Товарищ маузер (ил. А.Иткина)

— Зачем вы меня мучаете? Ну что я могу сделать?! — с отчаянием сказала Упеслаце.

— Да вам и делать-то ничего не надо, тетенька. Мы всё сами, — подбадривал ее Брачка. — Вы только скажите, что все мы трое — школьные товарищи. Никакого риску, тетенька! Если Робис еще наденет фуражку вашего сынка, тогда и сам Регус поклянется, что все мы из одной гимназии.

Не говоря ни слова, Мейнхард снял фуражку и уже протянул ее Робису, но Упеслаце сердито вырвала ее из рук сына. Как он смеет вмешиваться не в свое дело! Ведь ребенок еще, несмышленыш, не знает, что ему за это грозит. Но как быть? Как быть?! Страшно подумать, что из-за нее могут повесить этих пареньков. Но так же страшно пожертвовать из-за них собой и сыном.

Робис и Брачка не спускали глаз с осунувшегося, серого лица женщины. Они понимали, какая внутренняя борьба раздирает ее душу, знали, что ее отказ принесет им гибель.

Вдруг наружная дверь отворилась. На пороге появилась женщина с тяжелой люстрой в руках.

— Что мешкаете, соседка? Бегите скорее! Вот-вот из пушек стрелять начнут, — поторопила она, с удивлением взглянув на незнакомых гимназистов.

— Это… это товарищи Мейнхарда… из одного класса, — неожиданно для себя солгала Упеслаце. Да и что она в конце концов могла сказать? Она ведь жена рабочего, а в нынешние трудные времена нельзя думать только о себе.

Но, когда на лестнице она встретилась с Муйжниеками, тащившими из мансарды свои жалкие пожитки, сердце Упеслаце дрогнуло — ведь ее могут выдать соседи. Хотя бы вот этот грузчик из порта, с которым Упеслаце не здоровалась с тех пор, как его Альфред выстрелил из рогатки в окно ее кухни. Знай она раньше, как много будет зависеть от Муйжниека, разве задала бы она трепку его мальчишке? Тем более, что сейчас и так все стекла перебиты…

Муйжниек прошел мимо нее, обернулся и бросил на Упеслаце такой взгляд, что у нее затряслись колени. Потом он вдруг улыбнулся и сказал:

— А вы, Упеслаце, хороший человек!

6

Как раз в этот момент на месте происшествия появился Шампион. Преодолевая на своем пути всевозможные преграды, он потерял уйму времени и теперь горел нетерпением наверстать упущенное. Растолкав теснившихся в подворотне солдат, он было проскочил во двор, но унтер-офицер тут же затащил его обратно.

— Опасно, — пояснил он, указав на окна флигеля.

Шампион беглым взглядом окинул дом и записал в своем блокноте:

«Стекла на втором и третьем этажах как швейцарский сыр — сплошь в дырках. На подоконниках нижнего этажа стоят цветы, словно на похоронах. Тишина, как на кладбище».

Да, эта тишина наполняла Шампиона недобрыми предчувствиями. Неужели все уже кончилось, неужели он явился слишком поздно? И единственное, что он еще в состоянии сделать, — это сообщить Русениеку о гибели его друзей.

— Все убиты? — спросил он встретившегося ему унтера. Видя, что тот не понял вопроса, добавил: — Пиф-паф?

Унтер показал на пушку, которую Шампион впопыхах не заметил.

