Транзит на счастье

ГЛАВА 4

Прокурор стоял у окна кабинета и нетерпеливо постукивал пальцами по подоконнику, о чём-то размышляя. Он тяжело вздохнул и повернулся к сидящему за столом Ефремову, который листал папку.

– Виктор, ты уверен в своём решении? Ты действительно всё обдумал?
– хмурясь, спросил Рудаков.

– Валерий Михайлович, вы же сами хорошо понимаете, что такие решения так просто не принимаются, - не отрывая взгляд от папки, пробормотал Виктор.

– Я конечно всё понимаю. Привязался к девчонке. Но удочерение! И как ты совсем собираешься справляться? С нашей-то работой!

– Я увольняюсь. Вот моё заявление, - Ефремов вытащил лист из папки и протянул начальнику.
– Решил вернуться к адвокатской работе. Времени будет больше, да и деньги обещают хорошие.

Прокурор резко развернулся к окну, стукнул кулаком по подоконнику.

– Я не подпишу! Не понимаю я тебя. Зачем тебе чужой ребёнок? Женишься родятся свои, а что будет с девочкой? Ещё неизвестно как её примет твоя будущая жена.

– Я не женюсь! Знаете Валерий Михайлович, я иногда и сам не понимаю себя. Я не знаю, что будет через год, через пять лет. Но одно я знаю, точно - я приложу все силы и сделаю всё возможное, чтобы эта девочка стала счастливой. Сашка должна жить в семье. Я стану её семьёй. Она закончит школу, поступит в институт. У неё всё сложится в жизни. Она больше никогда не вспомнит тот ужас, который ей довелось пережить.

– Но ведь для того, чтобы её сделать счастливой не обязательно удочерять! Можно взять опекунство. Забирать на выходные...

– Нет! Нам этот вариант не подходит!

– Просто какой-то дурдом, - Рудаков схватился за голову и повернулся к Виктору.
– Значит так! Заявление я тебе не подпишу!
– прокурор поднял руку, останавливая возглас протеста Ефремова.
– Пока не подпишу. Сначала оформи все документы на девочку, а потом посмотрим, - и уже садясь за стол сам себе пробормотал, сверля глазами Виктора.
– Где это видано, чтобы прокуратура разбрасывалась квалифицированными работниками. Всё иди с глаз моих долой!

Виктор поднялся.

– Я сегодня в прокуратуру больше не вернусь. Сейчас еду на слушанье дела "Князевых", а потом сразу в детский дом.

– Иди, иди...

Войдя к себе в кабинет, Виктор аккуратно сложил папки с текущими делами и засунул их в сейф, отложив в сторону дело "Князевых". У него ещё было минут сорок до слушания в суде.

Он стал листать папку, но мысли всё время возвращались к разговору с прокурором. На душе было странное ощущение, Ефремов места себе не находил. Вроде бы он всё делал правильно - решив удочерить девочку и засадить её родителей. Они должны быть наказаны и получить полный срок и в тоже время Ефремов понимал, что не совсем правильно поступает. Какое бы они преступление не совершили, Анна и Пётр Князевы всегда останутся для Александры родителями. И может быть сейчас девочка и таит обиду, но она со временем пройдёт. Виктор посмотрел на часы, настало время сделать очередной выбор.

Он встал, закрыл папку и пошёл к дверям.

Зал суда был полупустой. На скамейке рядом с адвокатом сидели подсудимые: чета Князевых и Константин Ларионов. Анна и Пётр сильно нервничали и поглядывали всё время по очереди на адвоката, в то время как Ларионов держался спокойно, показывая всем своим видом, что ему всё происходящие безразлично.

Отвернувшись, Виктор смотрел в окно, в пол уха слушая свидетелей.

– У стороны обвинения есть вопросы к свидетелю?
– донёсся до Ефремова голос судьи.

– Не!
– ответил Виктор.

Адвокат с изумлением посмотрел на него.

– Свидетель вы свободны. Слово представятся адвокату Морошкину Денису Яковлевичу.

– Я прошу допросить, как свидетеля, Анну Князеву, - подал голос Морошкин.

Князева точно очнувшись, как будто не совсем понимая, где находится, огляделась по сторонам.

– Князева, пройдите за кафедру, - распорядилась судья Кожухова.

Женщина поднялась со скамейки и нерешительно направилась к кафедре.

Морошкин дождался, когда она займёт положенное для допроса место, и сказал:

– Расскажите суду, как всё произошло.

Анна поправила волосы и посмотрела на свои дрожащие руки.

– Князева, суд вас слушает!
– адвокат повысил голос.

– Это Пётр во всём виноват! Он нашёл этого врача, и он предложил продать Сашку.

– Что...
– заревел со своего места Князев, привстав.
– Что ты мелишь баба!

Судья стукнула деревянным молотком по столу, призывая к порядку.

– Подсудимый если вы и дальше будете мешать суду, вас выведут из зала.

– Я всего лишь хотела выпить, поэтому и согласилась. От Сашки - то толку мало. Только и путалась под ногами, а тут хоть какая-то польза и нам и этому покупателю, которому её почки нужны были.

Все сидящие в зале были шокированы признанием Анны. Только адвокат кивал головой, словно подбадривая её.

– Скажите, Анна, вам не жалко свою дочку?
– задал вопрос Морошкин.
– Неужели вас не остановило то, что вероятней всего вы отправляете её на смерть?

– Ни сколько, - посмотрев затравленно на адвоката, пробормотала женщина.

– Суду всё понятно, - сказала Кожухова.
– Князева вы можете занять своё место.

Затем предоставили слово Петру, он обвинял во всём жену и так же как она не раскаивался в содеянном. После него последние слово дали адвокату и Виктору.

Ефремом не стал требовать, как собирался, десяти лет для Князевых, попросил их лишить родительских прав и дать минимальный срок, предусмотренный этой статьёй.

Через пол часа судья вернулась в зал и огласила приговор. Все обвиняемые получили по десять лет. Анну и Петра лишили родительских прав.

В коридоре к Виктору подошёл адвокат.

– Поздравляю!
– пожимая руку растерянному Ефремову, сказал Морошкин.
– Я очень рад. Преступники получили по заслугам, - адвокат ещё что-то хотел добавить, но вдруг дёрнулся в сторону и заспешил куда-то, крикнув не оборачиваясь.
– Всего доброго Виктор.

Ефремов обернулся и увидел, как Мошкин подошел к мужчине в чёрной кожаной куртке бандитского вида, и они вместе вышли на улицу.