Трагичное предание на Хэллоуин

Воспоминания новой волной нахлынули на Монбери. Люди — враги, лжецы и главные истребители. Среди нет хороших людей. Безразличие — тоже зло. А хуже всего было осознавать то, что своим импульсивным решением он не сделал никому хорошо. Ни себе, ни семье, которая, кажется, о нем позабыла.

— Я могу уйти, если хочешь, — почти безэмоционально произнес Монбери, хотя внутри готов был плакать навзрыд. Его душу будто раздирали на части. Никому он стал не нужен. Теперь даже Эдди.

Не дожидаясь ответа, Монбери двинулся в сторону своего дома. Казалось, паршивей себя он еще не чувствовал.

— Нет! Не уходи!

Монбери обернулся. Почему просит остаться, если боится?

Монбери нехотя приземлился на землю.

— Разве ты не испугался?

— Это была лишь минутная слабость, — объяснил мальчик. — Подумаешь! Главное, что теперь я знаю тебя лучше.

— Мне казалось, ты ожидал чего-то другого?

Не отвечая, Эдди лишь натянуто улыбнулся и протянул руки в качестве объятий. Двинувшись вперед, Монбери подозрительно прищурился.

— Объятия?

— Я хочу… извиниться за то, что случилось. Я поступил некрасиво по отношению к тебе, хотя и сам упрашивал снять накидку. Ты — мой друг, а значит я должен вести себя наилучшим образом.

Услышав извинения, сердце Монбери сжалось. Прежде он бы никогда не подумал, что однажды услышит нечто подобное из уст самого человека. И не просто человека, а его первого человека-друга.

Приблизившись к Эдди, Монбери почти коснулся его рук, но к несчастью, услышал позади себя яростный голос отца. Он сразу узнал его. Только его отец мог кричать, параллельно захлебываясь слюнями.

— Монбери! Немедленно обернись и отойди от человека! — заверещал на весь лес граф Дорингтон. — Графиня! Сейчас же уведи Монбери отсюда, пока я разбираюсь с человеком!

Глаза Монбери расширились. Заозиравшись по сторонам, он хотел было кинуться защитить Эдди от рук отца, но графиня оказалась быстрее. Взяв за руку сына, она немедленно двинулась в сторону замка, оставив мужа и других разбираться с оставшимся в лесу человеком.

“Братья по несчастью” — 6 глава

Боль была невыносимой. То ли от сжатого графиней запястья, то ли от того, что Монбери трусливо оставил друга в лесу. А может быть и от всего сразу.

Под ногами неприятно хрустел снег. От соприкосновений со снегом, края покрывала намокали и затвердевали, неприятно скрипя при каждом новом шаге.

Монбери хотел остановиться, но сила матери была столь велика, что попытка вырваться, казалась ему непосильной задачей. Он терпеливо шел, пока за их спинами не остался призрачный лес.

— Отпусти! Мне больно, — простонал Монбери.

Но графиня молча продолжила идти вперед.

— Отпусти же! — потребовал он, но с удивлением поймал на себе яростный взгляд матери.

— А какого нам было искать тебя все это время?! Думаешь приятно?

Графиня высоко задрала его руку, заставив вытерпеть еще больше боли. Лунный свет на мгновение озарил ее лицо. В местах прорезей виднелись уже застывшие следы от слез.

Монбери нервно отвел взгляд. Неужели они и правда искали его все это время? Несколько часов назад он готов был поспорить, что его родителям куда важнее дела замка, чем их собственный сын.

— Почему ты был в лесу с человеком? — продолжала расспросы графиня. — Ты ведь знаешь, что нам ни в коем случае нельзя с ними видеться и разговаривать.

— Разве важно? Мне казалось, вам куда важнее гости, чем я, — вырвав руку, сказал Монбери. — К тому же… он — не какой-то человек.

— Что это значит?

— Эдди — мой человек-друг, — объяснил Монбери.

Услышав признание, графиня медленно попятилась назад. Услышанное повергло ее в шок. Сколько времени она находилась в неведении? Как посмела подвергнуть опасности всю семью?

Ее пальцы рук задрожали, словно изображая собой беспокойный танец. Она почти потеряла равновесие. Вовремя удержавшись за столб дерева, графиня медленно сползла по нему в низ.

— Так вы… не впервые видитесь? — еле слышно спросила она.

От услышанного ей стало плохо. Хуже было лишь ожидание наказания за содеянное. Никто не виноват, кроме нее. Пусть и графиня, но в первую очередь, она — мать, а значит за проступок сына должна отвечать именно она.

— Прошу, мама! — взмолился Монбери. — Эдди хороший человек. Давай вернемся и пусть папа его не… не…

Набравшись воздуха, графиня поднялась с земли, опираясь на дерево:

— Не что, Монбери? Пусть не стирает ему память?! Пусть о мире привидений и нашем местоположении узнает весь человеческий мир?!

— Эдди не такой! Он — мой друг!

— Люди не дружат с привидениями! Люди убивают! — в ярости бросила она. — Нас…

По щекам Монбери мелкой дорожкой побежали слезы. Он не мог поверить в то, что все его слова и ощущения рядом с человеком подверглись сомнению. Детской фантазией, глупостью, безрассудством, в которые просто невозможно поверить!

Впрочем, для Монбери это было не ново. Для всей его семьи он всегда был маленьким привидением, которое нужно оберегать и держать подле себя. И, конечно, никто не смел даже думать о нем, как о взрослом привидении.

Порой, это так странно. Нам говорят, что мы достаточно взрослые для каких-то бытовых вещей, вроде уборки или кропотливой учебы, но в то же время, слишком маленькие для табуированных вещей.

Наше мнение, словно ненастоящее, ведь за недостатком лет, у нас наверняка мало опыта. Все наши чувства — стеклянные, по сравнению с чувствами взрослых.

С раннего детства Монбери внушали, будто он обязан быть лучшим. Он — сын самого графа, а значит не может ударить в грязь лицом. Он хорошо учился, ведь был достаточно взрослым для этого, но так же мал для того, чтобы к его мнению хоть кто-то прислушивался.

Вот и сейчас, даже понимая, что сказал лишнего, он совсем не готов был отказываться от собственных слов и чувств, прожитых рядом с человеком. Пусть это была лишь их вторая встреча, Монбери доверял своему чутью. После того, как он снял перед ним накидку, Монбери понял — Эдди никогда его не предаст.

Придя в себя, графиня сделала шаг навстречу сыну. Ее тело все еще было слабым от только что пережитого шока. Она была не в себе — не могла поверить в случившееся. И все же, нашла в себе силы придать стальной тон голосу.

— Как только мы вернемся в замок, ты вернешься к себе в комнату, — холодно произнесла она. — Ты забудешь человека и больше никогда не посмеешь ослушаться нас с отцом, тебе ясно? А затем, мы с ним придумает для тебя стоящее наказание и ты, Монбери, выполнишь его как полагается.