Товарищ Ссешес
Шрифт:
– Командир, ну что мы парнишку не прокормим что ль? Нешто один рот нас утянет. Ну, куда ему деться-то? Обратно к немцам?
Пронзительный взгляд, недовольное шипение и последовавшие за этим слова немного смягчили окружающую обстановку. Мирная, чуточку нервная беседа двух гуманоидов, присевших на брёвнышко у кухонного навеса, продолжилась:
– Зря этот dalhar мне пару ночей назад не попался. Отдал бы его Qu'abban твоего Дома и ответственность за нить его жизни упала бы с моих рук.
– От улыбки, расцветшей после этих слов в темноте капюшона, товарищ Иванов с большой долей вероятности подвергся бы приступу жестокой икоты. Уж слишком предвкушающее это было сказано. Тем более, что вкусить все прелести общения с найденышем Ссешес уже успел, поэтому мог достоверно оценить долю неприятностей, свалившихся на небольшой отряд
– Быстрый... Хороший воин вырастет.
Все еще задумчиво перебирающий щетину Сергеич, скользя взглядом по покрытой нетронутой травой поляне, тихо, будто про себя прошептал:
– Быстрый... Только вот, не приведи господь пережить такое, что этот парень вынес. Как бы не сломался...
– Не сломается. Поцелуи Jalil Elghin всегда горьки и наполнены вкусом слез. Он просто еще слишком мал чтобы достойно участвовать в танце. Смертоносном и от этого не менее красивом танце с самой горячей и красивой из дев.
– Размеренный голос дроу мерным уверенным речитативом немного напомнил старшине молитву. Мотнув головой и проведя рукой по лицу, Сергеич перевел взгляд на собеседника и спросил:
– Слушай, командир, а кто такая эта - тут старшина немного напрягся и попробовал чуть ли не по слогам произнести незнакомые слова - 'Джалил Елгхин'? Тьфу! Язык сломаешь, как ты это выговариваешь-то? Я просто краем уха слышал, что ты ее иногда поминаешь. Вот и интересно старому дурню стало.
– Дева - самая прекрасная и таинственная дева на свете. Предлагающая танец с собой лишь достойным. Мускат и амбра ее дыхания, прикосновение шелка ее одежд, ласка ее мимолетного взгляда. Если ты удостоился этого, то не забудешь ее уже никогда.
– Широкая улыбка больше напоминающая оскал вновь прорезала тьму капюшона при этих словах. После чего Ссешес откинул его и, бросив на старшину заинтересованный и оценивающий взгляд, продолжил.
– Ведь и ты не раз чувствовал ее дыхание. Неужели оно не заставляло быстрее биться твое сердце? Не расцвечивало окружающее волшебными и прекраснейшими оттенками? И разве не казалось тебе в эти мгновения, что это как раз и есть смысл и величайшее наслаждение жизни?
– Ткнувший в грудь Сергеича указательный палец правой руки, вооруженный отполированным чуть загнутым когтем, заставил того немного податься назад в такт словам оратора.
– Ведь она прекрасна? Смерть?
– Чтой-то ты командир мудришь! Что ты в ней костлявой красивого-то нашел? Сразу видно по окопам грязи не нюхал, да в штыковой пулеметам не кланялся. Поползал бы хуч разок среди крови и дерьма окопного, после того, как артиллерия первую линию с землей смешает, да портки разок бы поменял - быстро бы от твоих политесов бы отучился!
– Обычно спокойный и размеренный бас Сергеича был наполнен не свойственным ему напряжением и злостью.
Шелестящий ответ, с обертонами застарелой грусти и скуки раздался в ответ:
– Вряд ли поймешь, но ответ ты заслужил. Представь... представь только на миг, идущие вереницей года, столетия скуки. Ощущение медленно поглощающего тебя болота действительности. И вспомни...
– Голос дроу буквально задрожал о сдерживаемого наслаждения и страсти - Вспомни, как сладок первый глоток воздуха после боя! Когда после изматывающего танца с девой по имени Смерть, с той самой Jalil Elghin, чьё имя ты с таким трудом выговариваешь, ты ощущаешь жизнь!... Жизнь - струящуюся по твоим венам. Ведь только ради этих мгновений и живет настоящий воин. Мгновений, когда ты ощущаешь себя живым, по настоящему живым. Только ради того наслаждения, которое приносит с собой танец со Смертью и стоит жить.
И уже уставшим тоном прозвучали последние слова:
– У этой шалуньи много обличий и нарядов и не все из них приятны непривычному взгляду, тут ты прав хуманс. И все же мне приятнее думать, что партнершей в моем последнем танце когда-нибудь будет именно прелестная дева, красота которой будет лучшей наградой. Ведь даже в крошеве костей и брызгах крови есть своя красота, страшная, неприглядная на первый взгляд, внутренняя красота. А иначе - иначе жизнь превратится в простое существование... пытку временем...
Несколько мгновений тишины, во время который каждый из присутствующих думал о чем-то своем, быстро закончились. Чуть покряхтывающий от прострелившей спину
боли старшина с усилием и тихим хрустом разогнулся и бросил взгляд на собеседника. 'Пошто-ж тебя командир так судьба сгуртовала? Эт надо-ж так, чтоб живым себя ощутить под смертью бегать надо. Видимо с возрастом не соврал - не соврал. Хоть и в голове-то такие лета и не укладываются.' Тряхнувши головой, разгоняя пробежавшие мысли Сергеич высказался вслух:– Ну а мальчонку-то оставляем?
Раздраженное, веселое шипение и наполненный ехидцей голос раздались в ответ:
– Вот за что тебя Валерий сын Сергея уважаю, так за-то, что ты наверно даже некроса уговоришь!
– Улыбка, возникшая на лице дроу, оттенила следующую реплику.
– Из него получится хороший танцор, стоит лишь чуть направить и подучить. Ведь для него сейчас самое важное, важнее даже чем жизнь - это месть. А месть - достойная приправа на пиру у Jalil Elghin.
Тоже поднявшийся на ноги Ссешес посмотрел в сторону входа в подземелье и буркнул:
– И вообще! Заканчиваем посиделки! Коль тебе тоже не спится - пошли, хоть новостройку проверим, коридоры должны были и подостыть немного.
Уже обжитый часовыми козырек входа в новые подземные хоромы принял двух полуночников в свои объятия. Часовой, а им сегодня был Гена, как ни странно был бодр и даже не высказывал серьезных симптомов надвигающегося сна. Это заметил и Ссешес и Сергеич. Причем, не сговариваясь, пришли к одному и тому же выводу - парень опять экспериментировал с отварами. Страсть Геннадия творить различнейшие травяные чаи и потчевать ими окружающих в последнее время натолкнулась на ходячий справочник лесных растений в виде Духа Чащи и это порой приводило к чудовищным, а иногда и чудовищно смешным результатам. Разок он уже соседние кусты удобрял в порыве энтузиазма - хорошо хоть всегда сперва на себе пробует. Когда он умудрился отловить Лешего и разговорить старичка, этого не заметил даже дроу, но что разговор у них состоялся и скорее всего не один, стало понятно после резкого увеличения рецептур утренних, ставших уже привычными отваров. К тому же определенные положительные эффекты у этих зелий прослеживались. Хоть Ссешес и клялся, что алхимией тут и не пахнет, а если пахнет так только низшей. Во всяком случае, при виде кружечки генкиного 'чайку' заклятье определения ядов получалось у Ссешеса уже непроизвольно, но к его большому сожалению еще ни разу Геннадий не оправдал его надежд. А вот, что, скорее всего, благодаря его 'чайку' у человеческого состава отряда и у прибывших гостей, вымокших при строительстве до исподнего, не было на следующий день ни температуры, ни хоть какого завалящего насморка - вот это и было доказательством того, что у парня получается что-то полезное.
Поприветствовав экспериментатора, дроу привычным жестом запалил маленький огнешар и подняв его над головой сунулся в проход из которого все еще тянуло теплом. Между чьими-то длинными ушами пронеслась мысль: ' А что ты хотел - выбор был или до конца держать наружную теплозащиту вместе с силовым полем или внутреннюю. Энергии все равно чуток не хватило. И уж если бы не сработала наружная - взрыв был бы впечатляющий. Так что, ну подождал пару деньков, ну не получилось полностью выпендриться перед гостями... Как говорила лошадь из одного доброго анекдота: Ну не смогла мужик - не смогла!'
Покатый коридор с оплавленными стенками серо-черного цвета уходил в глубь широкой спиралью. По мере спуска старшина, в общем-то уже привыкший к командирским сюрпризам, все больше и больше задавался вопросом о том - какими же это силами все это сделано, и зачем было городить это подземелье так глубоко? Проведя мозолистой ладонью по стене и в очередной раз подивившись гладкости материала Сергеич обратил внимание на все еще высокую температуру стен и плавное изменение их окраса. С каждым шагом в глубь этой конструкции, уже обозванной про себя 'улиткой' в неровном, чуть красноватом свете парящего над головой Ссешеса огненного шарика, стены все больше и больше белели. Уже сейчас они больше всего напоминали цветом топленое молоко, с встречающимися иногда прожилками черного и бурого цвета, ветвящимися по потолку, полу и стенам подобно венам или артериям. Такое образное сравнение даже немного покоробило старшину, заставив его ощутить себя как будто в желудке какого-то гигантского существа. Неровность стен, покрытых небольшими наплывами и их температура, как раз играли на руку разыгравшимся у Сергеича страхам.