Трепет. Его девочка

– Вечно нарываешься, - выдыхает Рустам.

Только после его фразы, я начинаю различать другие ощущения - сперма стекает по бедру, свет в прихожей включен, кожа на бедрах горит от давления его пальцев, разорванный топ лежит у трясущихся ног.

Это было оно. Его безумие. Я его хотела. Я его получила.

**************

Свет в ванной комнате приглушен. Я лежу по горло в горячей воде, Рустам сверху на мне. Его голова покоится на моем животе, взгляд устремлен в потолок. Я не могу отказать себе в удовольствии водить пальцами по его темным влажным волосам и просто наслаждаться моментом тишины, в которой мы оба утопаем. Я не помню, сколько еще раз мы занимались сексом. Много. Одна его фраза после нашего безумства в коридоре "Ты же не думаешь, что мне этого достаточно?" повлекла за собой еще несколько часов безумия на постели.

Между ног ноет. Живот тянет. Кожа горит от следов его поцелуев и покусываний. Мне хорошо и странно в то же самое время. Хорошо, потому что я действительно получила неописуемое наслаждение сегодня, странно, потому что я получила его снова с ним. Да это все еще поражает... Кто теперь он для меня? Я ведь не могу сказать, что люблю его, но что-то определенно чувствую. Сегодня, как никогда раньше, мне хочется, чтобы нашего прошлого не было. Может, это эгоистично, ведь моя мама и сама я тогда были счастливы с ним, но сейчас я не могу в полной мере насладиться своим счастьем из-за того, что осталось за плечами. Нет, я больше не собираюсь себя винить или его, но мне тяжело и сложно по-прежнему.

– Не болит?
– Рустам неожиданно переворачивается, подкладывает ладони под мои ягодицы и слегка приподнимает. Мои бедра всплывают над поверхностью воды, он осторожно целует лобок, затем языком погружается между половых губ, как уже ни раз сегодня делал, облизывает мой живот и пупок. Подняв взгляд, смотрит вопросительно, ожидая моего ответа.

– Несильно. Все хорошо. Мне понравилось, - отвечаю, глядя ему в глаза, чтобы он не сомневался в моем ответе. Мне начинает нравиться, как Рустам задумчиво и пытливо разглядывает мое лицо, стараясь уловить на нем малейшие проявления лжи или страха.

– Придумываешь всякие глупости, а в итоге сводишь меня с ума. Я старался не пугать тебя своим напором.

– Мне нравится твой напор.

– Серьезно?
– он усмехается и утыкается носом в мой живот.
– А мне показалось, что ты слегка устала.

– Может чуть-чуть... Просто, я привыкла, что ты... так жаждал близости со мной, поэтому, когда ты стал вести себя спокойнее, у меня появились сомнения, вдруг больше не жаждешь? Мне нужно было убедиться. Извини.

Рустам на мгновение замирает, затем аккуратно опускает меня обратно в воду, опирается руками на бортики ванной и слегка подтягивается. Его лицо нависает надо мной, вода с волос капает на нос и щеки. Я непроизвольно морщусь, а он наклоняется и слизывает воду языком, затем мягко целует в губы и опускает взгляд на мою грудь, торчающую из-под воды.

– Надеюсь, ты убедилась? Или недостаточно?

– Более чем!
– я смеюсь и ладонью создаю шквал брыз в его сторону.

Рустам широко улыбается, а затем снова меня целует. Теперь я по крайней мере знаю, что если он ведет себя спокойно или занят на работе, это вовсе не означает, что он потерял ко мне интерес.

– Как у тебя дела с проектом, Ян? Всю неделю я был слишком занят, чтобы спросить. Карим говорил, что у тебя неплохо получается.

– Да...
– киваю и со вздохом откидываюсь на бортик ванной.
– Вроде получается. Ляйсан мне помогает, но есть кое-какие трудности, а в последние дни выловить Карима Гаясовича, чтобы поговорить с ним об этом, практически невозможно. Он все время в разъездах. Его зам утверждает, что без него подобные вопросы решать не может, так что придется отложить до возвращения Ахметова из очередной комнадировки.

– С чем возникли трудности?

