Трепет света

Брилуэн заплакала, пронзительно, тонко и жалобно, как могут очень маленькие дети. Я знала, что с ее плачем что-то не так. Не могла объяснить, но врачи что-то делали для нее неправильно.

— Дойл, помоги мне развернуть эту пеленку. Она ей не нравится.

Ничего не спрашивая, он просто помог мне распеленать Брилуэн, и когда мы очень аккуратно приподняли ее, я коснулась спинки малышки и обнаружила нечто неожиданное. Я уложила ее на свое плечо, одной рукой придерживая голову, а другой — нижнюю часть тела, чтобы рассмотреть то, что я нащупала рукой.

Почти всю спинку малышки украшали две пластины, спускаясь в крошечный подгузник. Они не были похожи на радужные змеиные чешуйки Китто, скорее на более широкие, тоненькие крылья бабочки или мотылька, разве что невероятно большие, ни у одной настоящей бабочки на планете таких нет.

Дойл провел большим темным пальцем по сверкающим розово-перламутровым пластинам, протянувшимся плащом от узких плеч к хрупкой талии, сужаясь и скрываясь под подгузником.

— Это же крылья, — прошептал он.

Холод, стоявший по другую сторону кровати, склонился, чтобы нежно провести по спинке Брилуэн своей большой ладонью.

— Крылья реальнее, чем у Никки. Они приподняты над кожей, это не татуировка.

Гален наклонился, чтобы прикоснуться к удивительным зачаткам сияющих крылышек.

— Не похожи ни на одно насекомое, что я видел, — прошептал он.

Мистраль приблизился, баюкая на руках Гвенвифар, словно всегда этим и занимался. Холод придвинулся к ним, касаясь рукой белых локонов Гвенвифар и глядя на Брилуэн.

— Я не видел драконьих крыльев у наших фей-крошек, с тех пор как был маленьким Ледяным Джеком^[6], а не Убийственным Холодом.

Шолто подошел ближе и сказал:

— Они похожи на крылышки малышей ночных летунов, только эти светлые и сверкающие, как драгоценности, а те темные и кожистые.

Смахнув рыжие кудряшки с ее лба, я обнаружила бугорки будущих усиков и все поняла.

— Снимите с нее весь пластик, сейчас же! — велела я, протягивая малышку врачу.

— Без дополнительного обеспечения кислородом и питательных трубок она не выживет.

— Видите крылья и выпуклости усиков? Она отчасти фея-крошка, отчасти слуа, отчасти фейри, поэтому плохо переносит окружающий ее металл и искусственно созданные материалы. Если вы продолжите вводить в нее все эти ненатуральные штуки, она умрет.

— Хотите сказать, что у нее аллергия на искусственные материалы?

— Да, — ответила я, не желая тратить время, чтобы объяснить необъяснимое.

Доктор Ли не стала спорить, просто взяла Брилуэн и вместе с медсестрой начала снимать с нее все трубочки. Малышка жалобно заплакала, едва они забрали ее у меня, и от одного этого звука мое сердце разрывалось. Двое других малышей тоже заревели, словно за компанию.

Рис забрал Аластера у медсестры и, казалось, просто знал, как его держать, чтобы малыш мрачно и серьезно наблюдал за всем происходящим, словно понимал гораздо больше, чем пока мог сказать. Гвиневра же плакала все громче, как бы Мистраль ни старался её успокоить.

— Вы никогда не упоминали о наличии серьезной наследственной аллергии, — сказал доктор Хейлис, выглядя при этом рассерженным.

— Дайте мне ее, пожалуйста. Очень важно, чтобы она касалась чего-то естественного, — ответила я.

Думаю, они послали кого-то за другим оборудованием, которое можно было бы использовать с Брилуэн, и дали мне ее подержать на это время. Дочку мне вернули совсем нагой, потому что подгузник тоже был изготовлен из искусственных материалов. Я держала свою голенькую крошку, ощущая крылышки, спускающиеся вдоль её тела. Они выдавались над кожей, ещё не отделились от неё, но не были просто рисунком.

