Транзитный пассажир
Шрифт:
Мое появление компания встретила сочувственно, расступившись и освободив центральное место на полке. Мне тут же вручили рюмку с водкой и предложили выпить традиционный тост челноков:
– «За успех нашего безнадежного дела!»
Так я впервые поднял рюмку за «челноков» и, таким образом, был посвящен в это символическое братство мешочников и международных спекулянтов.
Рюмка меня расслабила и смягчила, но я все-таки ощущал некоторую обиду на Юлю за то, что она не стала меня уговаривать и бросила одного в купе справляться с собственным стрессом и неуверенностью в себе.
Постепенно я начал обживаться в новом коллективе, хотя еще долгое время чувствовал себя среди челноков чужаком.
Манчжурия была небольшим приграничным населенным пунктом,
Мне запомнились рестораны с экзотической китайской едой, которую владельцы стремились адаптировать под русские вкусы. В те времена таких популярных заведений было еще немного, и все приезжающие в Манчжурию челноки, как правило, собирались в них, забивая все места до отказа. В одном из таких ресторанчиков хозяйкой была статная русская женщина, происходившая из семьи забайкальских староверов. После революции ее родители перешли границу и осели в Китае. Там она родилась, воспитывалась и позже вышла замуж за китайца. Женщина часто помогала официанткам с приемом заказов, охотно присаживалась к «челнокам», чтобы поболтать о жизни, рекомендовала те или иные блюда китайской кухни, демонстрируя туристам «фокусы» с поеданием личинок тутового шелкопряда, лягушачьих лапок и прочих экзотических блюд, что неизменно вызывало восхищение у русских туристов и способствовало тому, что они обязательно все это заказывали на пробу, брезгливо запивая дешевой китайской водкой, веселясь и потешаясь друг над другом.
Женщину звали Ольгой, говорила она с характерным забайкальским акцентом, уже почти утерянным на ее родине. Ее присутствие в китайской «чифанке» – как туристы называли маленькие китайские ресторанчики, – поначалу казалось чем-то невероятным, но постепенно к подобным феноменам, возникающим на стыке культур, вырабатывалось привыкание, как к особенностям местного колорита.
Ольга, несмотря на ее традиционный вид, имела живой интерес к современной жизни, и не брезговала разношерстным, и не всегда прилично ведущим себя обществом заезжих соотечественников, многие из которых относились к китайцам с присущим «белому человеку» высокомерием, что часто служило поводом то и дело вспыхивающих на улицах Манчжурии конфликтов. Это вредило торговле и часто сами китайцы предупреждали русских о том, что поблизости находятся дебоширы и воришки:
– Хулиганы, друга, хулиганы!
В один из приездов, я стал свидетелем драки челноков из моей группы с подвозившим их таксистом, с которым они не сошлись в цене. Дело в том, что о цене следовало договариваться заранее, и если этого не сделать, то таксист в конце маршрута мог назначить любую сумму, пришедшую ему на ум.
Если драка начиналась на рынке, то на шум сбегались все торговцы. Я убедился в том, что за восточным спокойствием у жителей Поднебесной скрывается настоящий южный темперамент. Торговались китацы так страстно, что порой создавалось ощущение, что торговля в любой момент может перерасти в драку.
Юле нравилась работа гида. Она чувствовала себя в профессии, как рыба в воде. Работа с людьми требует большой уверенности, которой ей было не занимать. Управление большим коллективом было для нее своего рода игрой: увлекательной, немного рискованной, но ничуть не обременительной. Ей без труда удавалось найти выход из самых сложных ситуаций и за ней закрепилась слава самого удачливого гида, которому удавалось проходить таможню с наименьшими затратами, благодаря чему к ней в группу всегда стояла очередь. Челноки, как люди, чей бизнес тесно связан с любезностью фортуны, были людьми суеверными.
