Тремориада, или осколки гранёного стакана

Сергей, прикурив сигарету, посмотрел в окно с высоты своего восьмого этажа на залитую солнцем, но всё ещё спящую улицу. Хотя, какая там спящая! Пусть уже и не ночные часы, а самые ранние, когда праведникам вставать ещё рано, а не праведников, по идее, как раз должно укачать от дел грешных, но ведь солнце-лето! И пусть сегодня не выходные. Если сейчас пройтись по улице, она не покажется такой уж сонной. Из какого-нибудь раскрытого окна послышится музыка; а из-за дома, где трава, кусты, деревья и камни, донесётся пение нетрезвого хора. И на лавочке, о чём-то споря или наоборот – смеясь в полном согласии, будут сидеть молодые люди с пивными бутылками. Уберегут от заблуждения о всеобщем празднике матерные крики из-за угла и тип, спасающийся бегством; возможно – от собутыльников.

Так что спящей улица только казалась. Вон, вдалеке штурмом берёт горку, в которую круто пошла дорога, одинокий путник. Хоть и сказано: дорогу осилит идущий, в данном случае это не факт. Да и не совсем он идущий, скорее – мотыляющийся-спотыкающийся. Вот, когда уж полгоры осилено, человек обо что-то запинается: может, о камень, а может, о собственную ногу, и падает на асфальт. Хорошо руки не в карманах были – Сергей видел, как мужик ими взмахнул, а то ведь так и вдребезги можно расшибиться. Упав, путник затих. Дух переводит иль уснул?

В этот момент, как предвестник беды, перед самым окном Сергея пролетел баклан со свисающим из клюва, мотыляющимся в потоках воздуха – почти как только что мужик – коротким шнурком.

«Не к добру», – решил Сергей. Но увидел, как мужик поднялся на четвереньки и, когда Трескачёв уже подумал, что тот таким образом и двинется дальше, путник вернул себя хоть и в безусловно шаткое, но всё ж более достойное, вертикальное положение.

Какова цель этого нелёгкого и даже опасного перехода? Завтра путник и сам о ней не вспомнит. Останутся лишь логические догадки: шёл домой; за деньгами; продолжить. Это могут быть три разные цели, а могут оказаться и составляющими одной. Пьяный – он как Бог, его пути неисповедимы.

Сергей потушил сигарету о дно пепельницы, и в это время щёлкнул кнопкой вскипевший чайник. Трескачёв собрался в ванну умыться и вдруг, глянув в окно, неожиданно увидел там, на пике горки, осиленной идущим, милицейский «уазик». Из него выскочил милиционер и произвёл задержание уж готового перевалить на ту сторону горки путника.

Через минуту «уазик» увозил так упорно стремившегося – домой; за деньгами; продолжить – бога в противоположную сторону от его неисповедимой цели. Всё ж баклан действительно оказался предвестником беды. Сергей вспомнил свисающий из клюва шнурок и вдруг понял, что это был крысиный хвост.

«Может, это не ветер его мотылял, а сама крыса была ещё жива? Ф у, гадость, какая!» Видел он подобное в Мурманске, на остановке у «Семёновского». Собака изрыгнула что-то живое под ноги влюблённой парочке на скамейке. «Вспомнил пол раздолбанный – вот и чудится. Впрочем, что пол, с милицией тоже весёлый случай имелся…»

Дело было года за три до провала в подвал. Опять-таки, когда Трескачёв снял квартиру. В тот раз в Мурманске. Решил тогда Сергей отметить это дело с друзьями, коих набралось не мало. Не тьма конечно, тьмущая, но дым коромыслом; но общение скучкованно по два-три человека; но кто-то перебрался на кухню, и ванна занята.

Разошлись утром – часов в девять. С Сергеем осталась лишь знакомая со вчера Света, да на кухне успевший вернуться, когда все расходились, друг Рога со своей Полиной.