«Сопротивление еще не сломлено, — записал он в блокноте. — Уже прошло шесть часов, как горстка героев бросила вызов чуть ли не всему рижскому гарнизону. Однако сейчас наступит решительный перелом. Можно сказать, что революционеры одной ногой уже в могиле…»

Во двор вошли два человека. По белому фартуку и раскрытой домовой книге в одном из них легко было угадать дворника. Двухнедельный опыт очевидца революционных событий позволил Шампиону без труда определить во втором шпика. «Неужели боевики, если они живы, не поднимут стрельбу?» — подумал корреспондент. Но окна продолжали оставаться немыми. Из флигеля вышли первые жильцы с узлами. Один за другим они покидали дом, обреченный на разрушение. Кто-то толкал перед собой детскую коляску с гремевшей в ней посудой; мужчина задыхался под тяжестью огромного кожаного кресла; многие надели на себя по две-три пары одежды и походили теперь на участников полярной экспедиции Нансена. Дворник, которому было поручено проследить, чтобы среди жильцов не затесались подозрительные личности, глядел то в книгу, то на людей и называл их агенту:

— Цеховой меховщик Аболингс из первой квартиры с мадам и их барышня… Муйжниеки из девятой… Так что задолжали хозяину за два месяца, но уж пусть их идут…

Последней вышла мамаша с тремя гимназистами. Один из них был по крайней мере на голову выше остальных.

— Жена слесаря Упеслаце с «Униона» и сын ихний.

— А эти двое? — поинтересовался шпик.

— Школьные товарищи моего сына, — поспешила объяснить Упеслаце. — Зашли, чтобы в школу вместе идти, а тут аккурат все и началось, выйти побоялись.

Шпик равнодушно отвернулся и спросил;

— Все, что ли?

— Все. Кроме Криевиней из третьей и пятой.

— Там они и останутся!… — усмехнулся шпик. — Унтер, примите и пересчитайте!

Унтер-офицер, призвав на помощь пальцы, сосчитал людей и пропустил в подворотню, где их тут же окружили солдаты. Вместе с дворником оказалось всего сорок один человек. Под аркой ворот, где артиллеристы еще возились со своей пушкой, было невозможно повернуться. Толпа мешала артиллеристам, но никто не уходил, боясь оказаться под выстрелами. Не желая очутиться в свалке, шпик хотел было зайти в дом, но тут снова запели пули, и он шмыгнул назад.

Едва загремели выстрелы, как Шампион ринулся вперед, локтями прокладывая себе путь. Он не оглядывался по сторонам и чуть не угодил в подвальный люк, где не было защитной решетки. Споткнувшись, корреспондент схватился за одного из гимназистов.

— Пардон! — извинился он.

— Мерси! — ни к селу ни к городу ответил озорной голос.

Шампион, собираясь проталкиваться дальше, пристально взглянул на парня и опешил. Знакомое лицо! И этот долговязый рядом, честное слово, боевик, руководивший нападением на банк! Спаслись! Гениально!… Хотелось пожать им руки, обнять, но разве можно показать, что он узнал их? И Шампион ограничился тем, что облек свою радость в соответствующий заголовок: «Боевики блестяще выдержали экзамен на аттестат зрелости!»

— Освободи место! — крикнул старший канонир. — При такой давке неможно произвесть наводку!

— Куда сгинул поручик? — заволновался унтер. — Надо их в полицию отвести.

— В полицию? По какому праву?! Мы с супругой никакие не преступники, — запротестовал меховщик.

— Им виднее. Документы проверють и, ежели не виновный, домой отпустють.

— Если еще что останется от дома! — тихо, но с горечью проговорила Упеслаце.

— Куда девался поручик? — повторил унтер.

— Их благородие ушли глотку промочить, — осмелился предположить какой-то солдатик.

— Сколько же можно тут с ними валандаться! — возмущался унтер. — Сбегаю поищу его… Ты останешься за меня, — приказал он ефрейтору. — И гляди, чтоб ни один не пропал! Не то — голову с плеч!

Этот разговор, сопровождаемый выразительными жестами, на мгновение отвлек внимание Шампиона от Робиса и Брачки. Когда он повернулся, их уже нигде не было. Если бы корреспондент посмотрел повнимательнее, то он бы заметил, что подвальный люк, в который он по своей рассеянности чуть не провалился, был теперь закрыт невесть откуда взявшейся решеткой.