Тотальная война

Шли, не таясь, трое. Дверь распахнулась от удара ноги.

— Где эта … узкоглазая?! — проревел Бес, шагнув через порог.

Максимов вынырнул сбоку, вывернул из его руки пистолет, не оглядываясь, лягнул дверь, захлопнув ее перед носом у автоматчика.

Ствол уперся в затылок Бесу.

— Славка, не дури. Скажи абрекам, чтоб отвалили от двери.

Бес скрипнул зубами.

— Славка!

— Хрен с тобой. Все равно дальше порога не выпустят, — прошипел Бес. Гортанно выкрикнул короткое слово.

За дверью сразу же затихли.

Максимов оттеснил Беса ближе к кровати. Заставил опуститься на колени.

— Руки держи за головой. — Максимов отступил назад.

— Что ты взбесился? Юко не дала?

Бес затрясся от злого смеха.

— Дала! Ага, поимела так поимела! — Он попытался оглянуться. — Я знал, что пришлют аса. Но и подумать не мог, что это будешь ты. А теперь понимаю, классно вы все рассчитали. Бес — он парень душевный. Старого кореша не кончит прямо в кишлаке. С почетом на объект доставит. Так было, а?

— Бес, ты бредишь, — ровным голосом возразил Максим.

— Я?! — оскалился Бес. — Да, у меня башню сорвало от скуки и жары! Мне подохнуть захотелось раньше времени, ага! И чтобы лично ты мне кишки выпустил.

— Бред!

— А где твоя япошка, Юнкер?

— Не понял?

— И я сначала не понял! Проснулся — нет ее. Пошарил вокруг — нету. Крикнул халдея. Молчит, падла. — Бес втянул воздух сквозь сжатые зубы. — Вышел из спальни, а он на полу лежит. Глазки уже остекленели. И охрану всю положила. Трех мужиков, как кукол. Что ж ты. Юнкер, бабу впереди себя пустил, а?

— Ясно. — Максимов опустил пистолет. — Карина, включи свет. Кнопка слева, над тумбочкой.

Под потолком вспыхнул желтый плафон. Спальню залил мягкий золотистый свет. Карина, закутавшись в простыню, сжалась в комок на дальнем краю кровати. В руке нервно дрожал сложенный веер. Смотрела, словно прицеливалась.

«Ух, какие мы грозные», — подумал Максимов.

Он обошел Беса, присел на край. Посмотрел в бешеные белые глаза Славки. Смертельного страха в них было больше, чем ярости.

Максимов бросил к его коленям пистолет.

— Если не веришь мне. Бес, убей сразу. Веришь — давай поговорим спокойно.

Бес опустил взгляд на пистолет. Потом пристально посмотрел в глаза Максимову.

Уронил руки на колени. Пистолет не тронул.

— Расскажи толком, что случилось?

— Япошка исчезла, — процедил Бес.

— Это я уже слышал.

— Думал, под землей шарит. Оказалось — хуже. Пост на высотке видел?

— Да.

— Ночью там отделение бойцов кукует. Связь с ними оборвалась десять минут назад.

— Разведку выслал?

— Так точно. — Бес криво усмехнулся. — Нарвались на кинжальный огонь. Один даже вниз долетел. Размазало по земле у самых ворот. Еще вопросы будут?

Максимов встал.

— У тебя камуфляж в гардеробе найдется?

— Этого добра у меня — во! — Бес чиркнул себя ладонью по горлу.

Встал, подняв с пола пистолет.

Максимов распахнул створки шкафа. Оглянулся.

Бес стоял посередине комнаты, поигрывая пистолетом. Встретившись с Максимовым взглядом, он усмехнулся. Бросил пистолет на кровать.

— Жду тебя в гостиной через две минуты.

Развернувшись, Бес быстро вышел из комнаты.

Глава сорок третья. Заговор обреченных

Странник

Рабочий кабинет Беса поражал полным контрастом с остальными помещениями апартаментов. Здесь торжествовал строгий и лаконичный стиль Генерального штаба. Красный палас с зеленой каймой на полу, панели полированного дерева на стенах. Портрет Жукова в орденах над рабочим местом и местного президента на противоположной стене. Длинный стол для совещаний, перпендикулярно уткнувшийся в стол Беса. Лампа с зеленым абажуром. Из украшений только массивная хрустальная пепельница и дембельский шедевр неизвестного умельца — точная уменьшенная копия Т-80 из надраенной до зеркального блеска латуни.

— По спецзаказу вывез? — мимоходом поинтересовался Максимов, осмотрев кабинет.

— Да иди ты! — огрызнулся Бес. — Нашел время… Максимов бросил взгляд на табло электронных часов. «Ого! Четыре часа утра».

— И я о том же. — Бес перехватил его взгляд. Расстелил на столе схему

— Полюбуйся. Наша крысиная нора в разрезе. Десять лет можно не выбираться на поверхность.

Он отошел в угол, стал открывать сейф.

Максимов выдвинул стул, сел. Пистолет за ремнем мешал, он вытащил его, положил на соседний стул.

Стал изучать схему, легко обнаруживая уже знакомые места. Заселили и обустроили только два верхних яруса заброшенной шахты. Ниже четвертого ярусы были обозначены значком радиоактивной опасности.

— Запомнил? — Бес уже вернулся, неся новый лист. Максимов закрыл глаза, проверяя себя. Память сохранила фотографический снимок схемы.

— Да. Давай, что там у тебя. Бес расстелил карту.

— Грамотно, — оценил Максимов, разобравшись с условными обозначениями.

Оборону Бес организовал по всем правила военного искусства. Не зря ел хозяйские харчи и плескался в бассейне.

— Только ничего из этой красоты не выйдет. Нас закупорили, как в бутылке. — Он обвел пальцем дугу на карте. — Бойцы, конечно, по тревоге уже залегли по внешнему кольцу. Я заранее приказал отрыть ходы сообщения. Накат над ними слабенький, крупнокалиберной пули не выдержит, но скрытность выдвижения к валу гарантирует. Но танки, блин, я выкатить не могу! Лупанут сверху из гранатомета — и писец.

— А на кой тебе танки? Пехом на высотку пойдем.

Бес тяжело вздохнул.

— Так, довожу обстановку для бестолковых и вновь прибывших. Про полковника Бердыева слышал?

— Доводилось.

Бывшему комполка дивизии спецназа полковнику Бердыеву удалось реализовать розовую мечту Славки-Беса: он стал реинкарнацией батьки Махно. По всему СНГ реанимировались мэры, губернаторы, дворяне, блаженные, попы-растриги, гимназисты-бомбометатели, анархисты и прочие исторические персонажи, но никто не сподобился воплотиться в нового предводителя народной повстанческой армии. Бердыев смог. Правда, под Гуляй-поле приспособил гористую местность Таджикистана. В лучших традициях революционных времен заслуженный полковник расплевался с камарильей, делившей власть в Душанбе, поднял свой полк и ушел в горы. Сразу же стал народным любимцем и встал костью в горле у власти.