Трансформация интимности

Одна личность говорит за многих, когда утверждает: «Иногда я испытывала усталость от прохождения через жизнь договорных отношений и от их решения. Достигну ли я когда-нибудь чего-то вроде плато, где я наконец получу результаты моих трудов? Когда вы прошли последнюю милю, они бросают вас ради более молодых, более интеллектуальных или более старых, ради какой угодно женщины или мужчины!»

В чистых отношениях имеется структурное противоречие, сосредоточенное на привязанности, которое признают многие из респондентов Хайт. Чтобы породить привязанность и разработать общую историю, женщина должна отдать себя другой. То есть она должна обеспечить словом и делом какого-то рода гарантии другой, что эта связь будет сохраняться в течение неопределенно долгого периода. Тем не менее сегодняшняя связь не является, как когда-то был брак, «естественным условием», продолжительность которого может, как нечто данное, рассматриваться краткой в определенных экстремальных условиях. Это характеристика чистых отношений, которые могут быть прекращены более или менее добровольно любым из партнеров в любой конкретный момент. Для связи, имеющей возможность продолжаться, привязанность необходима; тем не менее любой, кто Испытывает безоговорочную приверженность к ней, рискует получить серьезную травму в будущем, если эти отношения прекратятся.

Около двух третей выборки Хайт останавливались на своей безопасности в отношении любви.

«Я всегда сомневаюсь, действительно ли она любит меня или я люблю ее больше»; «Иногда я ощущаю любовь, иногда — игнорирование. Удовлетворена ли я? Нет»; «Я чувствую, что нуждаюсь в большем, чем, как я думаю, она дает. Я чувствую себя любимой, но некоторым образом не ощущаю себя в безопасности. Я хотела бы, чтобы она больше желала меня. И все же мне не понравилось бы, если бы она слишком сильно зависела от меня или истощала меня». Однако большинство находят, что сексуальные отношения с другими женщинами более интимны и равноправны, нежели с мужчинами. Общая осведомленность о том, что должны развиваться новые модели любви и что отношения геев обеспечивают контекст, в котором этого можно достичь, очевидна. «В любви, — как это излагает одна из женщин, — все взрывное, одержимое, иррациональное, чудесное, опьяняющее, мечтательное. Любить — это длительная работа, доверие, коммуникация, приверженность, боль, наслаждение».

Со значительной силой возникает конфликт между сексуальным возбуждением, которое часто кратковременно, и более длительными формами заботы о другом. Тем не менее многие замечают, что интенсивность их сексуальных откликов и удовлетворения зависит от близости, которую они чувствуют с другим. Около 80 процентов утверждают, что они могут легко и интимно беседовать со своими партнерами. Она почтительно внимательна, она уделяет мне внимание, когда я в этом нуждаюсь, и я отвечаю ей тем же. «Я с большей степенью вероятности могу установить свои желания, но я поощряю ее делать то, чего ей хочется, и высказывать все, что бы она ни чувствовала» [189] .

189

Цитаты взяты из Shere Hite. Women and Love. — London: Viking, 1988.

Экономическое неравенство здесь менее заметно, чем в большинстве гетеросексуальных связей; и разделение домашних обязанностей, даже если это часто влечет за собой расходы, выглядит более или менее универсальным.

В чистых отношениях доверие не имеет внешней поддержки и должно развиваться на базе интимности. Доверие — это воплощение уверенности в другом, а также способность взаимных уз противостоять будущим травмам. Это более чем дело одной лишь веры, которая может быть проблематичной сама по себе. Доверять другому — это означает также делать рискованную ставку на способность этого индивида действовать честно. Тенденция сексуальных связей к тому, чтобы быть диадичными (не смешивать с моногамными), — это, вероятно, до некоторой степени результат неосознанного желания резюмировать то чувство эксклюзивности, которым ребенок наслаждается со своей матерью. «Особость», которую один находит в другом, является в этом смысле, как говорит Фрейд, «открытием заново». Тем не менее диадический характер сексуальных отношений также имеет тенденцию к усилению природой предполагаемого доверия. Потому что доверие, когда мы ведем речь о доверии в личностях, не является тем качеством, которое способно на неопределенно широкую экспансию.

Разделяемая история, которую два индивида разрабатывают совместно, в некоторой точке неизбежно становится сокрытой от других, составляющих обобщенный «внешний мир». Эксклюзивность не является гарантией доверия, но она тем не менее выступает важным стимулом к нему. Интимность означает раскрытие эмоций и действий, которую индивид вряд ли будет поддерживать под пристальным взглядом более широкой публики. В самом деле, открытость того, что скрывается от других людей, есть один из важных психологических маркеров, вероятных для того, чтобы вызвать дальнейшее доверие в другом, и к чему, в свою очередь, стремятся. Нетрудно видеть, как самораскрытие, которое предполагает интимность, может продуцировать созависимость, если она не идет рука об руку с сохранением автономии. Если психологическое «отдавание себя» другому не является взаимным и разумно сбалансированным, один из индивидов, вероятно, должен определять потребности другого, ожидая, что он или она будут следовать им.

