Трагедия адмирала Колчака. Книга 2

6) Должно быть признано право Конференции мира решить участь румынских частей Бессарабии.

7) Как только в России будет учреждено правительство на демократических началах, Россия с другими членами Лиги народов примет участие в общей работе по ограничению вооруженной силы и военной организации во всем мире.

8) Они принимают к сведению декларацию Адмирала Колчака 27 ноября 1918 г. касательно государственных долгов России...»⁴

Нота Клемансо была «экзаменом», как говорили в Омске. Вероятно, внутренно она раздражала⁵, но не время было раздражаться.

Да, в сущности, она и не была «экзаменом» — скорей отпиской для удовлетворения своих «левых», которые наиболее прислушивались к агитации представителей российской социалистической демократии. Вопрос принципиально уже был решен, и переписка носила дипломатический, формальный характер. 4 июня омская власть ответила:

«Правительство, во главе которого я стою, счастливо удостоверить, что политика союзных держав Согласия по отношению к России вполне совпадает с той задачей, которую поставило самому себе русское правительство, желающее прежде всего водворить мир в стране и предоставить право русскому народу свободно решить свою судьбу путем Учредительного Собрания. Высоко ценя интерес, проявленный державами к национальному движению, и признавая законным их желание удостовериться в политических убеждениях, исповедуемых нами, я готов еще раз подтвердить свои прежние декларации, которые я всегда считал неизменными. 1) 18 ноября 1918 г. я стал у власти и не удержу ее ни на один день долее, чем того потребуют интересы страны; моей первой мыслью в момент окончательного свержения большевиков будет назначение срока для выборов в Учредительное Собрание. В настоящее время особая комиссия работает над подготовкой их на основаниях всеобщего голосования. Признавая себя ответственным перед Учредительным Собранием, я передам ему всю власть для того, чтобы оно свободно установило образ правления, и в этом я поклялся перед Высшим Судилищем России, стражем законности. Все мои усилия направлены к тому, чтобы покончить как можно скорее гражданскую войну свержением большевизма для того, чтобы дать русскому народу действительную возможность свободно выразить свою волю. Всякое промедление в этой борьбе только отдаляет этот срок. Но в то же время Правительство не может признать правильным и основанным на свободных и законных выборах простое восстановление Учредительного Собрания 1917 г., выбранного при насильственном режиме большевиков и большинство членов которого в настоящее время действительно находятся в их рядах. Только тому Учредительному Собранию, которое будет избрано законно и к скорейшему созванию которого мое Правительство стремится, будут принадлежать верховные права разрешать как внутренние, так и внешние вопросы Русского Государства.

2) Мы охотно готовы теперь же обсуждать с державами все международные вопросы в целях предоставления возможности свободного и мирного развития народов, ограничения вооружений и предупреждения новых войн, высшей выразительницей каковых стремлений является Лига народов. При этом русское правительство считает своим долгом напомнить, что окончательная санкция решений, которые могут быть приняты от имени России, будет принадлежать Учредительному Собранию. Россия в настоящее время, а равно и в будущем может быть только демократическим государством, в котором все вопросы как по определению территориальных границ, так и внешних отношений должны быть разрешены органом народных представителей, естественным выразителем державной власти народа.

3) Признавая, что естественным и справедливым следствием войны является создание единого Польского государства, русское правительство считает себя вправе подтвердить независимость Польши, объявленную в 1917 г. Временным правительством России, все распоряжения и обязательства которого мы приняли на себя. Но окончательная санкция определения границ между Польшей и Россией, в соответствии с вышеприведенными основаниями, должна быть отложена до Учредительного Собрания.

Мы готовы также ныне же признать настоящее правительство Финляндии, но окончательное решение финляндского вопроса должно принадлежать Учредительному Собранию.

