Траектория краба

После совместного ужина – салат, бутерброды и яблочный сок – Конни намеревался уйти к себе, но я перехватил его в коридоре. Начал нарочито пустяковые расспросы: как дела в школе, есть ли у него друзья или, может, подружка, каким спортом занимается, оказался ли полезен дорогой бабушкин подарок, о цене которого я примерно догадывался; поинтересовался, что дает ему компьютер и вообще современные средства коммуникации и какие темы особенно увлекают его в Интернете, если он и впрямь пристрастился к нему.

Пока я говорил все это, он вроде бы слушал. Мне даже показалось, что его необычно маленький рот слегка скривила улыбка. Он улыбался! Сняв очки, он вновь надел их, но смотрел, как это было и за ужином, будто сквозь меня. Ответ его прозвучал совсем тихо: «С каких пор тебя интересует, чем я занимаюсь?» Возникла небольшая пауза, и сын тут же оказался на пороге своей комнаты, после чего добавил: «Беду исторические разыскания. Такой ответ устраивает?»

Дверь закрылась. Может, надо было крикнуть вслед: «Я тоже! Конни, я тоже! Собираю старые истории. Об одном корабле. В мае тридцать девятого он доставил домой около тысячи добровольцев победоносного легиона „Кондор“. Только кого это сегодня волнует? Может, тебя, Конни?»

4

Во время очередной встречи, которые он устраивает, называя их рабочими совещаниями, им было сказано: вообще-то любой сюжет, так или иначе связанный с Данцигом и его окрестностями, должен был бы остаться за ним самим. Он и никто другой был бы должен рассказать, будь то в краткой или же пространной форме, обо всем, что связано с этим кораблем, о том, как он получил свое название и как использовался во время войны, и, наконец, об его гибели в районе Штольпебанк. Вскоре после публикации толстенного романа «Собачьи годы» к нему поступила гора материалов. Ему бы самому – а кому ж еще? – и следовало бы разобрать эту гору, слой за слоем. Ведь имелось немало свидетельств о судьбе семьи Покрифке, прежде всего о Тулле. Можно было по крайней мере догадаться, что остаток семьи – оба старших брата Туллы погибли на фронте – присоединился к тысячам и тысячам беженцев, которым в последний миг удалось попасть на забитый до отказа «Вильгельм Густлофф» вместе с беременной Туллой.

Но, к сожалению, заключил он, этой темой он заняться не удосужился. Это его упущение и даже, как ни прискорбно в том признаться, его фиаско. Он, дескать, не ищет для себя оправданий, а в качестве объяснения может сказать лишь следующее: к середине шестидесятых прошлое набило ему оскомину, а ненасытное настоящее с его постоянным «сейчас-сейчас-сейчас» помешало своевременно изложить эдак на двух сотнях страниц... А теперь поздно. Впрочем, меня он отнюдь не выдумал в качестве эрзаца, просто сделал после долгих поисков в списках уцелевших счастливую находку. Личность не слишком примечательная, но для отведенной роли вполне подходящая: ведь мое рождение совпало с гибелью корабля.

А еще он сказал, что сожалеет насчет моего сына, однако не мог даже предположить, что за одиозным сервером www.blutzeuge.de кроется внук Туллы, хотя вряд ли стоит удивляться тому, каким уродился внук у Туллы Покрифке. Ведь она всегда отличалась склонностью к экстремизму, и, судя но всему, ничто не сумело сломить ее упрямой натуры. Под конец он попытался ободрить меня: дескать, теперь черед вновь за мной, следует продолжить повествование о том, что приключилось с лайнером, после того как он переправил пресловутый легион «Кондор» из испанского порта в Гамбург. Наверное, можно было бы ограничиться словами: а потом началась война. Нет, пока не время. До этого еще долго тянулось прекрасное лето, и лайнер СЧР успел совершить по привычным маршрутам полдюжины норвежских круизов. Правда, сходить на берег так и не разрешалось. В круизах участвовали преимущественно рабочие и служащие из Рура и Берлина, Ганновера и Бремена. Были и небольшие группы заграничных немцев. Лайнер входил в Би-фьорд, откуда фотолюбителям открывался вид на город Берген. Программа включала также Хардангер-фьорд и, наконец, Согне-фьорд, где делалось на память особенно много фотографий. До июля замечательным приложением к программе бывали белые ночи, оставлявшие незабываемые впечатления. Теперь цена пятидневного круиза, слегка повысившись, составляла сорок пять рейхсмарок.

