Треон

– Ну ты там скоро, нет? – Поторапливали парни.

– Еще чуть-чуть, - донесся тихий голос Михея.

– Ты это уже говорил полчаса назад. Давай пошли, потом доделаешь.

– Дайте мне еще минут пять.

– Знаем мы твои пять минут. Бросай все, время – обед.

– Так вы идите, я вас догоню.

– Хорошо, смотри сам. Мы пошли.

В тесном коммуникационном канале было не развернуться. Сидя на корточках, он едва мог вытянуть веред руки. Ноги страшно затекли, но Михей старался не обращать на это внимание. Он хотел закончить работу, чтобы не лезть сюда второй раз. Он вытянул из пучка кабелей еще один.

Закончив с подключением, он принялся за настройку прошивки. Он вытащил небольшой планшет и какое-то крошечное устройство, которое он вставил в разъем на плате. Все проверки и настройки заняли еще четверть часа, после чего Михей со спокойной душой, чистой совестью и с довольной улыбкой на устах выбрался на свежий воздух. И был немало удивлен, увидев Хороса.

Михей окликнул и поприветствовал треонца. Тот ответил, двукратно ударив себя кулаком в грудь, и одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние. «А это больше десяти метров», - отметил для себя Михей.

– Ты что здесь делаешь? – Спросил он.

– А где все? – вопросом ответил Хорос.

– Обедать ушли.

– А ты? – Треонец подогнул ноги, опустившись до уровня человека.

– Да так, заканчивал работу. А ты кого-то искал?

– Нет. Я хотел узнать все ли хорошо.

– Ясно. Ну, на нашем объекте все нормально. За остальных не знаю. Кстати, как там обстановка вокруг? Врага не видно?

Хорос хрюкнул – то ли усмешка, то ли рык в знак ненависти к врагу.

– Можешь быть спокоен. – Заверил он, погладив рукоять меча.

– Слушай, давно хотел спросить: почему вы носите мечи? Это что, дань традициям, или какой-то символ?

– Странный вопрос, - честно сказал треонец. – Меч – это меч. И символизировать он может лишь одно – смерть!

– Так вы что, все еще используете их в бою.

Хорос снова хрюкнул – должно быть, это все же усмешка.

– Конечно.

– Но почему? Они же… - Михей задумался, подбирая слова. – Я хочу сказать, стрелковое оружие на много эффективнее. С мечом у тебя мало шансов против врага, вооруженного винтовкой, да или хотя бы пистолетом.

– Ты так думаешь? – Спокойно спросил райл.

– По-моему, это очевидно.

Хорос поскреб пальцами под жвалами, совсем как человек, который, задумавшись, поглаживает подбородок.

– Может быть, наша тактика слишком отличается от вашей. Позволь я объясню тебе. Что это у тебя в руках?

– ящик с инструментами.

– Возьми его как будто держишь винтовку. – Хорос встал на ноги и извлек меч.

Михей перехватил черный продолговатый чемоданчик, уперев один край в плечо, а другой, направив на треонца. В ту же секунду мощный удар длиннющей лапы выбил «оружие» у него из рук.

«Так вот, что ты затеял, - подумал Алмаев. – Хочешь поиграть в войнушку. Ну давай поиграем».

Глядя на треонца, он вдруг сделал рывок и прыгнул к «винтовке». Схватив ящичек, он перекатился на спину, поднимая «ствол», и направил его на Хороса. Михей уже открыл рот, чтобы крикнуть что-то вроде «Бэнг!Бэнг!» или даже «Ты-ды-ды-дыщ!», тем самым обозначая свою победу. Но тут перед глазами что-то промелькнуло, в ладони отдало болью, а ящик вдруг куда-то делся, и через секунду гулко рухнул метрах в пяти слева. «Ударил плоской стороной меча», - понял Алмаев. Тут ему бы следовало остановить эту глупую игру, но проигрывать Михей не любил. Резко вскочив на ноги, он рванул за своим «оружием». Останавливаясь, заскользил по гравию, одновременно нагибаясь, готовый подхватить «винтовку». Правда, будь это настоящая винтовка, из нее уже вряд ли можно было бы выстрелить. Верхнюю крышку ящика перечеркнула V-образная трещина, край откололся, и часть инструментов вывалилась наружу. Но игра тем и хороша, что на такие мелочи можно не обращать внимания.