Вряд ли в моих генах были гены фей-крошек, но я знала, что они могут погибнуть в городе, ослабеть и умереть от окружающего металла, пластика и мусора. И я дала ей то единственное, что было абсолютно естественным, повернув малышку и приложив её крохотный бутончик рта к своей груди.

— Она слишком мала, — произнесла одна из медсестер, — и пока не сможет достаточно крепко присосаться, чтобы есть.

Брилуэн выглядела невероятно маленькой на моей налившейся груди, но так крепко схватила сосок, что едва не заставила меня ойкнуть, и это был хороший знак. Я почувствовала, как она начала есть, и это было самое удивительное ощущение. Я смотрела на ее хрупкую шейку, тоненькую как у птички, она жадно глотала, словно не могла насытиться. Из второй груди у меня тоже начало сочиться молоко.

Мистраль вручил мне Гвенвифар, и мне потребовалась помощь его и Холода, чтобы взять обеих девочек хватом крест на крест, который я оттачивала месяцами, готовясь к близнецам. И уложив девочек для кормления, я поняла, что мне необходима дополнительная грудь. Ведь у меня тройня, правда, всех троих мне никак не удержать.

Как по команде, Аластер тоже заплакал, желая получить свою долю. Я понятия не имела, что с этим делать, но не слишком волновалась, чувствуя облегчение от того, как жадно и уверенно сосет Брилуэн. Гвенвифар с братом могли бы есть по очереди, пока Брилуэн не догонит их. Медсестра протянула Рису бутылочку, и он, как будто не единожды тренировался, начал кормить нашего сына. Аластер, похоже, не возражал, что ему пришлось сосать что-то искусственное. Все трое погрузились в счастливое, довольное молчание, и смотря на мужчин моей жизни, я знала, что среди них должны присутствовать еще двое отцов. У меня был секс с феей-крошкой и одним змеегоблином, когда я уже забеременела близнецами, из-за этого я решила, что могу не предохраняться. Я уже была беременна, куда уж безопаснее, но ощущая, как впервые начинают двигаться крылышки на спине Брилуэн, я понимала, что еще двоим мужчинам нужно навестить свою дочь.

Я происходила от нескольких божеств плодородия, но понятия не имела, чем это может для меня обернуться. Это я о собственном плодородии и способности зачать, уже будучи беременной. Я начала смеяться, и смех этот обернулся слезами радости. У одной из моих дочерей есть крылья, может быть, она сможет летать?

Глава 4

Говорят, когда спишь, не ощущаешь запахов, но меня разбудил аромат роз, и я на мгновенье задумалась, почему в полумраке больничной палаты пахнет шиповником, как в полдень на теплом летнем лугу. Если бы не ночники под полкой и у двери в ванную, то в комнате стояла бы кромешная тьма. Я все же разглядела бледное, пушистое облако в другом конце палаты. Гален спал в кресле прямо под ним, которое оказалось вовсе не облаком, а скоплением цветов, распустившихся на маленьком плодовом деревце, что выросло позади его кресла. Мне приходилось видеть временные растения, выросшие от избытка магии в одном месте, но, насколько мне известно, мы не делали ничего магического. Может быть, я что-то пропустила, пока спала, или, может быть, в сюрпризе из тройняшек было достаточно магии. Одну руку Гален держал в пластиковой кроватке, что стояла рядом. Из-за тусклого освещения я не могла рассмотреть, кто из близнецов лежал в ней под одеялом, но ладонь Галена расслаблено покоилась около крошечной фигурки, словно он даже во сне стремился к малышу.

Я улыбнулась. Гален, может, и не лучший воин среди моих мужчин, и как политик он ужасен, но меня совсем не удивило, что он хороший отец.

Шорох рядом заставил меня повернуться, и я увидела другую пластиковую кроватку на высоких ножках с колесиками. В ней стояла плетеная корзинка с маленькими ручками для переноски, так что Брилуэн не касалась искусственного материала, который очевидно причинял ей боль. Под одеялком мягко изгибались крылья, которые были даже больше, чем у Рояла и его сестры Пенни, приехавших навестить свою дочь и племянницу.