«Товарищ Керенский»: антимонархическая революция и формирование культа «вождя народа» (март – июнь 1917 года)
Шрифт:
…он сделался совестью четвертой Думы, одной из немногих ее светлых фигур. В моменты, когда недоношенный русский парламент бывал подавлен презрением и надменностью министерской ложи, когда царские холопы с трибуны Государственной Думы бросали народным представителям оскорбительные пощечины, вроде знаменитого «так было, так будет», – один только голос звучал неизменно твердо, беспрерывно смело и уверенно. Это был голос А. Ф. Керенского. <…> Пять лет борьбы Керенского за волю и правду – одни могут оправдать пять лет безволия и бесправия четвертой Государственной Думы [129] .
129
В-ч Е. А. Ф. Керенский народный министр. С. 8–9, 10. «Так было, так и будет!» – слова министра внутренних дел А. А. Макарова, произнесенные им в Государственной думе по поводу Ленского расстрела. Слова эти вызвали сильное общественное негодование.
Члены Временного правительства и Исполкома Петроградского Совета, которые были депутатами Государственной думы, – меньшевики, трудовики, прогрессисты, кадеты – вряд ли согласились бы с такой оценкой, да и внимательный читатель думских отчетов – тоже. Однако некоторые политизирующиеся читатели эпохи революции могли поверить, что «только Керенский», популярнейший лидер Февраля, был настоящим народным представителем в «цензовой» и «буржуазной» Думе.
Сам Керенский во время революции описывал свою деятельность в Государственной думе как постоянную борьбу с врагами народа: «Пять
130
Сын Великой Русской Революции Александр Федорович Керенский. С. 9.
Молодой юрист быстро стал главным оратором фракции трудовиков, а потом и ее неформальным руководителем. Стремительный взлет Керенского, по-видимому, мог вызвать опасения некоторых ветеранов Трудовой группы. Арманд отмечала, что не всем ее членам нравилось подобное положение, не раз обсуждались ими планы борьбы с «эсеровским засильем», но авторитет Керенского якобы делал это невозможным: «…сила его покоряла естественно, без напряженья» [131] .
Выступления Керенского в Думе не походили на деловые речи парламентариев, концентрирующих свое внимание на обсуждении бюджета и кропотливой законотворческой работе. С думской трибуны, как и в суде, он страстно обличал режим и его «слуг». Керенский и адресовал свои речи не депутатам и министрам, а всей стране. Выступления молодого депутата были яркими, эмоциональными, порой вызывающими. Стиль поведения Керенского в Думе не всегда соответствовал идеалу парламентской корректности. Чиновник, наблюдавший за ходом заседаний, сообщал: «…председатель Думы не реагировал на свист, раздавшийся в заседании… по адресу представителя правительства, хотя все видели, что свистел член думы Керенский» [132] . Неудивительно, что молодой депутат воспринимался как левый enfant terrible Думы [133] .
131
Арманд Л. Керенский. С. 4–5.
132
Донесения Л. К. Куманина из министерского павильона Государственной Думы, декабрь 1911 – февраль 1917 года // Вопросы истории. 2000. № 1. С. 12–13; № 3. С. 4.
133
Хин-Гольдовская Р. М. Из дневников 1913–1917 // Минувшее: Исторический альманах. СПб., 1997. Вып. 21. С. 576.
Правые депутаты резко реагировали на пылкие выступления Керенского, нередко возникали скандалы. Председательствующие прерывали оратора, лишали слова, а иногда и исключали на несколько заседаний; репутация нарушителя спокойствия порой придавала непредвиденное значение самым невинным словам Керенского. Шутили, что любые слова депутата, даже его официальное обращение к коллегам: «Господа члены Государственной думы», вызывали немедленную реакцию председательствующего: «Член Думы Керенский, делаю вам первое предостережение». Арманд же с гордостью писала о вызывающем поведении депутата и о той реакции, которую оно порождало [134] . В радикальных кругах такой стиль повышал авторитет Керенского. Неудивительно, что его речи были фактором, провоцирующим конфликты, которые становились важными информационными поводами. Думские журналисты, охотившиеся за сенсациями, часто их освещали; Керенский превращался в наиболее цитируемого левого депутата. Его влияние росло, подчас он председательствовал на заседаниях фракции трудовиков, а с 1915 года стал и официальным ее лидером [135] .
134
Арманд Л. Керенский. С. 4.
135
Александр Федорович Керенский (По материалам Департамента полиции). С. 38, 39.
Порой Керенский воспринимался как наиболее яркий и известный представитель левых в Думе. Руководитель фракции меньшевиков Н. С. Чхеидзе не был талантливым оратором, способным увлечь коллег и приковать к себе внимание журналистов. К тому же приверженность марксистской ортодоксии мешала Чхеидзе вступать в тактические переговоры с «буржуазными» группировками, и энергичный Керенский вел их от имени двух левых фракций. Это также способствовало укреплению его авторитета.
