Тренер

Столешников помнил, как узнал про эти Витины детские тренировки. Ни за что бы не поверил, узнай про кого другого, а тут поверил. И даже подумал тогда: а он бы сам сумел?

Валдис кивнул на анкеты, чуть приподнял бровь. Его умное и живое лицо порой говорило больше любых слов. Вот вам, Юрий Валерьевич, напомнили про недавние мысли, честное слово. Вроде бы шанс проверить самого себя… «Метеор», блин.

Он поморщился, оценив ситуацию. Это же не Премье…

– Ты лицо-то повеселее сделай, Юра…

От уверенности Валдиса, от его довольного голоса стало еще хуже. Банка неожиданно стала приятно холодной, успокаивая ноющую бровь.

Валдис ткнул пальцем в анкету, первую попавшуюся, ткнул жестко, бумага смялась. Обычно невозмутимый Валдис даже чуть покраснел, наклонившись к нему. Уставился прямо в глаза Столешникову.

Сколько они работают вместе? Стыдно, но точно Столешников не знал… ну да, именно так. Хотя тот постоянно был рядом: при взлетах, падениях и после того самого пенальти. Остался, хотя вполне мог отказаться от человека, создавшего всем столько проблем. Не только ему, спортивному агенту, нет. Проблему Юрий Валерьевич Столешников создал целой стране, в несколько мгновений отняв у нее надежду. На самого себя и на сборную. Даже после этого Валдис остался… А Юра сейчас вспомнить не может, сколько агент с ним цацкается.

И еще Столешников неожиданно понял, что не знает, сколько Валдису лет. Такая простая вещь, а он не знает и никогда раньше не задумывался. Подарки дарил, поздравлял, но никогда не интересовался – сколько?

А он его не просто терпит. Он ему помогает.

Валдис еще раз, уже не так сильно, ткнул в анкету. Покачал головой, заговорил спокойно и ровно, опять превратившись в образец невозмутимости.

– Этих в люди выведешь, можно будет и о премьерке говорить.

Кивнул и встал. Все верно, как еще быть? Номер есть в мобильном, наберет, скажет ответ. И почему-то Столешников полностью был уверен: он наберет Валдиса ближе к ночи. Долго размышлять не станет. Ни к чему.

Самолет ощутимо потряхивало на посадке. То ли пилоты соревновались, то ли воздушные ямы. Столешникову было наплевать. Хуже, чем сейчас, не стало бы даже случись катастрофа. На кой соглашался? Сам так и не понял, разве только за Премьер-лигу уцепился, наверное. Ладно, все это нормально.

Валдис тогда, вечером, слушая его ворчания и недовольства, отвечал, как мог, и не выдержал где-то к концу разговора.

– Ты можешь оставить мяч в покое?

Столешников, по обыкновению, пинал на улице мяч, давая себе время подумать.

– Чего тебе нужно? Что ты можешь, кроме как мяч в парке пинать? Не выпендривайся, Юра, берись и работай. Они сами вышли, сами предложили, сами позвали именно тебя, бывшую звезду и надежду сборной, к себе. Мало? Ты миллионов ждешь?

– Нет, не жду.

– Что ты тогда вскрываешь мне мозг? Я кто?

– Ты мой агент, Валдис.

– Как твой агент, Юра, я говорю тебе: хотя бы просто слетай и посмотри. На месте разберешься. Или это хуже, чем кататься в грязи с теми, кому не дали второго шанса? Хуже, Юра?

– Нет, Валдис. Это лучше.

– Так лети. Билеты и телефоны контактные скину на почту. А теперь, Юра, дай мне просто поспать, поздно уже. Сам иди домой, хватит дятла изображать. Ты даже не в парке, людям утром на работу.

– Откуда знаешь, что не в парке?

– В парке деревья и асфальт, Юра. А ты сейчас пять раз подряд влупил по железу. Значит ты почти у дома и пинаешь по гаражам за старыми пятиэтажками. Все, спокойной ночи.

