Традиции & Авангард. №4 (19) 2023 г.
Шрифт:
Литературы здесь нет. В том виде, в котором привыкли видеть её на большой земле. На страницах книг. Само существование здесь – это и есть литература. Её высшее проявление.
8 августа, 16:25
Солдатское радио принесло инфу о том, что Кубань просится назад, на основную базу, чтобы ходить на боевые.
На своём первом выходе он бросил оружие и отказался идти в Пасть к Дракону. Его отправляли на работы к автобату. Как раз там его видел, когда брал деньги для Китайца.
Радио говорит, что совесть замучила. Стыдно. Такое бывает. Мы
Ступор, отказывают ноги, сердце бешено колотится, дыхание сбивается так, что кажется, будто задыхаешься от недостатка воздуха. Трусостью вряд ли назовёшь. Мы не знаем себя, мы не знаем, как организм отреагирует на опасность.
Мы добровольцы. Не профессиональные бойцы с багажом в десяток войн, а простые люди, которые не смогли сидеть дома на диване, понимая, в какой опасности Отечество, будущее детей.
Мы вышли на войну с теми, кто торгует могилами наших предков.
9 августа, утро
Думаю о себе как о человеке, который находится дома и представляет себя солдатом, сидящим в окопе под миномётным обстрелом нацистов.
9 августа, всё ещё утро
Ровно неделю нам дали отдохнуть после похода на Дракона. Не дёргали на посты, работы и полигон. Нечто странное. Пугает. Были только занятия по тактической медицине.
Мы по большей части молчим. Редко разговариваем. Каждый в своих мыслях. Иногда перекинемся словом-двумя и опять погружаемся в себя. Внутри нас (меня – уж точно) ревёт море. Снаружи мы спокойные, слегка медлительные и ленивые.
Зарядку не делал. Общая атмосфера расслабила. Но я всё-таки найду силы хотя бы немного поприседать, чтобы ноги не отмирали.
За ноги я меньше волнуюсь. Больше переживаю за дыхалку. Что-то не то с лёгкими.
9 августа, к обеду
Правило трёх «нет» мешает высказываться о том, что происходит на нашем участке фронта. Нет, нет, нет. Жарко.
Сава сместил на кухне Рутула. Хитрый ингуш. Рутула перевели к нам. В команду пенсионеров, как пошутил Давинчи.
9 августа, после обеда
Чем сложнее ситуация на нашем участке фронта, тем проще темы, на которые пишу. Мои записи, скорее всего, тянут на триумф беззаботности и отвлечённости от войны. Но это кажущееся. В действительности я наполнен войной до краёв. Она опустошает меня. Хочет свалить, чтобы я безропотным агнцем пал на алтарь и сложил ручки. Меня просто так не возьмёшь. Ещё повоюю.
Сава приготовил в очередной раз отличное первое. На второе в очередной раз подал свалявшуюся гречку, которую никто не ест.
На обеде видел неунывающего дагестанца Костека. Жизнерадостные метр пятьдесят роста. На первой учебной базе он каждый день бегал по плацу в полном одиночестве. Над ним посмеивались. Сейчас он имеет право посмеяться над нами. Никому не хватает быстрых ног и крепкой дыхалки.
Костек отметил, что я сильно похудел. Видел бы он меня осенью прошлого года. Восемьдесят пять кило живого веса. В нынешние дни не больше
шестидесяти пяти.Если в первый круг я скинул двенадцать кило, то за месяц второго к ним добавилось ещё столько же.
Костек, видимо, чтобы подбодрить меня, решил добавить к своей реплике то, что я в результате помолодел. Сам это чувствую. Глянул на себя в зеркало. Несмотря на впавшие щеки, морщины на лице разгладились. Лет пятнадцать минус. Вместе с ненужными килограммами. Добавилось бы вместо всего этого добра здоровье, я бы меньше переживал.
10 августа, раннее утро
У нас есть свой Ленин и свой Сталин. Парни с позывными. На первой учебной базе кто-то хотел назваться Путиным, но тамошние командиры позывной не одобрили.
Ленин и Сталин не похожи на своих прототипов. Если постараться, то можно, конечно, найти близкие, еле улавливаемые черты во внешности или свойстве характера. Если очень и очень постараться.
Ленин небольшого росточка. Худощавый, но жилистый. Движения быстрые. Глаз с надменной хитрецой. С удивлением смотрел на него, когда грузили тяжёлые снаряды. Ленин с лёгкостью поднимал их. Ни от каких работ не отлынивает. На Дракона пошёл в первых рядах. Обязателен, собран. Красноречия не хватает. Этим проигрывает реальному Ленину.
В первый день, когда только приехали на основную базу, Фома-два забыл свой автомат на летней кухне. Ленин так распереживался, что потом часа два чуть ли не слёзно просил боевого товарища лучше относиться к своему оружию: «Ну пожалуйста, не делай так больше, ну пожалуйста…»
Реальный Ленин блеснул бы ораторским искусством и выдал бы хорошо отточенную речь, услышав которую, Фома-два никогда бы не выпустил из рук оружие. Он бы в обнимку с автоматом в баню бегал.
Сава жалуется на Сталина, что тот ходит и твердит одно и то же: «Надо на штурм, надо на штурм…» Сава не хочет на штурм. Они у нас по большей части без огневой поддержки и слишком сильно напоминают мясные. Да и пользы от них мало.
Берём опорник, и по нему начинают работать вражеские миномёты. Поэтому приходится оставлять забранные позиции, чтобы сохранить жизни. Закрепиться без больших потерь невозможно. У нациков свои опорники пристреляны. Даже если в одиночку зайдёшь и там будет с дюжину хохлов, то лучше не задерживаться. Нацикам всё равно, что в опорниках ещё есть немного своих. Они за одного русского с десяток хохлов могут положить. Известно ведь, до кого последнего воюем.
Хохлы закончатся, будем воевать до последнего поляка. Потом до последнего финна. А там, глядишь, страны Балтии подтянутся, и будем воевать до последнего прибалта. Война долгая. Дураков, которых бессовестный Запад гонит под русскую мясорубку, много.
Сава жалуется, Сталин не унимается. Реальный Сталин меньше бы уговаривал, а создал бы условия (политинтриги, кадровые перестановки, идеология) в подразделении, при которых сложно было бы не пойти на штурм.
Сталин среднего роста, взгляд цепкий. Собираемся на промзону. Я повесил за спину небольшой кожаный рюкзак, в который помещается бутылка воды и пара сникерсов. Специально брал с собой на войну. Для штурмов удобный. Не мешает. Сталин увидел рюкзак и тут же по-своему оценил: «Хорошая мародёрка!»