Товарищ "Чума" 2

Очнулся я уже в доме, в своей кровати, раздетый, умытый и в чистом исподнем. Интересно было бы узнать, кто же это занимался со мной гигиеническими процедурами? Но, немного подумав, решил не поднимать этот щекотливый вопрос. Как говорится: не буди Лихо…

А вот Лихо… то есть Лихорук, как раз оказался тут как тут. Едва я открыл глаза, он тут же материализовался в своём физическом теле рядом с кроватью (похоже, он так и болтался здесь, пока я пребывал в отрубе) и заорал на всю Ивановскую, как обычно картавя и пришепетывая:

— П-пратиш-шка Ш-шума ош-шнулш-ша! Ш-шиф-фой и с-сдороф-фый!

И, честно говоря, он оказался прав: я был вполне себе живой, да и чувствовал себя неплохо. А в моем резерве даже успело скопиться некоторое количество магической энергии. Значит, источник ведьмака исправно работает, даже когда его хозяин изволит пребывать в полной отключке. И это здорово! Теперь узнать бы, сколько времени я провалялся в беспамятстве?

Едва только громогласный возглас злыдня, в котором я, даже без задействования своих расчудесных умений, распознал обожание, преданность и почитание, всколыхнул тишину избы, как в горницу ввалились мои прекрасные хозяйки и, визжа от радости, повисли у меня на шее. Обе-двое одновременно! Что сказать? Я тоже был очень рад их видеть в добром здравии и ощущать прижимающиеся ко мне их горячие, крепкие и упругие тела. Ну, мужик я или где?

— Всё-всё, красавицы! Задушите ненароком! — со смехом произнёс я, крепко их обнимая и целуя в щеки (поцеловал бы и в губы, но посчитал, что это уже перебор).

Наконец девчонки от меня отлипли, и я коротко поинтересовался:

— Сколько я тут валяюсь, родные мои?

— Так третьи сутки вот-вот выйдут, Рома, — произнесла Акулина, вытирая со щек слезы радости.

— Сколько? — не поверил я. — Трое суток пластом?

— Да, — подключилась к разговору Глафира Митрофановна. — Честно сказать, думали, что не выживешь ты… Если бы не злыдень твой, который утверждал, что с тобою всё в порядке будет… А! — Она тоже неожиданно всхлипнула, и резко отвернулась.

Вот уж чего не ожидал от «тёщеньки», так это слез. А где же та кремень-баба, сумевшая пройти все те нелегкие и горькие испытания, что подкидывала ей судьба? Которую не сломали лагеря, зоны, издевательства конвоя и блатных? Нет, я её конкретно не узнавал. И это было хорошо, просто замечательно. Значит, потихоньку оттаивает её душа, покрывшаяся ледяной коркой, а сердце до сих пор не превратилось в мертвый и холодный камень.

— Так, бабоньки, и чего сырость развели? — подражая какому-то персонажу из еще довоенных черно-белых фильмов, прикрикнул я на расклеившихся красавиц. — Я — жив! Братишку у смерти отбили! Радоваться надо, родные! Глафира Митрофановна, найдется, чем эту радость спрыснуть?

— Чем спрыснуть найдем, — заверила меня мамашка, справившись с нахлынувшими эмоциями.

Если таки дальше пойдет, мы действительно станем одной семьёй. Если уже не стали.

— Я того французского добра у фрицев целый ящик заховала! — похвалилась «тёщенька». — Только это… Ром… — Как-то замялась она, словно не решаясь мне о чём-то сказать. — Прежде чем радоваться… Тебе бы узнать кое-что… Не очень-то приятным для тебя это известие будет… — немного нервно добавила она.

— Что еще случилось? — произнес я, приподнимаясь повыше на подушках. — Да говорите уж, Глафира Митрофановна, безо всяких там обиняков и экивоков.

— Вот… — Акулина, стараясь не смотреть мне в глаза, протянуло небольшое круглое зеркальце, перед которым иногда прихорашивалась. А после того, как я его взял, всхлипнула и закрыла лицо руками.

— Интересно-интересно… — произнес я, пока еще не догадываясь о причинах такого странного поведения.

