Трагедия закона
Шрифт:
— Мы не смогли как следует опросить ее, — объяснил суперинтендант. — Она была слишком потрясена. Но в любом случае сомневаюсь, что она может много добавить к своему рассказу.
— Скорее всего так, — согласился Моллет. — Кстати, — неожиданно добавил он после паузы, — не знаете ли вы, случайно, присутствовала ли она сегодня днем в зале суда?
— Совершенно случайно знаю: ее там не было. У меня есть показания сотрудника, обслуживающего комнату судьи, и в них упоминается, что она ждала мужа в этой комнате всю вторую половину дня, пока он не объявил заседание закрытым.
— Понятно. Еще меня интересуют вот эти показания.
— Мистера Петтигрю? Что ж, они
— Меня больше интересует сам мистер Петтигрю, чем то, что он говорит. Точнее, то, чего он не говорит.
— Например?
— Ну, вы, наверное, заметили, что он не сообщил, что он вообще там делал. Его показания начинаются словами: «Около 4.20 дня 12 апреля 1940 года я находился у судейского входа Центрального уголовного суда».
— Они все начинаются приблизительно так, — заметил Браф. — Возможно, офицер, снимавший показания, задавал соответствующий вопрос, чтобы помочь свидетелю начать. В любом случае мистер Петтигрю — член коллегии адвокатов, так что окрестности суда — это место, где его всегда можно ожидать увидеть.
— Но я никогда не слышал, чтобы мистер Петтигрю выступал в Центральном уголовном суде, — возразил Моллет. — Безусловно, он не является членом тамошней артели. Конечно, у каждого в тот или иной момент может там оказаться случайное дело, особенно в военное время, когда многих постоянно практикующих там юристов призвали в армию, но почему он оказался в этом конкретном месте в это конкретное время? Думаю, это стоит выяснить.
Он сделал пометку в блокноте и продолжил:
— Теперь о ноже. Вы сказали, что у вас есть отчет из полиции Истбери, не так ли?
— Есть, и очень толковый. Прочтите сами.
— Итак, что мы имеем, — сказал инспектор, после того как дважды прочел выложенные перед ним Брафом бумаги. — Это опасное маленькое орудие находилось среди вещественных доказательств во время суда над Окенхерстом в декабре. После суда оно исчезло и четыре месяца спустя объявилось снова между лопатками судьи Барбера. Последний раз, насколько кто-либо может сказать с определенностью, его видели в руках судьи во время заключительной речи и потом на его столе. Гм. Здесь предусмотрительно перечислены все присутствовавшие тогда участники процесса. Слева направо: Бимиш, секретарь судьи; Маршалл; судья в центре; затем сэр Уильям Кэндиш, Высокий шериф; леди Кэндиш; леди Барбер и, наконец, заместитель шерифа, который был… пф!
— В чем дело? — спросил суперинтендант.
— Вообще-то ни в чем, но это зацепка. Мистер Виктор Грэнби — заместитель шерифа. Он же является младшим партнером фирмы «Грэнби и К°» — главной, насколько я помню, адвокатской конторы в тех краях. Заместителем шерифа он служит уже много лет.
— Ну и что?
— А то, что раньше фирма называлась «Грэнби и Хеппенстол». Хеппенстол-старший умер, а младший изъял свой капитал из фирмы и основал собственную в Лондоне. Все это дела давно минувших дней. Вы, конечно, помните дело Хеппенстола?
Суперинтендант кивнул.
— И?.. — спросил он.
— Грэнби женился на сестре Хеппенстола. Вот и все. Но это, разумеется, ни о чем не свидетельствует. Судья Барбер раз шесть бывал в этом турне, с тех пор как приговорил Хеппенстола, а Грэнби, судя по всему, никакой злобы к нему не испытывает.
— На всякий случай мы проследим все его передвижения в тот день, — сказал Браф. — Но если он взял тот нож, чтобы убить им судью, то почему он ждал четыре месяца, прежде чем пустить его в ход?
