Транзитом до Скорпиона

— Эта девушка что-нибудь значит для тебя, Дрей Прескот?

Я взглянул на Делию, смотревшую теперь не отрываясь на меня, с высоко поднятой головой, с прекрасным, упругим и бесконечно желанным телом. Царица среди женщин, вот кто такая Делия с Синих гор! Неизмеримо прекраснейшая женщина на всем Крегене и на всей Земле, несравненная, лучезарная, божественная. Я покачал головой и грубо, презрительно бросил:

— Рабыня? Нет… она для меня ничего не значит.

Я увидел, что Делия сглотнула. Веки ее дрогнули.

Натема улыбнулась, словно одна из тех самок лимов из прерий, мохнатых злобных представителей семейства кошачьих, против которых кланнеры вели непрерывную войну, защищая стада чункр . Она сделала знак, и Делию вернули к гобелену. Я заметил, что пальцы у Делии чуть подрагивали, когда она направляла иглу, но спина оставалась прямой, тело упругим, а жемчужины сильнее блестели от пылания ее великолепной кожи.

— В последний раз, Дрей Прескот: ты согласен?

Я покачал головой, благодарный, что по крайней мере на время Делия избавлена от непосредственной опасности. Случившееся затем было острым и грубым, но, учитывая обстоятельства, не неожиданным.

По приказу, который Натема выкрикнула неистовым, срывающимся голосом, чулики схватили меня, поволокли к перилам и наполовину столкнули меня, так что я повис над пучиной. Вода подо мной закручивалась в водоворот от длинной песчаной косы, тянувшейся с конца острова. Воздух пах очень сладко и свежо, с резким привкусом соли.

— Ну, Дрей Прескот! Одно слово! Одно слово — вот и все, что я прошу!

Я был не настолько глуп, чтобы воображать, будто смогу легко пережить такой прыжок. Это будет рискованная ставка с соотношением шансов отнюдь не в мою пользу. Я мог легко расшвырять чуликов , выхватить шпагу, пробить себе дорогу сквозь них и попробовать сбежать в муравейнике дворца. Но я считал, что Натема не швырнет меня в вечность. Конечно, она с рождения привыкла делать все, что угодно, и получать все, что захочется. Но если она возомнила, что любит меня, то станет ли меня уничтожать?

Я подобрался, готовый извернуться, как зорк , и швырнуть в пространство держащих меня желтобрюхих трусов.

— Одно слово, Натема? Одно слово я тебе уделю! Нет!

Я услышал пронзительный крик Делии и шум завязавшейся борьбы. Я подтянулся на одной руке, и чулик , ахнув, попытался удержать меня.

— Что здесь происходит?

Произнес это резкий, сильный голос, тоном человека, привыкшего к абсолютной власти. Чулики втащили меня обратно. На крыше с душистым садом происходила немая сцена.

Все рабы пали ниц. Делию держали двое чуликов . Натема грациозно склонилась в подобии реверанса. Человек, к которому были адресованы эти многочисленные знаки подобострастного уважения, был, похоже, не кто иной, как отец Натемы, Глава Дома, Кидонес Эстеркари, кодифекс города собственной персоной.

Это был высокий суровый человек с мрачными складками морщин вокруг рта и надменным черным светом в глазах. Волосы и борода у него были тронуты сединой. Он стоял, высокий, одетый с ног до головы в изумрудный цвет Эстеркари, с усыпанными драгоценными камнями шпагой и кинжалом на боку, и я гадал, скольких рабов он убил, сколько человек проткнул на дуэли и в стычках брави. Лицо его ясно показывало практичную одержимость властью, жажду обладать этой властью и безнаказанно ее применять.

— Ничего, отец.

— Ничего! Не пытайся надуть меня, дочь. Этот раб спутался с твоей девушкой? Говори, Натема, клянусь кровью твоей матери.

— Нет, отец. — Натема опять приняла привычную надменную позу, — Эта девушка ничего для него не значит. Он сам так сказал.

Черные глаза пронзили взглядом меня, Делию, дочь. Руки в перчатках стиснули рукоять шпаги.

— Ты обручена с князем Працеком из Дома Понтье. Он прибыл сюда переговорить с тобой об организации свадьбы. Я, как и положено, уделил внимание финансовому боккерту .

Из толпы знати в изумрудно-зеленых одеждах позади кодифекса вышел молодой человек. Я увидел также Галну, с белым и злым лицом, как и всегда. Молодой человек был одет в лилово-охровые цвета Понтье. На боку у него висела невероятно пышно изукрашенная шпага. Он взял руку Натемы и поднес ее ко лбу. Его лицо с резкими чертами было несколько кривобоким, но держался он тем не менее с достоинством.

— Принцесса Натема, звезда небес, возлюбленная Зима и Генодраса, ало-изумрудных чудес неба! Я прах у ваших ног.

Натема ледяным тоном дала какой-то официальный ответ. И посмотрела на меня. Кодифекс поймал этот взгляд. Он сделал знак, и воины-люди схватили меня и Делию.

Они приволокли нас пред очи кодифекса . Натема вскрикнула. Он велел ей замолчать.

— Не думай, будто я не знаю, что значит мишурный наряд этого раба! Клянусь кровью твоей матери, ты, кажется, принимаешь меня за дурака! Ты подчинишься! Все остальное — ничто! — Он сделал повелительный жест. — Убейте его и девушку. Убейте обоих рабов. Немедленно!

Глава 14 МЫ С ДЕЛИЕЙ И ГЛОАГОМ ЕДИМ ПАЛИНЫ

— Убейте обоих рабов! Немедленно!

Я пнул благородного кодифекса в чувствительное место, выволок двух стражников вперед себя и швырнул их, спотыкающихся, в изумрудно-зеленую кучку знати, выхватил шпагу у кодифекса из ножен и двумя быстрыми, жесткими выпадами убил стражей, державших Делию. Свободной рукой схватил ее за руку и бегом потащил к лестнице в конце сада на крыше.

— Дрей! — прорыдала она. — Дрей!

— Беги, Делия с Синих гор! — крикнул я. — Беги!

Внизу, где лестница заканчивалась дверью, отделявшей покои знати от жилых помещений рабов, меня постарались остановить двое охранников — и поплатились за старания жизнью. Я захлопнул за ними двери, и мы бросились бежать.

Рабы, шедшие по своим делам, смотрели на нас тусклыми глазами. Покупатели новых рабов и надсмотрщики вроде Нижни с ходу отдубасили много спин, чтобы с самого начала вселить страх и отчаяние, что является необходимым для раба. Нам не мешали. Нас словно не замечали. Я надеялся, что все же через месяц-другой рабы обретут какое-то подобие обычной способности к болтовне, пересудам и любопытству.