Но едва мне стоило взглянуть в зеркальную поверхность, я сразу понял в чем дело. Да уж, на такое даже я не рассчитывал. Хотя и перенес это вполне себе легко — ведь тело, в котором я находился, изначально не было для меня родным.

Причина оказалась одновременно «банальна» и страшна, если бы на моём месте оказался бы настоящий Роман Перовский, двадцати пяти лет от роду, а не пятидесятилетний мужик Виктор Чумаков из будущего. Из зеркала на меня смотрел основательно «возмужавший» мужик под сорокет! В котором, конечно, легко определялись знакомые черты молодого парня, каким я себя видел в зеркале в последний раз.

— Грёбаная тётя, как ты постарела! — всё-таки не удержался я от эмоционального восклицания.

Даже для меня это оказалась неприятной неожиданностью, чего уж говорить о моих девушках. А чего, собственно, я хотел, заливая свою жизненную силу в злыдня? Сам же чувствовал, как утекают к братишке минутки, месяцы и годы. И вот этих самых лет незаметно скопилось десяток-полтора!

Вот и отразились они на совсем уже не мальчишеской физиономии. Теперь меня по документам и не признает никто. Там-то мне двадцать пять, а визуально… Хорошо еще, что партизаны меня до всей этой «внезапной старости» видели. Мне ж у них еще боеприпасами запасаться придётся. Того, что есть, для моей задумки не хватит.

А им я что-нибудь наплету о последствиях для организма «секретного оружия». Они-то после «кровавой дрисни» так прониклись, что могу им сейчас свистеть, что угодно — всё за чистую монету примут. Кстати, мне этот вариант даже на руку сыграет. Тут даже дебил поймет, что с таким «оружием» лучше особо не связываться.

А еще я «немного» поседел — мои каштановые «кудри» словно мукой присыпало. Я крутил зеркальце и так, и этак, стараясь запечатлеть в мозгу мой новый образ. А что? Вполне даже ничего получился! Солидный и весьма серьёзный мужик, много чего повидавший в жизни — теперь уже никто меня сопливым пацаном не назовёт.

— Ой, Ромочка! — Вновь захлюпала носом Акулинка. — Как же ты теперь?..

— Помолчи, дурёха! — резко оборвала её Глафира Митрофановна. — Радуйся, что живой и здоровый! А лицо что? С лица воду не пить… — успокаивала она рыдающую дочурку. — А так посмотри, какой солидный мужчина получился, а не желторотый сосунок! — Озвучила она размышлизмы, только-только отзвучавшие в моей голове.

И вот как у неё это получается? Ведь нет у неё дара! Даже задатка хоть какого маленького не имеется, а она словно мысли мои читает!

— К тому же не забывай, доча, что он — ведьмак, — продолжила она, неожиданно обняв девушку и прижав к своей груди. — А срок жизни ведьмака, побольше обычного, если он высот в своём промысле достигнет. А товарищ Чума у нас с тобою уникум, каких поискать! — приговаривала она, поглаживая Акулинку по роскошным волосам.

Вот сегодня поистине день неожиданных открытий! Мать с дочкой явно пересмотрели своё отношение друг к другу. И произошло это, по всей видимости, не без моего, пусть и пассивного, участия. Я ж их не уговаривал, быть добрее друг к другу. Девушка уткнулась матери в шею, подрагивая всем телом. Она всё никак не могла успокоиться от моего изменившегося вида.

А вот Глафира Митрофановна поглядывала на меня с еще большим интересом, чем до этого. Оно и понятно, я теперь ей «по возрасту» куда больше подхожу, чем тот сопливый юнец, в теле которого я пребывал до этого. Да уж, и не знаю, куда дальше нас заведет эта взаимная тройная «симпатия»… Даже загадывать не буду… Нравятся они мне… Причём обе… Вот такая дилемма образовалась… И как её разрулить, даже не представляю…

Хотя, может попробовать злыдня к этому вопросу подключить? Ведь был же у него какой-то дар предвидения? Пусть пошарит своим единственным глазом в будущем — чего там и как? Предупрежден — значит, вооружен!