— И это соображение относится к любому, кто присутствовал в тот день в зале суда, — заметил Моллет, помолчал и задумчиво добавил: — Скажите мне, почему судья был убит именно
двенадцатого апреля, и я скажу вам, кто это сделал. Ладно, — продолжил он, — посмотрим, что еще сообщают нам коллеги-из Истбери. Ах да. Вход-выход в зал суда через дверь, находящуюся прямо за судейской скамьей. Это означает, что все покидавшие зал проходили мимо места, где нож видели в последний раз, и имели одинаковую возможность прихватить его. Стало быть, те, у кого была возможность им незаметно завладеть, это: адвокаты обеих сторон, то есть сэр Генри Баббинггон и его помощник мистер Потт, мистер Петтигрю со своей командой, сами полицейские, которые искали его потом, но так и не нашли, и секретарь суда мистер Джервейз, который сидел прямо перед судьей внизу. Впрочем, относительно старика мистера Джервейза, думаю, нам беспокоиться не стоит. Ах да! Еще Грин, слуга маршала, который подавал судье чай и сновал между комнатой судьи и залом после окончания заседания. Немало.Суперинтендант производил какие-то подсчеты в уме.
— Из тех, кто мог тогда взять нож, — сказал он наконец, — следующие лица находились на расстоянии вытянутой руки от судьи, когда он был убит: Маршалл, Петтигрю и леди Барбер.
— И Бимиш, — добавил Моллет.
— Нет, — поправил его Браф. — Все свидетели утверждают, что в тот момент, когда судья упал, Бимиш был уже далеко. И вообще он не подходил к судье на расстояние вытянутой руки. Он ведь был, как вы помните, первым, и констебль бросился к нему сразу же, как только он вынырнул из толпы.
— Совершенно верно, — согласился инспектор. — Он сбежал, когда констебли переключили внимание на двух других нарушителей, и, судя по всему, больше к судье не приближался. Так что, похоже… Он запнулся и вдруг победно воскликнул: — Дротики!
— Что?
— Вспомнил наконец. Клуб «Корки» славился именно этим. Там висело множество мишеней для дротиков. Он фактически был клубом любителей этого спорта, если это можно назвать спортом. Там даже проводился лондонский чемпионат по метанию дротиков. А теперь представим себе, что Корки и сам мастер. Что могло быть легче, чем метнуть маленький нож с расстояния в несколько футов, пока полиция растаскивала нарушителей порядка? Если помните, когда они это делали, в середине тротуара образовалось свободное пространство, в центре которого находился судья, перед тем как упасть.
Суперинтендант Браф был сдержан в проявлении эмоций. Если высказанное Моллетом предположение и взволновало его, то он этого ничем не выдал.
— Отлично, — сказал он. — Тогда включаем в список и Бимиша. Итого четыре. Думаю, о Маршалле и Бимише мы знаем на настоящий момент более-менее все, что нам нужно. А как насчет двух остальных?
— Известно, что Петтигрю с судьей уже много лет на ножах, — коротко ответил Моллет. — Леди Барбер была… ну, она ведь была его женой. Полагаю, вы слышали, что Барбер балансировал на грани отставки из-за скандала в Маркхэмптоне. Подробности этого скандала я вам сообщу. Леди Барбер вполне могла решить, что теперь, когда он вот-вот потеряет свое положение, быть его женой мало радости. А с Петтигрю они старые друзья и могли войти в сговор.
В том, как бегло и неохотно он излагал эти факты, было нечто, заставившее суперинтенданта посмотреть на него с немым вопросом.
— Но?.. — сказал он.
— Но… Кто бы мне сказал: если это так, то зачем ее светлость прилагала такие неимоверные усилия, чтобы спасти ему жизнь, когда он всего несколько недель назад предпринял попытку самоубийства?
— Самоубийства? — переспросил Браф. — Это для меня новость. Как вы думаете, каков был мотив?
— У меня есть все основания предполагать, что перспектива потерять судейский статус и сделаться объектом пересудов в связи со скандалом, о котором я только что упомянул, стала для него невыносима.