Трагедия 1941 года
Шрифт:
Первый «слив» информации об агрессивных замыслах Японии был осуществлен аккредитованному в Токио корреспонденту американского агентства Юнайтед Пресс Гарольду О. Томпсону в первом полугодии 1941 г. 23 апреля 1965 г. Томпсон письменно подтвердил это. Поскольку мощной американской разведки как таковой в то время еще не существовало — УСС и ЦРУ появятся позже, — Томпсон передал эту информацию в посольство США в Токио. Тем более что «слив» информации сопровождался просьбой довести ее до сведения соответствующих официальных кругов США и Великобритании. Посольство, в свою очередь, отбило соответствующую депешу в Госдеп, причём указало источник информации. Так принято. И вот тут-то круг замкнулся. В дальневосточном департаменте Госдепа США в первом полугодии 1941 г. имелся солидный агент разведки Лубянки, который информировал об очень многом. Естественно, информация пошла и в Москву. А когда уже в первопрестольной разобрались, кто кому чего «слил», то, естественно, прилива доверия к Зорге это не вызвало. И вот по какой причине. Если на языке «по-английски демократически мыслящего» Роберта Вайманта деяние Зорге охарактеризовано
Так вот и спрашивается, нужно ли было Зорге идти на такой рискованнейший шаг, когда он и так чувствовал определенное недоверие со стороны Центра?! Едва ли в том была хоть малейшая целесообразность. Сейчас факт «слива» этой информации (а он, к слову сказать, не единственный…) пытаются выставить чуть ли не как подвиг. Ну да, ведь мы с янки теперь лобызаемся… Однако же всем тем, кто пытается усмотреть в этом нечто вроде «подвига разведчика», не грех бы уяснить одну простую истину — за такие вещи в разведке могут и «замочить», причем без особых разбирательств. Тем более в те времена. Потому как это действительно наигрубейшее нарушение правил конспирации в разведке, откровенно чреватое обоснованными обвинениями в измене и предательстве или как минимум в двойной игре. Впрочем, хрен редьки не слаще.
Что же до пальмы первенства в определении даты нападения, то в военной разведке она принадлежит мужественной Альте — Ильзе Штёбе, а также другим агентам. Но Зорге сыграл серьезную роль в определении уровня и качества осведомленности гитлеровского командования об особой ущербности позиций советских войск у границы, чему, к слову сказать, в ГРУ не сразу поверили и потребовали объяснений. Кстати, и не доложили эту информацию Сталину. Роковая ошибка Зорге на том этапе состояла в том, что, изначально располагая такой информацией, он не сообщил ее сразу, а только по запросу ГРУ, на который ответил только 3 июля, когда было уже поздно.
Но самое главное, что сделал Зорге в ходе своей миссии в Японии, так это то, что он всё-таки «отвёл угрозу войны между СССР и Японией»! В немалой степени благодаря буквально филигранно ювелирным усилиям его резидентуры вектор японской агрессии был повернут на юг. За то мы и обязаны свято чтить его память! Кстати говоря, это ныне пытаются опровергнуть. А зря, потому как никаких оснований для этого нет. Если, конечно, не считать особых лобызаний с янки в наше время… Ну, так и прежде всего на янки нам наплевать — они немало сделали в 30-х — начале 40-х годов для того, чтобы СССР подвергся нападению. Это и их работа тоже, что Гитлер был взращен, в том числе и на многомиллионные долларовые инъекции. Да и Японию упорно подзуживали к нападению на СССР. А в таких случаях, как говорится, долг платежом красен — вот и вернули мы свой должок… Что в этом может быть плохого, тем более что хотя и относительно, но обезопасили свой Дальний Восток?!
Но при этом не следует забывать следующего. В том, что без тяжелых последствий удалось перебросить войска из Сибири и Дальнего Востока для уже спланированного контрнаступления под Москвой, заслуга не только Зорге. Колоссальный вклад внесли и другие разведчики и резидентуры, не говоря уже о заслугах советской радиоразведки и криптографов, которые сумели расколоть самый тяжелый и особо защищенный код Страны Восходящего Солнца — «пурпурный».
Так что, прежде чем облаивать Сталина за якобы имевшее место недоверие к информации Зорге, надо, по меньшей мере, хотя бы в минимуме знать детали контрразведывательной подноготной его разведывательной миссии в Японии, не говоря уже о нюансах самой его разведывательной деятельности в этой стране. А они, как видите, весьма не просты.
В одной из книг участвовавшего в этой мистификации / фальсификации Валентина Фалина — бывшего советника М. С. Горбачёва по общеполитическим вопросам — «Конфликты в Кремле» (М., 1999, с. 92) есть упоминание знаменитого афоризма Баруха Спинозы — «Невежество (незнание) не аргумент». Именно это-то и продемонстрировали как Пушков с Широковым, так и Фалин с Медведевым. Хотя, если честно, уж кто-кто, но только не Фалин — при его-то невероятно широчайшей осведомленности об очень многих тайнах прошлого, — должен был демонстрировать такое незнание. Но даже если и не знали — будем учтивы по отношению к принципу презумпции невиновности, — так ведь могли же проконсультироваться у специалистов. Увы…
Никому из них даже и в голову-то не пришло, что, к глубокому сожалению, обстоятельства, на фоне которых произошел арест Зорге, и тем более фон последующих событий отнюдь не располагали к началу переговоров об обмене ныне легендарного разведчика на арестованных в СССР японских шпионов. Прежде всего потому, что любая попытка начать такие переговоры была бы расценена японской стороной как предлог к сепаратным переговорам о сепаратном же перемирии и даже мире с Германией. Этим и так необоснованно попрекают Сталина даже через шесть с лишним десятилетий после окончания войны.