4) Мы готовы теперь же подготовить решение вопросов по отношению к национальностям Эстонии, Латвии, Литвы, Кавказских и Закаспийских стран. Мы имеем полное основание предполагать, что дело скоро уладится, как только Правительство обеспечит различным народностям автономии. Из этого следует, что границы и формы этих автономий будут определены особо для каждой народности. В том же случае, если при разрешении этих разнообразных вопросов возникнут затруднения, то в целях достижения удовлетворительного решения их Правительство готово прибегнуть к содействию и помощи Лиги народов.

5) Вышеизложенные основания, предусматривающие утверждения Учредительного Собрания всех соглашений, очевидно, должны быть применены и к Бессарабии.

6) Русское правительство подтверждает еще раз свою декларацию 27 ноября 1918г., которою оно признало государственные долги России.

7) Что касается вопросов внутреннего порядка, которые интересуют державы постольку, поскольку в них отражаются политические стремления русского правительства, я считаю нужным повторить, что к тому режиму, который существовал до февраля 1917 г., не может быть возврата. Временное разрешение моим Правительством аграрного вопроса имело целью удовлетворение интересов народной массы и было основано на убеждении, что Россия не может быть цветущей и сильной до тех пор, пока миллионы русских крестьян не получат полных гарантий на владение землей. То же самое в отношении режима, обычного в свободной стране. Правительство не только не делает никаких препятствий к свободным выборам в поместные собрания, городские управы и земства, но видит в их деятельности, равно как и в развитии принципа самоуправления, необходимое условие для восстановления страны и уже оказывает им помощь и поддержку всеми средствами, которыми располагает.

8) Поставив себе задачей восстановление порядка и справедливости и обеспечение личной безопасности населению, преследуемому и изнемогающему от испытаний, Правительство подтверждает равенство перед законом всех классов общества и всех граждан без всяких специальных преимуществ; все, без различия происхождения и вероисповедания, будут пользоваться покровительством государства и закона».

«Союзные и дружественные» державы были удовлетворены⁶ таким ответом: он «представляется им согласным с предложениями, ими сделанными, и содержащим достаточные гарантии для свободы, самоуправления и мира русского народа и его соседей»⁷.

12 июня они заявили о готовности оказать адм. Колчаку поддержку. Через пять дней, 17 июня, Сазонов писал Вологодскому: «Дальнейшие шаги в сторону официального признания... несомненно, находятся в прямой зависимости от успехов сибирских армий» [«Пр. Рев.». Кн. 1]. Но военное счастье стало меняться. С другой стороны, «левые» в Европе упрямо держатся своей позиции. «Уже при первых попытках держав оказать военное содействие Правительству адм. Колчака и Северной области, — пишет Сазонов в том же письме, — левые парламентские партии во Франции и Великобритании выступили против подобного решения с резкой критикой»⁸. Отсюда вытекала настоятельная потребность направить пропаганду именно в демократические круги. Ясно сознавал это Чайковский. Понимали это и Набоков и Сазонов. «Необходимо, — писал Набоков 21 августа, — чтобы от имени России за границей могли говорить люди, связанные с социалистическими и демократическими партиями. Необходимо агитировать среди масс Европы и Америки» [Субботовский. С. 55]. Понимали это и в Омске. Верховный правитель в свое время приветствовал вхождение социалиста Чайковского в ряды членов политической делегации в Париже. Не раз он озабочивается тем, чтобы не создавать впечатления, что заграничное представительство возлагается только на деятелей дореволюционной эпохи [например, при командировке Шебеко в Финляндию 6 августа. — Субботовский. С. 252]. Омское правительство в сложной сибирской обстановке пыталось внести демократическую политику, прислушиваясь к телеграммам Политического Совещания⁹ и к декларативным формулам, которые шли от Вильсона¹⁰. Но получить поддержку демократии было слишком трудно — она исходила из презумпции, что диктатура Колчака — синоним реакции.

