Траурный венок от Красной Шапочки
Шрифт:
– И за что тут держится этот иностранный дурак?
От возмущения Яна стала что есть силы извиваться, хотя они шли по горной тропе и она рисковала выскользнуть, сорваться вниз и разбиться. Мужчина был более чем силен и расторопен. Он грязно выругался и стукнул Яну кулаком куда-то в область ребер.
Яна снова затихла от боли и почти смирилась со своей горькой участью. Она прекрасно понимала, что похитителя ей не одолеть, уж слишком неравными были у них весовые категории. Но положение безропотной жертвы для нее тоже было неприемлемо. Она опять помянула недобрым словом свою судьбу: совсем недавно в Москве она попала в подобную ситуацию, и вот опять…
Мужчина между тем спустился к морю на узкую галечную полосу, которую даже пляжем-то диким нельзя было назвать. Он пошел вдоль прибоя, совершенно
Яне показалось, что мужчина несет ее вечно. Длинные волосы набухли от влаги и тянули ее голову вниз, ноги уже просто онемели. В голове крутились мысли одна хуже другой.
«Что ему от меня надо? Маньяк? Насильник? Спаси меня, господи! Он что-то говорил о Карле… Значит, он знает, что я его девушка. И что из этого следует? А, поняла! Этот дебил хочет поживиться – он похитил меня с целью выкупа. Вот сволочь! Бедный Карл, и так у него столько проблем, а сейчас еще и это свалится ему на голову! Как же я не люблю быть обузой для других! Во что же я опять влипла? А все моя чертова гордость и независимость! Надо было мне остаться с Никитой, дождаться его и пойти вместе. Карл отдаст любой выкуп за меня, вот черт! Но ведь нет гарантии, что эта маньячина выпустит меня! Что же делать? Я беспомощна, как никогда. А еще говорят, что из любой ситуации можно найти выход. Какой выход могу найти я? Никакой. И это ужасно!» Вот так думала Яна, уже почти теряя сознание, так как кровь прилила к голове и от напряжения уже стучало в висках.
Мужчина прогремел замком и вошел в темное прохладное помещение. Но и тут мучения Яны не закончились. Он начал долго и нудно подниматься по крутой лестнице, и этому не было конца. Проход был тесный, и Яна постоянно стукалась о шершавые влажные стены всеми частями тела.
Наконец они вошли в более-менее просторное помещение. Мужчина скинул Яну на жесткий пол и сплюнул.
– Ну, все, здесь тебя никто не найдет. Здесь и сдохнешь, как и твой чертов иностранец. Прощай!
За ним захлопнулась дверь, да так, что с потолка отвалилась штукатурка вместе с отсыревшими осколками кирпичей. Яна услышала, как дверь, за которой исчез ее похититель, была закрыта на замок и засов, и раздались все такие же размеренные, спокойные, удаляющиеся шаги по лестнице.
До сознания Яны дошло: ее не похитили, а попросту хотят убить. И это не прибавило ей настроения. От падения на пол поднялось облако пыли, и, когда оно осело, Яна осмотрелась. Она находилась в круглой, грязной и явно нежилой комнате. Вокруг мусор и груда битого кирпича. Она, извиваясь и сцепив зубы, подползла к куче. Руками, связанными за спиной, Яна нащупала кусок кирпича, похожий на нож, с острыми краями, и принялась с ожесточением перепиливать свои веревки. Для этого Яне пришлось лечь на спину на острые кирпичи, испытывая страшную боль во всем своем бедном теле, как известно, лишенном прослойки жировой ткани.
При первой попытке ее постигла неудача. Кирпич оказался хрупким, старым, отсыревшим и рассыпался в пыль.
– Черт! – выругалась Яна вслух.
Но она не привыкла отступать. И снова вспотевшими ладонями нащупала осколок потолще. С ним Яне повезло больше, и он не сломался при ее попытках высвободиться. Яна отдавала борьбе с веревками все силы, уже не чувствуя ни ног, ни рук, ни других частей затекшего тела.
Спасло ее то, что веревка, которой ее связали, тоже была не новой и отсыревшей, и наконец-таки она разорвалась, освободив руки. Ей не понравилась фраза похитителя, что она умрет так же, как и «чертов иностранец». Она означала: опасность грозит и Карлу.