И вот уже… под крылом самолета о чем-то поет зеленое море, нет, не тайги. Пестрая, словно лоскутное покрывало, земля внизу отливала темным изумрудом, изредка поблескивая узкими змейками рек, синими заплатками озер или серой дорожной насечкой. То и дело мелькали желтые пятна спеющих полей. Кубань. Летом тут, наверное, солнце выжигает зелень уже к концу июня. В этом году сильно поливало дождями вроде бы… и даже сейчас красиво. Будет еще время оценить.

Стоп! Стоп, Юра, откуда такие мысли?! Речь шла про слетать и разобраться на месте. А ты уже на себя синюю олимпийку примеряешь. Слетать, блин…

Юрий Валерьевич, приносим извинения, на рейс в Новороссийск бизнес-класс отсутствует. Рейсы в основном с отдыхающими, авиакомпании ставят эконом-класс. Вот ведь какая незадача.

Столешников, косясь на восемь пустых широких кресел за перегородкой, в очередной раз погасил желание попросить стюардессу пересадить его. Сама не предложила, хотя и узнала, так унижаться Столешникову точно не стоит. Хотела бы миловидная и тонкая то ли татарка, то ли башкирка со стрижкой под Земфиру, давно сидел бы именно там. Он теперь всем и везде должен, по гроб жизни не расплатится. Хорошо, что место его оказалось в первом ряду, ноги есть куда вытянуть.

Самолет снова затрясло, снижение шло все быстрее. Рядом, запихивая леденцы в слегка перекормленное чадо, суетилась соседка. Всю дорогу она донимала просьбой пересадить дитятку к окошку, «так же интереснее лететь, а Сашенька может испугаться и…»

Столешников, внимательно ее выслушав, объяснил разницу между окном и иллюминатором, посочувствовал, но на явно ожидающий взгляд лишь пожал плечами и прикрыл глаза. Может он, в конце концов, хотя бы посидеть на любимом месте в самолете? Вдруг он сам боится?

Думать о будущем под ее постоянные причитания и требования получалось не очень хорошо. Если честно, то практически вообще не получалось. А подумать стоило, да еще как можно серьезнее, на тот самый случай, если захочется не улетать из Новороссийска. О самой команде стоило бы подумать.

Столешникова пригласили в нее не светить в меру симпатичным лицом, нет. Странно, но ему даже понравилось сопроводительное письмо, емкое и деловое, с четко расписанными пунктами. Возможно, оно послужило самой серьезной причиной его, Юриного, присутствия на борту трясущегося «Эйрбаса».

Опыт, целеустремленность, мастерство и понимание игры. Такие, кажется, общие слова, но тронули что-то в глубине души, все больше черствевшей в последние месяцы без мяча и поля. Соседка бухтела, «дитятко» поглощал леденцы, за спиной возилась малышня непонятного пола, кто-то хрустел заранее запасенными бесконечными чипсами с луком, а мысли вдруг становились все более четкими.

Дисквалификация закончилась. Но играть его никто не зовет, поставив крест на всех мечтах и амбициях. Игроком вам не нужен? Хорошо… Зайдем с другой стороны, попробуем как минимум. Плюс опыт, плюс уже необходимые средства на жизнь. По всеобщим убеждениям футболистам все дается очень просто. Вон тех самых чипсов погрыз, майку с озабоченным видом поменял-понюхал, и полный счет вечнозеленых до самой старости. Точно, именно так.

Спора нет, играть – это не гайки в автосервисе крутить, не хлеб печь и не операции на живом человеке проводить. Платят больше, законы современного спорта такие, да он и не отказывался никогда. И вкладывал не туда, и на машины тратил, и на ба… девушек. Даже благотворительностью занимался – Валдис за этим следил. Говорил, мол, правильно, так надо поступать, чтобы в спину ничего сказать не могли.

Сейчас даже иногда… в общем, сейчас даже иногда. Не в том дело.

Мяч. Газон. Выигрыш. Это футбол. Самая любимая игра на Земле. Это сильнее наркотика.