Удача любит уверенных в себе людей, и люди стремятся быть ближе к тем, кому она благоволит.Мне же было непросто справиться со своими страхами и эмоциями. С опытом скованность прошла, но я по-прежнему к каждой своей поездке готовился как к походу на войну. Меня пугала неизвестность, пугала ответственность, меня смущала необходимость собирать с группы деньги за услуги грузчиков, за гостиницу, автотранспорт, поборы на таможне.
В целом это был особый мир, возникший на пересечении двух больших культур, в котором действовали свои особые правила, как в мультфильмах о фантастических мирах. Нужно было изначально принадлежать к этой культуре и принимать ее правила, чтобы чувствовать себя в нем как рыба в воде. Я чувствовал себя в этом мире крайне неуместно, здесь все было странным, чужим и незнакомым: от одежды, до еды, от способа коммуникации, до полного отстутствия каких-то внятных правил поведения – все менялось буквально на ходу и нужно было принимать вещи такими, какие они есть: есть грязными руками курицу, разрывая ее руками в автобусе, ночевать на границе, жечь покрышки на «нейтральной полосе», стремясь согреться, пить водку, отчаянно флиртовать, чтобы чувствовать себя членом команды, завоевывающей новые миры и цивилизации.
Глава 2. Инь и Янь.
О Юлином романе с одним из челноков я узнал чуть ли не на втором году нашей совместной жизни. В молодости я был очень ревнив и каждая ее задержка на работе отзывалась во мне болезненной подозрительностью.
Этот мой комплекс сформировался в детстве, после развода родителей, когда поджидая маминого прихода я просиживал у окна часами, вглядываясь в сгущающиеся сумерки.
Жена запаздывала, я нервничал. Как только она появилась на пороге, я немедленно устроил ей допрос, но вид супруги скорее взывал к сочувствию, нежели к длительным выяснениям отношений. Жена сказалась больной, и даже упрекнула меня в том, что ей пришлось ехать после работы за лекарствами на другой конец города, так как я недостаточно заботлив и предупредителен, чтобы сделать это вместо нее. Но я уже чувствовал фальшь и тревогу в ее голосе. Ревнивый человек это настоящий безумец, и я жалею теперь таких людей, оглядываясь в свое прошлое.
Пока жена переодевалась в другой комнате, я хаотично изучал содержимое ее сумочки. Вместо лекарства я нашел записку с адресом и завернутый в нее ключ. Я запомнил адрес и вернул ключ с запиской в сумку. Когда супруга вышла из ванной, я демонстративно полез в нее. Жена бросилась ко мне, но было уже поздно. Записка с ключем была у меня в руках.
– Лекарство в аптеке не было, я зря потратила время. Отдай мне, пожалуйста, сумку.
– Что это? – спросил я жену, разворачивая записку.
Юля одним движением выхватила записку из моих рук и запихала ее в рот.
Я с удивлением наблюдал за тем, как тщательно она пережевывает бумагу, и эта сцена навсегда запечатлилась в моем сознании. В коллекции моих самых странных воспоминаний оно заслуженно занимает первое место.
– Зачем ты роешься в моих вещах? У каждого из нас могут быть свои маленькие тайны. – спросила жена, проглотив записку.
– Впервые узнаю об этих новых правилах в нашей семье. Не хочешь рассказать мне о них подробнее?
– Мне нечего тебе рассказать.
– Как жаль, что ты не хочешь со мной поделиться. Надеюсь, что твое и без того не крепкое здоровье не пострадает от клочка бумаги.
Я вышел из дома и пошел в сторону дороги, где остановил такси, чтобы успеть приехать по адресу, указанному в записке, до того, как жена успеет что-то предпринять.
Я находился в каком-то диком возбуждении. Мне, и впрямь, казалось, что я стою на пороге какой-то ужасной тайны, после открытия которой вся моя жизнь переменится, и я уже никогда не буду тем человеком, каким был до этого. У меня было ощущение, что вся окружающая меня действительность включилась в процесс преображения, и я, словно герой фильма о самом себе, смотрю на разворачивающиеся события с высокой степенью отстраненности и любопытства.