Несколько минут Яна металась по полу в горячке от боли в кистях, пронзившей мышцы и кожу сотнями тысяч иголок. Затем пленница вытерла выступившие слезы и сорвала со рта ленту-скотч. Теперь она смогла закричать в голос и облизать сухие, соленые от крови и клея губы. После этого она таким же образом с трудом разорвала веревки на ногах. Через некоторое время Яна смогла подняться и сделать несколько шагов,
держась за стенку.«Во что я опять вляпалась? Что же такое происходит? Почему со мной все время что-нибудь случается?» – печально подумала она.
Яна добралась до двери и в отчаянии рассмеялась. Дело в том, что в этом старом разрушающемся помещении только дверь была новая и железная, с мощными замками и задвижкой с наружной стороны.
«Профессионально сделанная ловушка, – мелькнула мысль у Яны. – Только не паниковать. Думай, Яна, что делать? Думай! Ты освободилась от пут, решай, что предпринимать дальше».
Она окинула помещение взглядом, задержала его на окне с выбитым стеклом. Ее удивлению не было предела, потому что она вполне могла бы пролезть в это окно. И к тому же на нем не было решетки.
«Какая неосмотрительность», – не то с радостью, не то осуждающе помянула Яна похитителя. Она подковыляла к окну и, высунув голову, осмотрела окружающий пейзаж. Внезапно нахлынувшая радость сменилась горьким разочарованием: ее комната-клетка находилась на головокружительной высоте. Вниз шла отвесная полукруглая стена, а внизу виднелись острые камни, о которые разбивались волны. У Яны даже дух захватило от высоты и закружилась голова. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: она находится на маяке. На верхнем ярусе неработающего маяка. И сюда никто и никогда за ней не придет. Если только ее мерзавец-похититель. Она подобрала с пола камень, отошла подальше и разбила второе стекло в окне. Затем, после недолгих усилий, смогла распахнуть деревянные полусгнившие и пахнущие плесенью створки. Дерево и стекло полетели вниз с устрашающей высоты и расколотились о камни. Яна высунулась в окно. Совершенно без всяких уступов отвесная стена и камни не радовали ее глаз. Она ощущала себя сказочной принцессой, запертой в заколдованной башне, только принц не придет и не спасет ее. А волосы Яны хоть и были длинными, но не настолько, чтобы она смогла, обрезав их, сплести длинные веревки и выбраться наружу. Веревки были слишком коротки и ветхи. Она беспомощно огляделась. И тут взгляд ее остановился на ногах, перебинтованных эластичными бинтами, под которыми были наложены лечебные повязки с мазью. Яна начала судорожно разматывать бинты и связывать их друг с другом. Получилась достаточно длинная веревка. Яна выкинула ее конец в окно и выглянула наружу. Нижний конец до камней не доставал, но Яна понимала: она должна попытаться. Уж как-нибудь приземлится. Оставалось только надеяться, что с наименьшим ущербом для себя.
Яна снова оглядела свою тюрьму, ища, за что можно укрепить верхний конец связанных бинтов. И решила, что железная арматурина, торчащая из стены над головой, подойдет. Она дотянулась до нее и крепко привязала свой импровизированный канат.
– Ну что ж, с богом. Все равно проверить, правильно ли я поступаю, можно, только совершив это безумство, – вслух сказала Яна, подбадривая себя.
Она взгромоздилась в оконный проем и, схватившись за бинт руками, рухнула вниз.
Слово «рухнула» было самым подходящим для определения того, что произошло. Яна не подумала, что эластичный бинт может быть настолько эластичным. К тому же руки у нее были очень слабые, и она стремительно заскользила вниз, растягиваясь на резинке бинтов, моля о том, чтобы железный штырь, за который была зацеплена «веревка», не выскочил из рыхлой стены.
При всей растянутости эластичного бинта на землю она не упала, а повисла метрах в двух от поверхности острых камней.
Яна висела и решала вопрос: прыгать ей или нет? Но треск рвавшегося эластичного бинта внес свои коррективы и поставил точку.
Глава 14
Никита любил своих поклонников, понимая, что никто не заставлял его выбирать такую общественную профессию. Он всегда задерживался после своих концертов и выступлений, раздавал автографы и общался с людьми. Но сейчас Серебрянников впервые почувствовал легкий дискомфорт от обступившей его толпы – хотелось скорее вернуться к Яне и уйти вместе с ней в санаторий, но люди не отпускали его. Никита с легким, непонятным ему самому беспокойством посмотрел в спину удаляющейся Яны, одетой, как всегда, во что-то яркое, на ее смешной болтающийся хвост. Слова: «Яна, подожди!» – застряли у него в горле.