По внимательному взгляду и серьезному тону Рустаму, я понимаю, что ему на самом деле интересно, и вовсе не плевать, как у меня все сложится на работе и смогу ли я с достоинством закончить свой первый проект.

– Это касается людей, которых мы собираемся рисовать и фотографировать. Я о том, что понятия не имею, как их искать. Ну... вряд ли в больнице мне просто предоставят информацию о болевших ранее или болеющих сейчас. Я пыталась отыскать в интернете, ведь благотворительных фирм очень много, которые представляют интересы отдельных людей, но они в основном занимаются теми, кто еще болен, а вот счастливых историй найти намного труднее.

Рустам кивает и тянется рукой к гелю и губке.

– Карим мог бы решить это, но у него сейчас проблемы в компании отца. Там серьезный конфликт. Ты можешь подождать, когда он уладит дела, либо, я могу помочь.

Предложение о помощи застает меня в расплох. Не то чтобы он мне раньше не помогал, да он мне все время помогает, но... здесь довольно большой объем работы... Хотя чему я удивляюсь, наверняка у Рустама столько связей, что и всю Москуву на уши поставить для него не проблема. Помню, сколько он сделал для мамы... И сделал бы больше, если бы так поздно не обнаружилось ее заболевание, и любые перелеты стали бы опасны для ее жизни, которая и так висела на волоске.

– Можешь? Правда? Это было бы здорово. Я думала, что у тебя нет времени, поэтому... мне казалось, просить тебя помочь еще и в этом - было бы слишком...

– Не слишком, Ян. Тебе нужно научиться доверять мне. Твое молчание потом тебе же проблемы и создает.

Я забираю у него из рук губку, на которую он налил гель, и слегка размыливаю ее.

– Ладно. Тогда...
– провожу губкой по его груди, наблюдая, как белая пена оседает на темных волосах, - я хочу знать, почему ты... влюбился в меня?

Стараясь натянуть на лицо непринужденную улыбку, но держать ее невероятно трудно, потому что на самом деле этот вопрос уже не раз ковырял мои нервы, особенно, когда я разглядывала себя в зеркале или невольно сравнивала с роскошными женщинами, приходящими в галерею - они напоминали мне о Регине.

– Почему?

– Да. Почему?

– Как-то ты быстро перескакиваешь с темы на тему. Мы вроде о работе говорили.

– Говорили, но мы же уже поговорили, то есть ты согласился помочь, так что сейчас я хочу знать ответ на этот вопрос.

– А ты считаешь, что тебя не за что любить, Яна?

Пожимаю плечами и продолжаю сосердоточенно водить губкой по его груди, перехожу к крепкому животу, но быстро возвращаюсь обратно.

– Я считаю, что я - это просто я. Во мне нет ничего... особенного. Того, чем стоит гордиться или чем можно хвалиться. Чем я привлекала твое внимание, если не... физически? Хотя и физически я не кажусь себе красоткой или очень сексуальной. Во всяком случае, не настолько, чтобы кто-то сходил по мне с ума. Тем более ты. Ты старше, у тебя больше опыта, больше достижений, вокруг тебя красивые женщины...

– Ты особенная для меня, Ян. По мне, уже этого достаточно, но если ты так хочешь услышать, что в тебе мне так нравится... Ты бескорыстная. Ты росла девочкой, которая ни в чем не нуждалась, но пустышкой и потребительницей не выросла. Ты умеешь сострадать. Умеешь любить. Особенно тех, кто нуждается в твоей любви. Ты очень любила маму, ты любишь названного брата, ты даже бездомных собак, которым помогала твоя художественная школа, любила. Тебе стоит гордиться уже хотя бы тем, что ты цельный человек, который не нуждается в пустых побрякушках и показном всеобщем одобрении, чтобы чего-то стоить. Да, ты права, у нас большая разница в возрасте. У тебя еще многое впереди, и я уверен, ты достигнешь того, чем тебе будет стоить гордиться, но на мой взгляд, нет сексуальнее женщины чем та, что умеет чувствовать, открыто любить. Когда ты такая, в тебе плещется жизнь. Не забывай об этом и не теряй себя больше никогда, малыш. Твое самое большое достоинство в том, что ты настоящая.