Трагедия 22 июня: блицкриг или измена?

Именно потому при подготовке агрессии особое внимание было уделено организации блицкрига максимальными силами, о чем Гитлер говорил своим генералам еще 9 января 1941 г. Но в представлении Верховного командования вермахта «максимальными силами» вовсе не означало одну только превосходящую численность в живой силе, и уж во всяком случае не только ее, тем более в первую очередь. Гитлер и его генералы вполне понимали ту простую истину военного дела, что если выраженный в 10% предел мобилизационного ресурса одинаков для всех государств, то в переводе на абсолютные цифры Германия даже в варианте Третьего рейха в подметки не годилась Советскому Союзу

Ибо при 80 млн. чел. населения Третьего рейха — это 8 млн. чел., чего, кстати говоря, Гитлер почти достиг еще до 22 июня 1941 г., т. к. вермахт к тому времени даже по немецким данным насчитывал свыше 7,24 млн. человек.

У СССР же этот ресурс исчислялся 19,4 млн. чел., т. е. 10% от 194,2 млн. чел. предвоенного населения. Разница почти в 2,5 раза была вразумляюще очевидной.

Между тем со времен мемуаров Жукова утвердилось, на первый взгляд, вроде бы точное определение первоочередных целей блицкрига — разгром основной части Красной Армии в приграничных сражениях. Однако это не так.

Цель была куда шире и глобальной — уничтожение армии как института государства, что означало и физическое уничтожение войск, и пленение максимального количества советских солдат и офицеров, и размежевание остатков войск в паническом состоянии и т. д.

Только молниеносно-одновременное решение этих задач могло позволить вермахту достичь главной цели, которую Гитлер поставил перед ним, — «чтобы русским некуда было призывать резервистов»!

Именно поэтому во главу угла блицкрига на Востоке и была поставлена задача не разгрома советских войск как такового, то есть в смысле физическою уничтожения всей живой силы до последнего солдата в пограничных сражениях, хотя и она числилась в самых первых рядах авангардных задач агрессии, а ЗАДАЧА УНИЧТОЖЕНИЯ АРМИИ (В СМЫСЛЕ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ ВООБЩЕ) КАК ИНСТИТУТА ГОСУДАРСТВА!

А поскольку в этой триаде центральное место занимала задача захвата в плен максимального количества военнослужащих группировки РККА на Западе, то именно потому там же, на совещании 9 января 1941 г., Гитлер особо предупредил своих генералов о категорической недопустимости фронтального оттеснения советских войск, в связи с чем столь же особо подчеркнул, что нужны самые решительные прорывы самыми мощными силами! Но прорывы именно такие, которые молниеносно превращались бы из фронтальных в охватывающие. ГРУ располагало информацией подобного рода — об этом, в частности, сообщал Р. Зорге, а также другие разведчики. И коли ГРУ располагало такими данными, следовательно, знал и Генштаб.

Однако случилось именно так, что усердно понатыканные высшим военным командованием дырки от бубликов вдоль границы в полной мере сыграли свою особо трагическую, исключительно роковую роль, наитяжелейшие последствия которой мог исправить, точнее, всего лишь нивелировать на первых порах, главный защитник России в военной сфере — ее громадные пространства! Именно поэтому-то Ставка (Сталин) почти сразу приказала перейти к активной стратегической обороне. Феномен парадоксального эффекта этих самых дырок от бубликов был сродни представлению фокусников-иллюзионистов: на входе одна дивизия — на выходе 10, 20, 30, 40 и т д., хотя нечего подобного на поле боя не было!

По количеству дивизий что наша группировка, что объединенная группировка агрессоров — все едино 190 дивизий, причем собственно к вермахту относились только 160 дивизий.

Весь трагический фокус заключался в том, что гитлерюги в полной мере использовали резко пониженную устойчивость стрелковых дивизий первого эшелона в обороне в сочетании с очень искусной на тот момент тактикой. В результате в прямом смысле из воздуха возникал эффект беспрецедентно чудовищной ударной мощи и столь же беспрецедентно чудовищной ударной силы, которых, вновь особо это подчеркиваю, у вермахта не было и в помине! И вот как это принципиально происходило.

Показать это очень важно, ибо Жуков, как, впрочем, и очень многие, чрезвычайно упорно, яростно, так сказать «жесткой обороной», отстаивал тезис о том, что-де недооценивать вражескую армию н ельзя, ведь «мы же не перед дурачками отступали по тысяче километров, а перед сильнейшей армией мира».

Спору нет, недооценивать, пусть даже и бывшего противника — нельзя, да и дурачками гитлерюги и в самом-то деле не были.

Но не были они и сильнейшей армией мира — вермахт был просто сильной, хорошо оснащенной армией с тактически очень грамотным командованием [355] .

Что же до дурачков, то, очевидно, противника следовало уважать до войны, а не пытаться устроить ему немедленный встречно-лобовой контрблицкриг в никуда, но с целью прихлопнуть зараз аж целых три его группировки! Это о том самом «гениальным плане» от 15 мая 1941 г., который иначе как глупостью современные эксперты не называют. Нам еще предстоит разобраться в этом.

355

Стратегически же, как уже отмечалось выше, это были форменные болваны, иначе не полезли бы в Россию с мечом.

После войны столь крепко уважать противника — это самовосхваление и, надо полагать, Сталин не зря «выдрал» Жукова именно за это…

Не прибегая к специальным терминам, тактику таранно-штурмового пролома дырок от бубликов (т. е. «жесткой»по Тимошенко — Жукову «обороны»)можно описать в следующем виде.

Сначала жесточайшая бомбардировка позиций наших войск с воздуха, затем, а то и одновременно, такой же артобстрел, после которого на позиции стремглав вылетали танки (как правило, тяжелые), которые огнем и гусеницами уничтожали чудом уцелевших бойцов, особенно же пулеметчиков, только после чего, уже в относительной безопасности, на многократно «перепаханные» позиции наших войск заходила пехота вермахта (а также легкие танки) и добивала вторично чудом оставшихся в живых, а также раненых, либо брала их в плен.

Вопреки устоявшейся логике и правилам наступательного боя, при такой тактике втрое большие потери несла не наступающая, а обороняющаяся сторона!

Нередко, особенно в начальный период агрессии, командиры танковых частей вермахта требовали, чтобы сначала — для создания плацдарма в целях развертывания наступления мобильных частей вперед — шла пехота. В этом случае пехотные дивизии, как правило, практически вдвое сужали ширину фронта прорыва — вместо предписывавшихся уставами вермахта 4 — 6 км до 3 — 2,5 км! Практически всегда это давало нужный результат, даже если он и достигался не с первого раза.

Однако при всем том, что вермахт был отмобилизован, отлично подготовлен и вооружен, отличался высокой мобильностью и наличием победоносного опыта, Верховное германское командование, особенно в момент нападения, предпочитало не лезть на рожон, т. е. в лобовые атаки, разве что за редким исключением. Как правило, гитлерюги прибегали к следующему, весьма оригинально обрамлявшему в тот момент тактику таранно-штурмового пролома обороны приему.

Если из-за рельефа местности нельзя было обойтись без лобового удара, то в таком случае оборона нашей дивизии с ходу взламывалась тремя-четырьмя, а то и большим количеством дивизий вермахта, т. к. ширина фронта прорыва у них была в 10 — 20 раз меньше, чем фактическая ширина фронт обороны нашей, да и то ополовиненной стрелковой дивизии.