Тотальная война

Максимов бросился к противоположной стене. Карина, как молотобоец, била. в пробоину, брызгая во все стороны каменной крошкой. На приближение она среагировала на рефлексе. Максимов едва успел присесть, приклад со свистом прошел над головой.

— Умница! — не сдержался он.

Сгреб Карину в охапку, выкинул вверх. Посыпались гнилые стропила, труха и пыль. Максимова окатило крошевом с головы до ног. Он едва успел закрыть глаза. Не видел, но и не услышал, что Карина упала. Значит, получилось. С первой попытки он забросил ее на стену.

В левое плечо врезался удар, и показалось, что содрало кожу. Максимов раньше, чем понял, что произошло, развернулся под ударом, бросил себя на стену, спиной припечатав вцепившегося в плечо волка. Второй уже летел в прыжке. Максимов выставил ствол автомата навстречу оскаленной пасти. Треск кости, и в лицо Максимову ударила горячая кровь. Автомат рванулся из рук под тяжестью насаженного на ствол тела. Он стряхнул убитого волка, прикладом добил того, что осел по стене к ногам.

Юко перепрыгнула через костер, метнулась к стене, за ней по пятам несся клокочущий шерстяной поток, загоняя в угол. Японка взвилась в воздух, одной ногой оттолкнулась от стены, пируэтом перелетела через волков. Она выиграла секунду. И это спасло ей жизнь. Пока стая сбилась в кучу, врезалась в угол, пока покатила назад, японка взбежала по стене, осыпав Максимова каменными крошками.

Он остался один против стаи.

«К черту все!» — мелькнула мысль. И палец нажал на курок.

Свинцовый шквал разметал плотный ком тел, накатывающий на Максимова. А через завал уже катился новый.

…Он почувствовал, что земля вырвалась из-под ног, и больше ничего. Полет был медленный и невесомый, как во сне. Тело парило в воздухе, не спеша набирая ускорение, плавно поднимаясь к черному небу. С высоты, как в замедленной съемке, он увидел, как тянутся в прыжке волки, но оскаленные пасти уже не могут его догнать. Бешено горящие глаза оседали вниз, и на их место сразу же всплывали другие.

От рухнувшей стены, где бился в конвульсиях огромный шерстяной ком, он услышал голос. Ровный и спокойный. Он донесся, как эхо в горах. Пришел из ниоткуда и прошил насквозь.

— Яне прощаюсь, мы еще встретимся. Помни, все ненавидят смерть, все боятся смерти. Но лишь верующие в жизнь после смерти в награду после смерти будут искать смерть.

— Леон, ты псих! — услышал Максимов свой голос. Ответа не последовало.

Он не мог видеть, но почувствовал, что Леон улыбается…

Максимов покачнулся, поймал равновесие и удержался на крошащейся стене. Рядом сидели на корточках Карина и Юко. Обе бледные, перемазанные пылью и кровью.

— Привет, девочки, — с нервным смешком прошептал Максимов.

У Карины оружия не было. Юко сжимала нож.

— Сейчас разберемся.

Максимов навел ствол автомата на беснующуюся внизу свору

За секунду до выстрела над ними прокатилась тугая волна. Воздух наполнился странной, резонирующей в животе вибрацией. Звука не было слышно, он ощущался, как боль, тягучая, нарастающая боль во всем теле. Стальной обруч сдавил голову.

Псы отчаянно заскулили, стали кататься по земле, лапами прижимая уши.

Максимов почувствовал, что ноги слабеют, а сердце вяло затихая копошится внутри. Карина закатила глаза и стала заваливаться на спину. Он успел подхватить ее, не дал упасть вниз. За спиной раздался больной тигриный рык. Оглянулся. Юко уперлась руками, прогнулась в спине и медленно, словно ломая судорогу, вращала высоко закинутой головой. Лицо исказила нечеловеческая гримаса. Рот был широко распахнут, и из него толчками, со всхлипами исторгался этот рев смертельно раненного животного. Стая вторила ей истошным визгом.