Зорге был арестован 18 октября 1941 г. — то есть в самый напряженный момент первого периода войны, когда на кону стояла судьба Москвы. При всей внешней жесткости нижеследующего
вопроса, постарайтесь хотя бы самим себе честно ответить на него. Что было важней — вступить в переговоры с Японией об обмене разведчика, или заниматься подготовкой к обороне Москвы и контрнаступления?! Попытайся Сталин это сделать, то получилось бы, что он вступает в сепаратные переговоры с японцами о сепаратном мире и готов сдаться Германии, войска которой находились уже под Москвой. Мог ли Сталин на это пойти?! Тем более еще не наладив более или менее сносного сотрудничества в рамках едва только сложившейся, но еще достаточно хрупкой антигитлеровской коалиции. Выше уже указывалась его подлинная позиция по этим вопросам. А то, что японцы запросто представили бы дело именно таким образом — можете и не сомневаться. К тому же следует иметь в виду, что Япония могла вступить в войну, как только пала бы Москва или, по крайней мере, наметилась бы ее капитуляция. И если бы Сталин сделал хотя бы один шаг для организации переговоров о спасении Зорге, то, в сущности-то, лично он и спровоцировал бы Японию на вступление в войну. Надо ли это было Сталину?!Далее. После 7 декабря 1941 г. Сталин тем более не мог пойти на такой шаг, так как после внезапного и вероломного нападения Японии на американскую морскую базу в Перл-Харборе в войну вступили Соединенные Штаты Америки. Соглашение же между союзниками по антигитлеровской коалиции предусматривало абсолютное запрещение каких-либо сепаратных переговоров с противником. И посмей Сталин вступить в переговоры с японцами об обмене Зорге, то японская сторона автоматически представила бы это как сепаратные переговоры о мире. И даже без такого рода усилий японцев все выглядело бы именно таким образом. Нужно ли это было Сталину, если он был заинтересован в союзнических отношениях с США, не говоря уже о том, что был заинтересован как в поставках по ленд-лизу, так и в открытии союзниками второго фронта в Европе?! Более того, не говоря о его заинтересованности в японо-американской войне, вследствие которой любые попытки нападения Японии на СССР были нейтрализованы на корню.
Кстати, и впоследствии он не мог пойти на такой шаг из-за одного специфического аспекта американского фактора. Ведь Р. Зорге был задействован в крупномасштабной операции советской разведки по ускорению военного столкновения между Японией и США. Хотя и очень узкому кругу лиц, но в Америке это было известно, тем более что в определенной мере эта операция проводилась, особенно на последнем ее этапе, также и с учётом просьбы самого Рузвельта. Попытайся Сталин начать переговоры об обмене Зорге, то эти обстоятельства так или иначе выползли бы на свет и тогда… впрочем, не приведи Господь. В послевоенное время Советский Союз и так обвиняли в этом.
С этим связано еще одно обстоятельство. Со времен выхода в свет мемуаров видного советского разведчика сталинских времен П. А. Судоплатова в ходу версия о том, что Зорге нарушил главную установку советской разведки — никогда не признавать разведывательной деятельности в какой-либо форме в пользу Советского Союза. В противовес профессиональному мнению профессионального разведчика ныне высказывается точка зрения о том, что-де Зорге вел себя в тюрьме правильно. «Оказавшись в тюрьме Сугамо, Зорге с самого начала вел себя не как пойманный с поличным разведчик, а как политический деятель-коммунист, арестованный классовым врагом. А у коммунистов существовали свои правила поведения на следствии и суде: не изменять своей идеологии, не предавать своих товарищей, но по возможности использовать судебную трибуну для пропаганды коммунистических идей. И Зорге жестко следовал этому правилу» [136] . Мне совершенно непонятно едва скрываемое восхищение Юрия Георгиева подобным поведением Зорге. Ведь получается, что Рихард Зорге более 10 лет провел на нелегальной разведывательной деятельности, но так и не усвоил элементарных правил конспирации в разведке?! Объяснили бы, чем тут восхищаться?! Тем, что у Зорге сохранились сильные атавизмы Коминтерна?! Или тем, что Зорге захотелось — если следовать логике Ю. Георгиева — устроить нечто вроде Лейпцигского процесса Димитрова в 1933 г.?! Так, что ли, надо понимать это восхищение?! Но Коминтерн — это одно, а нелегальная разведка — совершенно иное. Да и никто и никогда не подразумевал необходимость для Зорге выдавать своих товарищей. Зачем же на это делать такой упор?! Кстати, за него это сделал Макс Клаузен — радист резидентуры. Но дело, конечно, не только в этом. Зорге действительно был задействован в крупномасштабной операции советской разведки по ускорению военного столкновения между Японией и США. И его признание именно же коммунистической деятельности могло нанести колоссальный ущерб едва только начавшим складываться союзническим отношениям СССР с США в рамках антигитлеровской коалиции. В Америке в то время было полно всевозможных политических сил, буквально готовых сожрать президента Рузвельта даже за его робкие в то время действия в поддержку Советского Союза. А тут откровенно подозревавшийся в провоцировании вооруженного столкновения между США и Японией Зорге открыто признался в коммунистической деятельности?! Вот только этого обвинения Советскому Союзу тогда и не хватало… Да и Рузвельту тоже… Самая лучшая позиция для Зорге была бы полностью все отрицать, даже невзирая на очевидные улики — мол, сами подкинули, вот и разбирайтесь с тем, что сами подкинули. И ждать, ибо Москва и раньше никого не оставляла без помощи. Москва знала, что Зорге арестован, но ситуация войны не позволяла сразу начать переговоры о его выдаче Советскому Союзу. Уж слишком щепетильный это был вопрос в те времена…
136
Георгиев Ю. Он стоил целой армии // Совершенно секретно, 2008, № 2.