Когда Трескачёв со Светой, покинув комнату, прошли на кухню, магнитофон на холодильнике мотал-озвучивал кассету «Slayer». Полина в незнакомой Свете почувствовала возможную союзницу и затрясла друга за рукав:

– Может, есть что повеселее?

– Есть, – кивал головой под музыку Рога. – Следующая песня.

– Ну, Рожки! – не унималась Полина.

– Да ты ведьма! – отдёрнул руку Рога.

Махнув на него, Полина обратилась к Сергею, косясь на несколько кассет, лежащих на столе:

– Есть что-нибудь ещё?

– Ещё, Слэера? – удивился Сергей. – Всё мало нам, да мало. Нет, это единственный альбом. Зато свежак, панковый. Наслаждайся.

Посмотрев кассеты на столе, Света и говорить по поводу смены музыки ничего не стала. Полина ж не унималась:

– Давайте тогда «Offspring».

– Ой, не о том канючишь, – вздохнул Рога. – Напитки закончились.

– Что? – удивилась и возмутилась от такого обращения Полина.

– Вот именно! Что?! – воскликнул Рога. – Что делать?! Всё выпито. Цивилизация летит в пропасть. Мир катится к чертям. Неужели не осталось ни одной бутылочки?! Неужели это конец? Планета, и мы с ней, исчезнем навсегда, провалившись в тар-тарары. Ой, не хочу в тар-тарары! И вам не советую. В тар-тарарах так паршиво, что самый паршивый паршивец от паршивчиков паршивым воем воет.

Пока Рога показывал, о чём канючить надо, Света подошла к магнитофону и выключила его.

– Ух, ты… – отвисла челюсть у Рогов.

– Давайте лучше совсем без музыки, – сказала Света.

– Давай лучше совсем без глупостей, – предложил Рога.

– Не безобразничай, включи песенку обратно, – сказал Сергей.

– Не-е-е-е-т! – закапризничала Света.

Тогда Трескачёв встал, его слегка качнуло.

– Треска, не надо тут кровавую баню устраивать. Здесь дети, – Рога кивнул на Полину.

Сергей подошёл к магнитофону и, нажав кнопку «PLAY», погрозил пальцем Свете – не шали. Но только он, было, вернулся на место, как музыка вновь умолкла. Света извлекла кассету из магнитофона и, словно бестолковый фантик, зашвырнула её в форточку. Алкоголь не повлиял на её координацию, и «SLAYER» благополучно вылетел на улицу с седьмого этажа.

Полина напряжённо посмотрела на Сергея. Тот сказал:

– А чё не с магнитофоном вместе? Давай вообще всё на хрен повыкидываем.

Он влепил девушке щелбан, испытывая сильное желание дать подзатыльник. Света, ойкнув, схватилась ладошкой за лоб. Сергей же вновь пригрозил пальцем:

– Вернусь, коль не перестанешь безобразничать – в угол поставлю. – Пройдя в коридор, добавил: – На весь день.

Сергею хотелось проветриться после бурной ночи. Кассета ж, оставалось надеяться, упав в сугроб под окнами, цела.

– Как жить-то дальше? – спросил Рога, когда Сергей обулся.

– По совести, – ответил Сергей. «Заодно в магазин прогуляться, дабы Мир спасти от тар-тараров», – подумал он, выходя на лестничную площадку.

Расстегнув карман на груди косухи, Трескачёв обнаружил в нём ворох денег. Усмехнувшись, он проверил внутренние карманы – ещё два вороха крупными купюрами. Это были все отпускные, которые он так и не спрятал под ванну.

Сергей открыл скрипучую дверь подъезда и зажмурился от ослепительно яркого апрельского солнца. Щурясь после полумрака подъезда, он направился к краю бетонного крыльца, в сторону, куда выходили окна квартиры. При этом глянув на трёх милиционеров в паре метрах от него, каких-то людей в штатском, и милицейскую «буханку» за их спинами.