Схватив «винтовку», Михей краем глаза заметил, что Хорос стоит на прежнем месте, и подумал: «Ну все, тебе хана!» Но не успел он выпрямиться, как треонец оказался у него по левую руку. И Михей замер, как замер бы любой на его месте. Ведь под подбородком у него застыло, обжигая холодом, широкое лезвие треонского фламберга[1]. Прошло, наверное, несколько секунд, прежде чем Хорос опустил меч и сказал:

– Думаю, достаточно.

– Достаточно, - выдохнул Михей, признавая поражение.

– Теперь ты понимаешь? Не всегда пуля сильнее меча. Если стрелок хорошо закрепился и пристрелялся, так, что к нему не подберешься, или если у меня не будет достаточно пространства для маневров и прыжков, как, например, в тесных пещерных коридорах, тогда разумно воспользоваться пушкой. И чем больше – тем лучше. Но иногда, как сейчас с тобой, меч быстрее и вернее пули.

– Верю, - развел руками Михей. – Теперь сомнений нет.

– Жаль, что так вышло, - Хорос указал мечом на сломанный ящик.

Алмаев уже и забыл про него.

– Да уж, - протянул он, оценивая повреждения. – Хотя… Тут и там подклеить – будет как новенький.

– Могу я как-то загладить свою вину? – Вежливо спросил треонец.

– Да брось, не бери в голову, - махнул рукой человек.

– В голову?

– Это значит не волнуйся. Ничего страшного.

– Все же я хочу рассчитаться с тобой. Можешь сломать какую-нибудь мою вещь.

– Да я же сказал – все нормально. А хотя знаешь что?

– Слушаю тебя.

– Если хочешь, чтобы мы были в расчете, принеси завтра какой-нибудь вашей еды. Сможешь?

– Еды?

– Да.

– И все?

– Ну да.

– Договорились. Я принесу.

Треонская ночь полнилась звуками. Вот где-то вдалеке крикнула птица, вот внизу застрекотал кто-то, вот что-то прожужжало над головой. На душе было так спокойно и легко. Дневная суета осталась где-то там, внизу. Михей наслаждался чувством единения с природой, с Вселенной. Будто каждый звук, каждый шорох, каждый лучик света каждой звезды был частью его самого. Ночная тьма казалась плотной, почти материальной, даже живой. Создавалось ощущение, что прикоснулся к чему-то большому. Что познал какую-то великую тайну, приобрел знание. И теперь, обладая этим знанием, никогда больше не посмотришь на мир как прежде.

Он сидел неподвижно, боясь спугнуть это ощущение. Здесь, наверху, весь остальной мир казался игрушечным, а все его проблемы и заботы надуманными. Последнее время Михей часто забирался сюда. Он никак не мог привыкнуть к режиму – сутки на Треоне длились тридцать четыре земных часа. На ночной сон отводилось восемь часов. В разгар дня, когда температура воздуха поднималась до шестидесяти градусов, делался перерыв на четыре часа. Михей, как и все, спал в эти перерывы, и потом ночью подолгу не мог уснуть. Тогда он отправлялся побродить по окрестностям. Однажды ноги завели его на стартовый комплекс космодрома. К тому моменту башня обслуживания уже была достроена, и Михей подумал почему бы не забраться туда. Вскоре это место стало для Михея особенным. Только там он мог побыть наедине с самим собой, оторваться от будничной суеты.

Михей довольно вздохнул, и перевел взгляд на небо. Он любил смотреть на звезды, на два Треонских спутника, названных просто Холодный и Кровавый. Холодный - серебристо белый, испещренный кратерами, походил на пятно света на песке, выхваченное из тьмы лучом карманного фонаря. Кровавый был поменьше и имел буро-красный оттенок, будто свежая рана на теле небес. Вид незнакомых звезд завораживал, возбуждал фантазию. Сколько там еще систем, в которых есть жизнь. Сколько открытий ждут своего часа. Сколько загадок жаждут быть разгаданными. Эти мысли пробирали до мурашек. Алмаев чувствовал себя абсолютно счастливым человеком. «Все-таки как мне повезло, родиться в такое время», - думал он.