Но и потом война началась не сразу, а «Вильгельм Густлофф» стал использоваться в целях развития физической культуры. На протяжении двух недель в Стокгольме проходило вполне мирное спортивное мероприятие – «Лингиада», названная так в честь Пера Хенрика Линга, который, видимо, сыграл для шведского физкультурного движения такую же роль, как для Германии «отец немецкой гимнастики» Фридрих Людвиг Ян. Туристический лайнер превратился в плавучее общежитие для тысячи одетых в одинаковую спортивную форму физкультурников и физкультурниц, среди которых были девушки из «Трудовой повинности» [16] , национальная сборная гимнастов на перекладине, несколько ветеранов, которые до сих пор исполняли упражнения на брусьях, а также спортивные группы общества «Вера и красота» [17] и, наконец, множество детей, выдрессированных для заполнения целых стадионов с демонстрацией коллективных физкультурных упражнений.

16

Начиная с 1935 г. для девушек и юношей в возрасте от 17 до 25 лет была введена обязательная полугодовая трудовая повинность, которая отбывалась в специальных лагерях, где наряду со строительными или иными работами шла начальная военная подготовка, велись идеологические занятия.

17

Одно из подразделений в рамках Союза немецких девушек. Под «верой» подразумевалась вера в идеалы национал-социализма.

Капитан Бертрам не подошел к причалу, лайнер встал на якорь в виду города. Моторные баркасы, организовав регулярное сообщение, перевозили физкультурников на берег и обратно. Это позволяло держать их под присмотром. Каких-либо особых происшествий отмечено не было. По моим материалам, подобное мероприятие было оценено как большой успех в деле укрепления дружеских связей между Германией и Швецией. Руководители всех спортивных коллективов получили от имени шведского короля специальный памятный значок. 6 августа 1939 года «Вильгельм Густлофф» вернулся в Гамбург. Туристическая программа СЧР немедленно возобновилась.

Но тут уж действительно началась война. Когда лайнер последний раз в мирное время держал курс на норвежские берега, в ночь с 24 на 25 августа пришла шифрограмма, которая содержала указание вскрыть находившийся в капитанской каюте и запечатанный сургучом пакет, после чего капитан Бертрам в соответствии с приказом «QWA 7» прервал круиз и – ни о чем не оповестив пассажиров, дабы уберечь их от излишнего беспокойства, – взял курс на родную гавань. Через четыре дня после прибытия началась Вторая мировая война.

Конец программе «Сила через радость». Конец морским круизам. Конец фотографиям на память и беседам на солнечной палубе. Конец веселью, конец бесклассовым компаниям отпускников. Теперь эта организация, входящая в состав Германского трудового фронта, перешла на развлекательное обслуживание всех частей вермахта, а также раненых, число которых пока росло небыстро. Театры СЧР преобразовались во фронтовые театры. Суда флотилии СЧР перешли под командование военно-морского флота, в том числе и «Вильгельм Густлофф», переоборудованный под плавучий госпиталь на пятьсот коек. Часть экипажа, работавшего в мирное время, была заменена на медицинский персонал. Сам лайнер, благодаря широкой зеленой полосе по борту и красным крестам по обе стороны трубы, приобрел новый вид.

Получив данные опознавательные знаки, установленные международными соглашениями, «Вильгельм Густлофф» отправился 27 сентября в восточный район Балтийского моря, миновал острова Зеландия и Борнхольм и благополучно достиг Данциг-Нойфарвассера, где еще недавно на Вестерплатте шли бои. Тут же были приняты на борт несколько сотен раненых поляков, а также десять раненых членов экипажа с немецкого тральщика М-85, натолкнувшегося на польскую мину; других поступлений со своей стороны пока не было.

А как пережил начало войны находящийся на нейтральной швейцарской территории арестант Давид Франкфуртер, который невольно способствовал меткими выстрелами тому, что корабль, ставший теперь плавучим госпиталем, получил свое имя? Вероятно, 1 сентября в тюрьме Зенхоф не произошло каких-либо отклонений от привычного распорядка дня; однако с этих пор по поведению заключенных можно было почувствовать, как развивались события на театрах военных действий, поскольку в одних случаях к еврею Франкфуртеру относились с осуждением, в других – с известным почтением. Надо полагать, доля антисемитов внутри тюрьмы примерно соответствовала той, которая существовала за ее стенами, то есть соблюдалось характерное для Швейцарии определенное равновесие.