Не всем нравился «театральный» стиль выступлений депутата Думы, не соответствовавший традиционным представлениям о парламентских речах солидных законодателей. Сенатор Н. Н. Таганцев впоследствии вспоминал «демагогические» выступления Керенского, причем не отказывал депутату в ораторском даре, но считал его талантом «чисто митингового характера» [136] . Однако в 1917 году как раз такой стиль выступлений и был востребован, именно такие речи с энтузиазмом воспринимались на огромных митингах. Леонидов восхвалял характерную ораторскую манеру Керенского: «В думских речах теперешнего министра вы не найдете филигранной отделки, в них нет специфических ораторских построений, все это сказано экспромтом; это не речи в том узком смысле, в каком они обычно понимаются; это вопли мятущегося, истекающего кровью сердца – большого и пламенного сердца истинного народного трибуна» [137] .
136
Таганцев Н. Н., сенатор. Из моих воспоминаний (Детство. Юность) // 1917 год в судьбах России и мира: Февральская революция (От новых источников к новому осмыслению). М., 1997. С. 246.
137
Леонидов О. Вождь свободы А. Ф. Керенский. С. 5.
Популярный в радикальных кругах депутат приглашался на различные совещания, собрания и конференции; это отражало рост его известности и влияния. В 1913 году он был избран председателем IV Всероссийского съезда работников торговли и промышленности [138] . Председательство радикального адвоката в собрании подобного рода вызвало насмешливые комментарии со стороны правых. В Думе Н. Е. Марков (Марков-второй) в свойственной ему манере заявил: «Депутат Керенский, насколько мне известно, да и вам тоже, адвокат, – во всяком случае, не приказчик; может быть, приказчик еврейского кагала, но это в переносном смысле… Разве можно во всем обществе малообразованных людей допустить пропаганду господ Керенских?» [139] Но в радикальных кругах подобные выступления ненавистных черносотенцев лишь умножали славу молодого лидера фракции трудовиков. Многие же жители страны воспринимали Керенского как своего защитника: он получал немало писем от «маленьких людей», которые направляли ему жалобы, разоблачали злоупотребления и несправедливости, надеясь на его заступничество [140] .
138
Керенский был делегатом от Вольского общества приказчиков (он сам предложил свою кандидатуру и письменно подтвердил готовность уплатить членский взнос, необходимый для вступления в общество). См.: Государственный архив Саратовской области. Ф. 53. Оп. 1 (1913). Д. 3. Л. 202–202 об.
139
Правые
партии: Документы и материалы / Сост., авт. предисл., введ. и коммент. Ю. И. Кирьянов. М., 1998. Т. 2: 1911–1917 гг. С. 349–350.140
ГАРФ. Ф. 1807. Оп. 1. Д. 244.
Керенский продолжал участвовать в нелегальных и полулегальных предприятиях. За депутатом пристально следила полиция, его досье в Департаменте полиции пухло, информаторов внедряли в ближайшее его окружение. В 1913 году Керенский участвовал в работе «Петербургского коллектива» эсеров. Парижская агентура Охранного отделения даже сообщала, что он якобы принадлежал к руководству партии – входил в состав Центрального комитета. Эта информация не соответствовала действительности, однако она позволяет составить представление об отношении к Керенскому со стороны руководства Министерства внутренних дел. В действительности депутат отклонил предложение эсеров быть их представителем в Думе, его целью было политическое объединение всех народнических групп. Однако эти полицейские материалы были опубликованы в 1917 году сторонниками Керенского; читатели же данной публикации могли получить преувеличенное представление о масштабах деятельности политика до революции, что в тех условиях способствовало укреплению его авторитета [141] .
141
Александр Федорович Керенский (По материалам Департамента полиции). С. 9; Kerensky A. The Crucifixion of Liberty. Р. 163; Abraham R. Alexander Kerensky. P. 52, 64.
Накануне мировой войны, 23 июля 1914 года, Керенский был задержан в Екатеринбурге во время неразрешенного властями собрания местных учителей. От ареста его спасла депутатская неприкосновенность [142] . Нелегальная деятельность Керенского была связана с немалым риском, однако члена Думы защищал парламентский иммунитет.
Примерно в то же время (в 1911 или 1912 году) молодого политика пригласили вступить в «Великий Восток народов России», тайную организацию, созданную в 1910 году на основе масонских лож, существовавших ранее [143] . Роль Керенского в этой организации была велика: вскоре он стал членом Верховного Совета лож, а в 1916 году был секретарем Верховного Совета (возможно, он исполнял эту должность и в начале 1917 года). Один из исследователей истории масонства даже пишет об «организации Керенского», отделяя тем самым «Великий Восток народов России» от русского масонства предыдущего периода [144] .