2. «Политическая недобросовестность»

Мне могут сказать, что я ломлюсь в открытую дверь, когда усиленно пытаюсь доказывать политическую честность Верховного правителя. Но для Колчака черта эта была особым свойством. Он непреклонен, не шел на уступки там, где политическая совесть их не допускала. Поэтому всегда и во всем мы можем верить рыцарю долга и слова. Он не измышляет мотивов для объяснения или оправдания своей деятельности. Его политическая совесть, пожалуй, иногда была слишком неуступчивой. Отсюда тактические ошибки Верховного правителя. Эта искренность в политике ясно вскрывается в вопросах национального самоопределения, которые ставились перед сознанием Верховного правителя в связи не только с пожеланиями, но и прямыми требованиями союзников и на которые надо было давать немедленные и безоговорочные ответы.

Политическая совесть Верховного правителя подвергалась величайшему испытанию.

Независимость Польши и Финляндии, отношение к другим государственным образованиям на территории бывшей русской империи — все это требовало ответа, все это не ждало выявления воли русского народа в отдаленном Учредительном Собрании. На соответствующие пункты в ноте Клемансо Правительство ответило достаточно определенно. Жизнь ставила уже конкретные вопросы, и особенно по отношению к Финляндии в связи с наступлением Юденича на Петроград и возможной помощи с ее стороны. В такой комбинации вопрос о признании финляндской независимости выходил из области теоретической и становился вопросом практической политики. Многим казалось, что декларативное провозглашение независимости Финляндии может гарантировать ее помощь в экспедиции на Петроград. Позиция Правительства адм. Колчака в данном вопросе вызвала две диаметрально противоположные оценки. По мнению Н. Нелидова, комментатора материалов «Колчак и Финляндия», напечатанных в № 33 «Красного Архива», «политическая недобросовестность» всех заявлений Колчака и его министра Сазонова «слишком била в глаза» [с. 88] — и ссылка на Нац. Собрание «была уверткой». По поводу выступления Сукина в Совете министров 17 августа относительно Финляндии Будберг сказал: «Какой идиотизм» [XV, с. 273].

Для того чтобы правильно оценить эту позицию, необходимо сделать одну оговорку. Надо отделить теоретические взгляды от практической политики. Едва ли можно даже предположить, что адм. Колчак был федералистом по своим взглядам — он, конечно, не разделял взглядов на устроение России в соответствии с принципами, которыми руководились авторы закона, или, точнее, декларации 5 января на единственном заседании Учредительного Собрания. Но припомним заявление соц.-демокр. фракции на Уфимском Государственном Совещании, и станет ясно, что вопрос о федеративном строении России не может быть органически связан с системой демократических концепций. Федеративный принцип не был принят и в левых кругах партии народной свободы — припомним аналогичное заявление Кроля на том же Уфимском Совещании. В 1918—1919 гг. партия в целом была против федерации. В приветствии «Национального Центра», привезенном с Юга Н. К. Волковым (из группы Милюкова), определенно заявлялось: «Построение Государства Всероссийского на началах федеративного устроения является несоответствующим и опасным для целостности и единства России» [«Прав. Вест.», 1 авг., № 199]. То, что привезли кадетские делегаты с Юга, вполне соответствовало решениям и взглядам партийных конференций. Даже у принципиальных федералистов не так уже упрощенно разрешался вопрос о положении областей, «временно» отпавших от России. При обсуждении вопроса о воссоединении отторгнутых, отпавших и разрозненных областей России на началах федеративной связи (п. 2 программы внешней политики) на Уфимском Госуд. Совещании произошел такой диалог: «Каэлас (эстонский делегат) интересуется вопросом о возможности насильственного воссоединения с Россией областей. Такое «воссоединение» было бы крайне нежелательно... Помимо Брестского договора, есть и другие договоры, заключенные большевиками, в частности договоры Берлинские (27 августа), касающиеся эстонцев. О них необходимо упомянуть.