Трепет. (не) его девочка
Шрифт:
Я поддаюсь желанию и аккуратно снимаю пистолет с крепления. Тяжелый. Интересно, он заряжен? Вот Сашка был бы в восторге от такой коллекции. Мальчишкам нравится все связанное с драками, войной, стрелялками всякими.
Провожу рукой по стволу вверх-вниз, наслаждаясь прохладной гладкостью оружия. Невольно возвращаюсь к воспоминаниям о том, как отчим водил похожим пистолетам по ногам Регины, и тут же краснею. Может быть, ее тоже забавляют подобные развлечения, как и его? Из-за волны раздражения, снова поднявшейся из ниоткуда, сжимаю ствол сильнее, до скрипа.
НЕ. ДУМАТЬ. ОБ. ЭТОМ. ЧЕРТ. ВОЗЬМИ!
— Нравится? —
Медленно вдыхаю и выдыхаю. Боюсь поднять взгляд и встретиться с глазами отчима. Легкие горят от запаха его парфюма, ладони, сжимающие пистолет, начинают потеть. Я сглатываю, пытаясь подавить накатывающий на меня лавиной трепет. Он проходится по рукам, груди и животу, сосредотачивается в области сердца, распирая грудную клетку. Я все-таки больна. Со мной определенно что-то не так, раз я реагирую на Рустама Довлатовича таким образом.
Нужно что-нибудь сказать, чтобы прервать это напряженное молчание, нужно отодвинуться от него подальше, попросить убрать от меня руки, но горло пересыхает так, будто если я начну говорить, слова поранят его. Тело занемело, отказываясь совершать какие-либо движения.
— Что ты здесь вообще делаешь? — отчим сам нарушает молчание, а затем, словно нехотя, отпускает меня и отступает на шаг назад. Его голос звучит странно низко и глубоко, хрипло и надрывно. Я невольно смотрю на него, и какое-то время не нахожу в себе сил ответить. Что он спрашивает? Зачем я здесь? А зачем?
Он склоняет голову набок, оценивая мою реакцию, его глаза темнеют до цвета крепкого кофе. О чем он думает? Он догадывается о моих необычных ощущениях? Не хватало, чтобы отчим посчитал меня больной.
Я кое-как прихожу в себя, резко пихаю пистолет ему в руки и шагаю вперед, намереваясь выйти из этого узкого помещения, которое кажется еще меньше, когда он такой огромный стоит напротив меня и смотрит, прожигая во мне дыры.
— Не знала, что у… вас… тебя… такие увлечения…
Сама не понимаю, что сейчас имею в виду — полную стену оружия или то, что он вытворял с Региной в зале? Где она, кстати? Там осталась вместе с пистолетом?
Рустам Довлатович следит за мной глазами, когда бочком я пытаюсь протиснуться мимо него к двери.
— Я коллекционирую оружие. Люблю оружие. Оно не предает, не меняет интересы… и всегда подчиняется тому, кто держит его в руках. Совершенство.
— Действительно. И очень отличается от тебя. Ты-то свои интересы с легкостью меняешь.
— О чем ты? — он хмурится, но выйти мне позволяет. Я иду к дивану, где лежит сумка. Хочу отдать ему айфон, который отчим всучил, несмотря на мой отказ.
— О маме, конечно же, — отвечаю холодно, хотя внутри ощущаю разгорающуюся бурю огня.
— Я уже говорил с тобой насчет Ирины. Не за чем обсуждать это снова. И ты не ответила на вопрос: что ты здесь делаешь?
Поворачиваюсь к нему и вскидываю подбородок, протягиваю ему айфон и жду, когда он подойдет ближе и возьмет его.
— Пришла поговорить
о тех твоих… интересах, которые никак не меняются. Например, об интересе лезть в мою жизнь!Отчим скептически выгибает бровь, держа руки в краманах брюк и не спеша принимать айфон. Пистолет, что держала я, он уже куда-то дел.
— Ты сюда среди ночи приехала, чтобы телефон мне вернуть?
— Не только, — раздражаюсь, потому что мужчина ни шага ко мне не делает, продолжая стоять на месте и иронично смотреть. — Ты вломился в мою квартиру, чтобы отдать мне то, в чем я не нуждаюсь…
— Вломился? Я просто постучал, Яна. Открыла твоя соседка. Я попросил ее передать тебе айфон. За кого ты меня принимаешь?
Я палюсь на него и не знаю, что ответить, потому что была уверена, что Катя не причастна к тому, что гаджет оказался в моей комнате. Видимо, об этом она и хотела мне сказать, когда я убегала. Щеки заливает краска смущения, но я быстро себя одергиваю. А чего мне стыдиться? Все равно он не имел права!
— Дело не только в этом! Ты вообще не должен был его приносить! И ты… ты… ездил к моему отцу! Из-за тебя у меня теперь проблемы с ним!
На этом моменте брови отчима сходятся, взгляд становится жестким, он шагает ко мне, берет айфон и кидает его на диван.
— Он сказал тебе что-то? — рычит мужчина. От его тона и близости у меня возникает желание убежать, но я здесь не для того, чтобы струсить и сдаться.
— Сказал! Я теперь с братом видеться не смогу! — губы начинают дрожать, и я поджимаю их, чтобы скрыть эту дрожь от Рустама Довлатовича, но он все же переводит свой темный взгляд на них. И не сводит его, кажется, целую вечность.
— Тебе и не стоит этого делать.
— Почему это?
— Потому что есть кое-что, чего ты не знаешь. Я расскажу тебе, когда у меня будут все необходимые доказательства. Не люблю быть голословным. А пока их нет, просто не связывайся с этой семьей. За свой длинный язык твой… отец… еще поплатится.
Я недоверчиво смотрю на отчима, не имея ни малейшего представления, о чем он сейчас говорит. Чего я не знаю? Чего я вообще могу не знать?! И с какой стати он снова мне указывает?
— Ты хочешь сказать, что я должна перестать общаться с братом, потому что у тебя якобы есть какая-то информация, которая может меня отвернуть от него? Ты действительно думаешь, что есть хоть что-то, способное заставить меня не хотеть видеться с Сашкой?
— Не передергивай, Яна. Что ты знаешь о своем отце и его жене? Наверняка толком ничего. Откуда в тебе столько наивности и доверчивости? Современный мир более суров, чем ты его себе рисуешь в своем идеалистическом воображении. Пора переставать верить первому слову, что скажет тебе незнакомец.
Меня задевают его слова, хотя я вовсе не хочу на них реагировать. Он обвиняет меня в наивности, как будто это самый страшный на свете порок. И в чем заключается моя наивность? В том, что я сумела полюбить мальчишку, о котором еще полгода назад ничего не знала? В том, что ради него позволяю отцу себя использовать?
— Рустам Довлатович? — у распахнутой двери кабинета появляется охранник. Он стоит, не двигаясь, ожидая ответа отчима. Тот все еще возвышается надо мной и буравит меня своими темными глазами. Не сводя их с меня, все же обращается к охраннику: