Традиции & Авангард. №1 (4) 2020 г.

Бульбик валяется на диване.

Знаешь. Когда уходила, я думала, что все будет хорошо. Я приду, а мы помиримся. Вот, новые кроссовки… Какого черта ты курила у меня в комнате? Ты знаешь, что это важно?.. Я не смогу тут спать.

Где раскладушка?! Где чертова раскладушка? На, тут еще творожки и вино. Все, хватит, хватит с меня твоих слез и угрызений совести, ты – дура. А, ты в курсе. Так, один шаг к решению проблемы – ее осознание. Мне нужна раскладушка, я посплю на кухне… Все изгадила. Пепел по всему столу, ты! Боже, меня уже трясет, почему я, почему я, почему я должна все это убирать? Я же не должна… А кто?! Кто уберет? Ты, что ли?

Она перелилась на диван, скукожилась в углу. У нее футболка цвета обивки, мягкость обняла ее, гладит по голове. Невыносимо тяжело, я хочу развидеть этот срач. Сижу на стуле, обхватила руками шею, вспомнила, как в иной жизни бабушка связала желтый свитер с салатовыми бусинками, крохотными, я пошла в нем в школу – меня отругали, почему я не в форме. В тот день Алина залила мой свитер кефиром из зависти. Вот так. Я не говорю этого вслух. Мне неинтересно с ней разговаривать… Но надо же что-то решать.

Спрашиваю:

– Так, кто здесь был?

Скороговоркой отвечает, ребенок детсадовский, сопли сглатывая:

– Андрюша. Он приходил, мы покурили, я не помню, почему здесь все, сначала в комнате у меня, а потом не помню ничего, дурь какая-то… Сильная трава. Ты же знаешь, мне Андрюша нравится… В него бес вселился, мы сидели тут, свет выключили, только лампа, вообще мне реально было хорошо, это круть… Он еще уходил куда-то, в те комнаты, я тут… И потом он меня за руку схватил, бес вселился, ну, на пол свалил меня. И пивом облил.

– Чего? Просто так?

– Ну еще это…

– Все говори.

Сестра еще больше в угол зажалась, плачет, трет глаза. Лепечет:

– Пиво открыл, я на полу сидела, он сверху на меня лил… Я ревела и кричала, чтобы он прекратил… Он говорил, что я шлюха и тварь полная, что вообще я должна бесплатно всему району давать, прямая обязанность… И ударил меня вот, вот здесь, – показывает на правую щеку, опухшую чуть больше, чем левая.

Я ей должна что-то отвечать на это? Типа, Алиночка, все будет хорошо? Ты уронила полностью, не, ты потопталась сама же на своем человеческом достоинстве. Ты официально никто. Тебя нет.

Говорю:

– Тебя нет, Алина.

Спрашивает испуганно:

– Зачем ты сказала?

– Почему я всегда должна тыкать тебя носом в твое же говно?.. А ты кормила котенка?

– Я забыла, прости.

Так и знала, нужен он ей. Да и я хороша тоже: не зашла в зоомагазин, не купила нормальный корм. Вот интересно, что мы будем давать пушистику, если самим есть скоро будет не на что.

Спрашиваю:

– А где он?

– Не видела давно. Испугался, да?

– Ты ела что-нибудь?

Отвечает:

– Нет.

– Сопли вытри, иди пожарь яичницу, я кота искать. Потом уборка.

Алина встала, аккуратно обошла лужу пива, засуетилась чего-то, ведет себя как наказанная школьница. Я по-кискала в гостиной, пошла проверять кухню. Коридор прошарила, тоже нигде нет. Маленькое создание забилось в темноте, чтобы не видеть местных ужасов, вот и все.

Или не все. Ванна была вся в дыму, у нас хреново работает вентиляция, видимо, Андрей тут курил. Крохотное серое тельце лежало на резиновом коврике без движений. Полуоткрытые глазки и такие маленькие смешные лапки. Я опустилась на пол. Так хотелось завыть. Процарапать сквозь бумагу, металл и бетон ход наружу. Уйти навсегда, развидеть и забыть.

Кричу:

– Алина!

Сестра прибегает. Даже не сняла еще полотенце с головы.

Говорю:

– Все в дыму. Тут нечем дышать.

Она опускается рядом со мной на колени:

– Смерть пытается добраться до нас, да?

– Мы убили невинного ребенка, – говорю ей.

– Наверное, Андрей накурил его.

Мы не люди. Мы неведомые звери. Мы опустошаем пространство вокруг. Мы срем и радуемся, что у нас хорошо выходит.

Почему его, почему его, не меня?.. Басенька, слишком рано.

Плакали, улыбаясь. Мы положили его в коробку из-под обуви на мамину пряжу. Алина натаскала в коробку своих любимых невидимок. Это походило на дурной ритуальный обряд, мы держались как могли. Наркотики – убивающая иллюзия счастья. Просыпаясь, ты видишь перед собой Чуму, а тишина вокруг ехидно смеется. Я не хотела этого.

Алина шептала (почему шепчет?):

– Наташ, я помню, как мы возвращались с бабушкой на такси тогда. Мне не верилось. Будто пожеванный металл связывается с нашими родителями. Они должны были выпрыгнуть на ходу и улететь, да?.. Кровь и железо, а потом за окном такси мелькали эти… Рекламные плакаты. Ипотека. Новые коттеджи. Корм для животных. Я помню каждый по очереди.

Отвечаю:

– Я помню, бабушка плакала. Мы молчали. Нас не позвали на опознание, почему?.. Там же были наши родители.

Шепчет:

– Вот смешно, да?.. Ты едешь домой, в своей машине, скорость нормальная, дорога ровная… Из-за поворота вылетает пацан, который только купил тачку, решил напиться.

Отвечаю:

– И тебя нет больше. Тупой анекдот. Ты воспитываешь детей, покупаешь новую сковороду, а в этом нет смысла. Все обрывается так смешно и быстро.

– Я заварю чай, – говорит громко, соскакивает со стула.

Она ставит передо мной кружку. Мы такие дети. Мы закопали маленького на заднем дворе дома, где побольше кустиков, чтобы собаки не пролезли.

Алина спрашивает:

– Мы же там не котенка закопали, да?

Чай горячий слишком. Я не хочу ни о чем думать.

Алина:

– Наташа, отвечай. А давай… Давай так. Я не могу так больше. Ты думаешь, я не знаю? Думаешь, мне легко? Ты работаешь, я веселюсь… Но я не веселюсь. Мне больно. Мы должны вместе, как ты говорила. Я хочу все бросить. Мы продадим квартиру и уедем.

Я отвечаю ей сквозь слезы:

– Мы навсегда тут. Ты не поняла?

Сестра молчит, ей не понравился мой ответ, недовольно ерзает на табуретке… А вдруг получится, она бросит все гадости. Мы уедем, далеко-далеко, где сможем купить дом и ухаживать за овцами.

Легонько начинаю:

– А мы купим дом с овцами?

Безумная радость у Алины в глазах, кидается ко мне, обнимает.

– Купим же! – кричит.

Мы бросим все сразу. Курить, наркоманить, пить. Мне будут нужны обезболивающие и таблетки для желудка, будет нелегко. Ты поможешь мне? – Алина. Мы должны будем переварить все ситуации, ватрушка, я не могу так больше. Ты права, мы должны больше разговаривать. А еще найти бы психолога, да? Ты поможешь мне? – Алина.