Конечно, партнер по связи мог бы убедить, что он или она имеет круг друзей, равно как и других людей, на кого можно положиться в трудные минуты. И все же, поскольку доверие не может распространяться неограниченно, в таких решениях существуют свои приоритеты. Точно так же, как и любовники, друзья обычно требуют каких-то маркеров интимности, информации, которая предназначена специально для них. Кто-то, кто доверяет больше о своих чувствах другу, нежели своему любовнику, вероятно, имеет что скрывать о своих отношениях с этим любовником. Для многих гетеросексуальных пар эта проблема в определенном смысле «разрешается» самим фактом, что женщины так часто находят, что с их мужчинами трудно «поговорить». Они способны установить со своими подругами такие маркеры интимности, которые их мужья или мужчины-любовники могут отвергнуть.

Задавая определенные условия, чистые отношения могут обеспечивать облегчающее социальное окружение для рефлексивного проекта самости. Границы, личностное пространство и все остальное, такое, скажем, как терапевтические руководства, требуются индивидам для того, чтобы скорее преуспеть в отношениях, нежели скатиться в созависимость. Тем не менее очевидно, что здесь существуют также обширные области возможного напряжения и конфликта. Разделяемая история, которую развивает связь, может служить тому, чтобы заслонить собою беды во внешнем мире; один из индивидов или оба они могут стать зависимыми не столько один от другого, сколько от самой связи и ее рутин фиксированным образом, в качестве средства изолирования себя от полных обязательств по выполнению других социальных задач. Достижение равновесия между автономией и зависимостью является проблематичным.

Мобильная природа самоидентичности не обязательно легко совмещается с требованиями чистых отношений. Доверие должно каким-то образом приспособиться к различным траекториям развития, которым могли бы следовать партнеры. Всегда должна быть определенная лицензия на доверие. Доверять кому-то означает отказаться от возможности держать их на поводке или заставлять их действовать в рамках определенных форм. Тем не менее автономия, которая даруется другому, не обязательно будет использована таким образом, чтобы исполнить те потребности, которые имеет в отношениях партнер. Люди «растут отдельно друг от друга» — это достаточно общее наблюдение. И все же должны быть учтены более тонкие влияния. Например, сдвиг в изложении самости, как он мог бы быть осуществлен, обычно воздействует на распределение власти в отношениях и может подтолкнуть их в направлении созависимости.

Лесбиянство и мужская сексуальность

Любой из полов — это темный континент для другого, и дискуссия, предложенная в предыдущей главе, достаточно легко показывает, почему это имеет такую тенденцию. Отчетливый смысл облегчения в спасении от сексуальных посягательств мужчин пронизывает аттитюды многих из респонденток Хайт, даже тех из них, которые продолжают заниматься гетеросексуальными сношениями. Выводы Хайт отражают точку зрения Шарлотты Вольф и других о том, что бисексуальные женщины обладают гораздо большей привязанностью к женщинам, чем к мужчинам, даже когда они состоят в гетеросексуальных браках [190] .

190

Charlotte Wolfe. Bisexuality. — London: Viking, 1988.

Пластичная сексуальность, если она вполне развита, подразумевала бы нейтральное отношение к пенису. Немногие из женщин в исследованиях Хайт или Вольф способны или склонны к тому, чтобы свободно перемещаться между мужчинами и женщинами, однако они в значительной степени запутывают свои сексуальные переживания. И все же лесбийские женщины ломают стереотипные представления о том, что женщины моногамны по своей природе. Большинство из респонденток Хайт, если они находятся в разумно продолжительной связи, оценивают моногамию как желательный идеал. Но это связано в большей степени с осознанием центральной роли доверия, нежели с антипатией к сексуальному экспериментированию как таковому. Многие женщины говорят о трудностях, которые испытывают или сами они, или их партнеры от того, что остаются моногамными, по крайней мере, после того, как начальный период интенсивного физического влечения к партнеру подошел к концу.

Эпизодическая сексуальность мужчин выглядит более отчетливо связанной с неосознанными попытками исправить и подчинить всемогущую мать. Такого рода экстремальный авантюризм, кажется, в значительной степени отсутствует среди женщин. Тем не менее мы знаем, что желание подчинять не ограничивается мужской психологией, и не стоит удивляться, когда мы обнаруживаем, что некоторые женщины используют промискуитет как средство смягчения приверженности, которую предполагает первичная связь.

«Она ужасная любительница флирта, — как замечает одна женщина о своей любовнице... — и всегда была такою». Я наблюдаю это три года. Два года мы жили вместе. Наконец... я ушла. Я все еще вижусь с ней и сплю с ней, но я сплю и с другими женщинами тоже. После всего этого времени, когда я наблюдала, как она уходит с другими, я решила тоже попробовать — теперь мне это нравится, и я не уверена, что я в основе своей моногамна больше, чем кто-либо другой.