и голова исчезла в кольцевом коридоре.

Все стенные двери поочередно слетали с петель, открывая вид на струящееся внутри пестрое тело.

Картазаев не знал, как они выберутся. Лифтом, даже если он каким то чудом до сих пор еще работал, пользоваться было нельзя. Оставался пожарный шланг, но он был рассчитан только на спуск.

Но когда они добрались до шланга, рядом с ним свисал самоспасатель типа Росомаха — автоматическое канатно-спусковое устройство со спасательной косынкой на конце.

Не успел Картазаев прикинуть, кто такой добрый, когда спаситель сам высунулся наверху сквозь разбитое окно.

— Санта! — прошептала Калерия со слезами на глазах, и Картазаев почувствовал укол ревности.

Сначала подняли девушку, затем полковник взлетел сам.

— Что ты так долго? Нас чуть не поджарили! — возмутился Картазаев.

— Извини, раньше не мог.

Он поразился его спокойствию и его потрясающему внешнему виду. Широкие плечи, гордая осанка, черные кудри до плеч. Он напоминал античного Геракла.

Снаружи стоял черный джип, вокруг которого Мика гонял Калерию-реплику.

— Она беззлобная, только говорить не умеет. Пусть с нами поедет.

Картазаев был не против, хотя, наверняка Мика спрашивал не у него, а у Санты, но сказать ничего не успел. С шипением из двери полезла змеиная голова. Из которой словно выдох вырывался раздвоенный язык не менее нескольких метров в длину.

Картазаев скакнул за руль, заводя машину. Санта запихнул обеих Калерий и Мику. Впрыгнул сам.

— Уезжай!

Однако стоило им тронуться с места, как выскочивший откуда-то Андрас, скорее всего в кустах выжидал, чем все кончится, швырнул им под колеса нечто.

Картазаев узнал волчью перчатку, неоднократно виденную им у лжеобходчика во время их недолгого, но запоминающегося общения.

— Но это не должно действовать, только на лошадей! — растеряно проговорил он, видя, как джип превращается в кусок железа, разучившийся ездить.

— Я пойду! — они с Сантой одновременно глянули друг на друга.

— Мы так не договаривались, — покачал головой Картазаев. — Я жить за чужой счет не согласен.

— Ты спрашивал меня, откуда я, — сказал Санта. — Я не мог тогда тебе всего рассказать, а сейчас уже не успею. Но ты должен понять. Мне некуда возвращаться. В том нормальном мире я убит, и тело мое мертво. Вольд — это единственное место, где я могу существовать.

— Выходит, я тебя убил во второй раз! — потрясенно произнес Картазаев.

— Я устал умирать каждую пятницу, — признался Санта. — Я хочу уйти навсегда.

Он не оглянулся ни разу, и в зеркале заднего вида Картазаев видел только гриву черных развевающихся волос.

Они не успели добраться до границ Зяби, когда рвануло. Меньше всего это походило на взрыв. Сначала раздался грохот, будто разом по всему небу прокатили рокочущий чугунный шар. Следом весь рельеф, что оставался у них за спиной, встал на дыбы, пытаясь поменяться местами с небом. Земляной водопад устремился по Зяби, сметая все на своем пути. На месте зданий возникли всасывающие воронки. Величаво рухнула труба, словно ножом располовинив стоящий рядом металлургический корпус.

Машину нагнал и захлестнул пылевой вал. Потом ее оторвало от грунта, и некоторое время машина словно плыла в потоках, в которых соединилось несоединимое. После чего ее с немыслимой яростью швырнуло прямо в центр разбушевавшейся бездны, и все исчезло.

Картазаев очнулся с ощущением счастья. Оно было настолько всеобъемлющим, что на лицо наползла дурацкая улыбка. Он сидел и улыбался, а уже потом открыл глаза.

Он находился в том же самом зале кинотеатра, абсолютно пустом. Сорванная маска и очки лежали у него под ногами, но он их не стал поднимать.

— Куда же делись мертвяки? — недоумевал он, но впрочем, это вопрос занимал его не больше нескольких секунд.

Он думал, что опять не сможет сразу встать. Он еще помнил, как это было в первый раз, но ничего подобного не случилось. Тело повиновалось легко и свободно. Будто говоря: "Победа! Мы победили!"

Он вышел на улицу, освещенную неярким солнцем, от которого у него даже не заломило глаза. Он огляделся, не увидев ни одного "крота", но почувствовал неприятную общую разбалансированность организма.

Глаза не хотели фокусироваться, он видел то асфальт, то небо-тусклое, словно выцветшее. Но если он хотел посмотреть вдаль, то ничего не получалось, и опять видел лишь собственные ноги.

Временами он терял контроль и над собой. Не чуял рук и ног.

— Надо собраться! — приказал он себе.

Это было не трудно. Труднее было вновь не потерять контроль. Это напоминало качание маятника. Он то воспринимал действительность, то переставал соображать, где находится.

— Я обещал зайти к Раевскому! — вспомнил он.

Оказалось, что он плохо помнит дорогу. Когда все-таки сориентировался, оказалось, что он идет в обратную сторону.

— Черт! Я так долго проблуждаю! Мне ведь в Москву надо доложить!

После этого он потерял сознание. Он сам так решил, потому что дом Раевского не мог стоять сразу за кинотеатром.

Его слегка успокоило, что дверь оставалась целой. Правда, Раевский успел ее поменять на шикарную из мореного дуба с глазком посередине.

— Зачем в подъездной двери глазок? — недоумевал он. — И почему я говорю вслух? Остаточные явления, как сказал бы Бивиа Папаш! — он хмыкнул. — Смешное имя. Надо будет спросить, когда вернусь, у грузин действительно есть такие имена?