142
Александр Федорович Керенский (По материалам Департамента полиции). С. 11; Kerensky A. The Crucifixion of Liberty. Р. 173–174.
143
В мемуарах и исследовательской литературе она часто без оговорок именуется масонской, так ее именовал и сам Керенский (см.: Керенский А. Ф. Россия на историческом переломе: Мемуары. М., 1993. С. 61–65). Вместе с тем «Великий Восток народов России» не походил на большинство лож «свободных каменщиков»: в него, например, принимались женщины, там почти отсутствовали мистические ритуалы, не слишком много времени уделялось обсуждению философско-этических проблем. Организация была прежде всего надпартийным элитарным объединением, целью которого являлось изменение политической системы России, низвержение самодержавного строя. Вот почему известный исследователь этой организации В. И. Старцев часто использовал в ее отношении термин «политическое масонство» (несколько текстов ученого, посвященных данной теме, собраны в книге: Старцев В. И. Тайны русских масонов). Термин «политическое масонство» нельзя назвать вполне удачным: «вольные каменщики» в разные времена и разными способами стремились влиять на власть, поэтому «неполитическое» масонство было скорее исключением. В то же время термин Старцева справедливо указывает на специфику «Великого Востока народов России» по сравнению с иными масонскими организациями.
144
Smith N. Political Freemasonry in Russia: A Discussion of Sources // The Russian Review. 1985. Vol. 44. No. 2. P. 158.
В какой степени масоны способствовали выдвижению Керенского? Адвокат А. Я. Гальперн, сменивший Керенского на посту секретаря Верховного Совета и ставший в 1917 году управляющим делами Временного правительства, вспоминал: «Ведь мы же его выдвинули и вообще создали – сами и ответственны за него» [145] . Однако если масоны содействовали карьере Керенского, то и популярный политик был необычайно важен для «братьев», которые стремились привлечь в свои ряды людей, уже обладающих влиянием. Во всяком случае, известным общественным деятелем он стал еще до вступления в ложу [146] .
145
Запись беседы с А. Я. Гальперном, 1928 г. // Николаевский Б. И. Русское масонство и революция. М., 1990. С. 74.
146
Слова Гальперна можно интерпретировать и иным образом: масоны-де продвигали Керенского во власть в 1917 году, а потом способствовали укреплению его власти. Это тоже представляется сильным упрощением: выдвижению Керенского способствовали многие факторы, а среди его влиятельных сторонников и полезных союзников было немало тех, кто явно к масонам не принадлежал. Об эффективности действий масонов по продвижению и прославлению Керенского судить сложно. Некоторые пропагандистские акции, устроенные при участии Гальперна и других масонов, не производят серьезного впечатления. См.: Колоницкий Б. И. Издательство «Друзья свободы» (Из истории идейно-политической борьбы в 1917 году) // Книжное дело в России во второй половине XIX – начале XX века. Л., 1989. Вып. 4. С. 79–84.
О масонстве Керенского его биографы в 1917 году не сообщали. Вообще, масонская тема в тот период почти не звучала, и это представляется странным: возбужденное общество было склонно к конспирологическим построениям разного рода; всевозможные «теории заговора» использовались в целях политической мобилизации и левыми, и правыми. При этом о симпатиях зарубежных масонских организаций к антимонархической революции в России было известно, а о связях масонов с Керенским можно было читать даже в периодических изданиях. Так, 24 мая газета российского военного ведомства, главой которого Керенский тогда был, опубликовала обращение итальянских членов шотландского масонского ордена «Смешанный Международный» к «обновленной России», и адресатом их послания был русский военный министр. Общество итальянских масонов шотландского обряда на своем экстренном собрании большинством голосов постановило «приветствовать русский народ с избавлением от изменников родины, стремившихся заставить Россию заключить позорный мир…». Авторы этого приветствия выражали надежду, что русская армия «приложит все усилия к доведению войны до победоносного конца», и предлагали «всем русским коллегам присоединиться к итальянским масонам для совместного распространения общих идеалов» [147] .
147
Русский инвалид. 1917. 24 мая. Информация об этом послании содержалась в заметках, опубликованных и в других изданиях. См.: Зовут присоединиться // Маленькая газета. 1917. 21 мая.
Остается только гадать, почему обращение итальянских масонов к «русскому коллеге» не было использовано многообразными противниками Керенского (к числу которых принадлежали и некоторые «братья», ставшие после Февраля политическими оппонентами министра, и давно враждебные ему правые деятели, азартно обличавшие до революции «жидомасонские заговоры»). Во всяком случае, в публичных репрезентациях революционного министра в 1917 году – и позитивных, и негативных – его принадлежность к масонской организации не играла видимой роли.