Максимов схватился свободной рукой за голову, в ней вращалось, перемалывая мозг, сверло жуткой боли.

«А вот это конец», — отрешенно, словно не о себе, подумал он.

Вибрация вдруг пропала. С глаз схлынула кровавая пелена.

Вокруг раздался топот когтистых лап, нервное повизгивание и громкое клацанье зубов. Все в кишлаке пришло в движение. Отовсюду к остовам машин стекались быстрые тени. Сбивались в плотную массу, крутящую безумный водоворот. Вдруг плотный клубок волчьих тел вытянулся в щупальцу. Она зазмеилась по земле, растягивая за собой весь клубок. Через секунду площадка у сгоревших машин опустела. Из-за холмов донесся протяжный вой. Стая уходила. Остались лишь звезды на небе, луна и остывающие камни. И трое, тесно прижавшиеся друг к другу на покосившейся стене.

* * *

Стена все-таки рухнула, стоило им спрыгнуть с нее. Пыль, сухая труха и камни похоронили под собой костер.

Максимов обошел развалины, еще час назад служившие им приютом. Всюду, припорошенные песком, валялись кровавые ошметки.

— Они вернутся? — слабым голосом спросила Карина.

Девушки сидели, обнявшись, на ящике.

— Не знаю.

Максимов прошел к куче камней, густо заляпанных темной слизью. Чиркнул зажигалкой.

Ноги Леона придавило камнем. Он так и не смог подняться. Терзали его лежащим.

Дрожащий свет упал на обглоданное лицо и развороченную грудь. Волки выели все, до позвоночника. Странно, но уцелела правая рука ниже предплечья. Мертвые пальцы все еще сжимали морду пса, ниже его головы тянулся оголенный хребет и месиво из мяса и клочков шкуры. Два пальца Леона, указательный и средний, до последних фаланг вошли в глазницы пса.

На безымянном тускло, медным огнем светился перстень с арабской вязью.

Максимов задул огонек зажигалки.

Вернулся к девушкам. Сел, скрестив ноги по-турецки.

Над левой лопаткой выстрелила боль. Максимов хлопнул по ней ладонью. Что-то влажно чавкнуло, по спине побежали горячие струйки.

— Черт, мне к сибирской язве еще бешенства не хватало! — выругался он, скрипя зубами.

Боевой раж прошел, и в теле сразу же ожила боль. Плечо жгло, как огнем, боль в остальных местах еще можно было терпеть.

— Девочки, встали с ящика! — сиплым от боли голосом приказал он. — Открыли крышку и быстро нашли оранжевую коробочку. Живо, я сказал!!

Он знал, что моджахеды оказались ребятами запасливыми, в схрон положили все необходимое. В ящике была даже походная аптечка, а в ней индивидуальный комплект, прозванный армейскими острословами «все радости жизни». В оранжевого цвета пластиковом пенале находились препараты, специально разработанные советским Медбиопромом для продления жизни солдата. Состав их до рядового бойца не доводился, в инструкции фигурировали лишь номера. «После атомного взрыва — принять таблетку „номер три“». Максимов помнил, как ржали курсанты, впервые услышав инструкцию. В то, что таблетка выводит радионуклиды, никто не поверил, со здоровой циничностью, свойственной молодости, все решили, что после ядерного взрыва помогает только цианистый калий.

— Нашла, — подала голос Карина.

— Достань шприц-тюбик и дай его мне.

Боль разлилась уже по всей спине, резкими ударами била в голову.

Максимов зубами сорвал защитный колпачок, обнажив иглу, прицелился и воткнул ее в центр бицепса.

Закрыл глаза, чувствуя, как по всему телу пошла приятная расслабленность.

Юко зашла ему за спину. Чиркнула зажигалкой. Холодные пальцы пробежали по его шее, едва касаясь, попрыгали по жгучим краям раны.

— Рана с ладонь. Но не глубокая. Содрал кожу.