Трест по уничтожению истории

– Это бессмысленно.

– Машина работает, так почему же бессмысленно? Вы очутились в прошлом или нет? Очутились. Ну так поехали! В семнадцатый год...
– и сама включила мотор. В деревне появились первые освободители. На домах вывешивали красные флаги. Корейс сам не заметил, как дал газ. А она вырвала из его рук баранку и повернула машину к фабрике своего отца, находившейся в конце деревни. Из лесочка выехали русские танки, казалось, машина вот-вот столкнется с ними, но танки вдруг превратились в коров, испуганно разбежавшихся перед автомобилем. Они миновали жестокую зиму двадцать девятого года, встретили толпу забастовщиков, увидели перед фабрикой жандармов; чем ближе к ней подъезжали, тем старомоднее становились соседние дома, показались двуглавые орлы, жандармы с султанами на шляпах, исчез асфальт, колеса их автомобиля уже утопали в пыли староавстрийской проселочной дороги. Им оставалось проехать не более пятисот метров, когда Марта вдруг громко вскрикнула - фабрика исчезла! Они остановились перед лачугой с гордой вывеской: "Иржи Воженил, первое христианское производство мыла в землях королевства святого Вацлава". Счетчик показывал 1917 год.

В передней они встретили тестя. Выглядел он даже моложе Корейса. И одет был все в ту же сокольскую форму.

– Папа!
– бросилась ему на шею Марта.
– Ты еще не отдал этих денег?

На пороге кухни появилась женщина с маленькой девочкой на руках.

– А это что за особа? Опять одна из твоих девок?
– раскричалась она.

– Маменька...

– Какая я вам маменька, я не старше вас! И к тому же порядочная женщина. Вы только посмотрите, как одета эта шлюха, уж не сбежала ли она часом из цирка? Вот какие у тебя друзья!

– Но она и вправду похожа на тебя. Кто вы, собственно, сударыня?
– осторожно спросил отец. Марта в ответ нерешительно указала на девочку, которая тут же разревелась.

– Мы ничего не станем вам объяснять, - попытался выйти из затруднительного положения Корейс.
– Хотим только предостеречь вас. Не давайте денег мафии. Вы будете жалеть об этом всю жизнь, а на старости лет это погубит вас. Вы должны остановить ход истории.

– Что?!
– во всю глотку заорала стоявшая на пороге женщина, и Корейс мысленно возблагодарил провидение за то, что его жена не унаследовала характер матери.
– Ты им все-таки отвалил деньги? Окончательно выжил из ума!

У тестя лопнуло терпение!

– Все вы посходили с ума, откуда бы вы ни взялись. Я хочу после войны открыть в нашей деревне фабрику. А если здесь останется Рихтенбаум, то я могу сматывать удочки. Меня спасут только патриоты, чешские заказчики. Я вложил эти деньги в лучшее предприятие на земле и стану самым крупным фабрикантом мыла в освобожденном чешском королевстве. Да здравствует его превосходительство Крамарж, милостью божьей король чешский!
– восторженно воскликнул он.

Тут раздались удары в ворота. За ними стояли два жандарма в старинной форме, которые пришли арестовать путешественников. Корейс отбивался от них чуть ли не целый час. В конце концов его вместе с тестем повели в наручниках в жандармерию. Тесть шел с таким видом, будто идет туда играть в карты.

– Как хорошо, что вы не шпик. А я было заподозрил вас, шепнул он Корейсу.
– Но теперь вижу, что вы ненавидите австрийцев так же, как я. Мафия назначит вас на высокий пост.

– Я люблю австрийцев! Да здравствует Австрия! Да здравствует император! Не хочу независимости!
– шагая по улице, кричал Корейс, пока ему не заткнули рот. За углом жандармы остановились. Тесть сунул им по гульдену. Они кивнули:

– Но смотрите, хотя бы неделю не показывайтесь в деревне. Пока разводящий не забудет о вас.

Оба жандарма отдали честь и степенно направились к трактиру.

– Можешь больше не притворяться, не ори и не лезь на рожон, - улыбнулся молодой тесть, позвякивая мелочью.

– Недельку отдохнем в замке и что-нибудь подыщем для тебя.

– Нет! Не стану я снова повторять ту же бессмыслицу. Не буду способствовать прогрессу во времена, когда меня еще на свете не было!
– крикнул Корейс и опрометью бросился к своей машине. Но, добежав до угла, остолбенел. Военные только что осмотрели автомобиль, впрягли четверку лошадей и, оцепив машину ротой солдат, отвозили ее в свою казарму.

– Мне очень жаль, - сказал тесть, догнав Корейса.
– Но столько гульденов, сколько здесь потребуется на всех, у меня нет.
– Там было добрых двести солдат.
– Укроемся пока в замке, дружище,

В замке, находившемся в четыре километрах от деревни, как раз заседали местные патриоты. Главным образом представители ремесленников. Председательствовала ее светлость княгиня Гортензия, которой было уже за восемьдесят, и слышала она только, когда все орали хором. Обе Марты уже давно были там. Спутница Корейса подошла к нему:

– Княгиня говорит, что ее дедушка добровольно отменил крепостную зависимость крестьян в нашем крае и этим положил начало прогрессу во всей стране.

– Ну и пускай. Никуда я больше не поеду. Дождусь двадцать восьмого октября будущего года и вернусь домой. Буду работать на фабрике. Пойду на службу. Бессмысленная идея. Прогресс никаким техническим изобретеньем не остановишь.

– Но она спиритка, думает, что мы перевоплотились, и ничего странного в этом не видит. Даже хочет послать своему дедушке письмо.

– Недавно я целую неделю разговаривала с одним ламой из тибетского монастыря "Голубые ворота"...
– кричала Гортензия.

Корейс никогда не слушался своей жены. Всю жизнь спорил с ней. Но в тот же вечер он явился к командиру гренадеров и предложил продемонстрировать им свою машину, которую, мол, предлагает австрийской армии. Гренадеры окружили его с карабинами наготове. Тут шла игра, в которой ставкой была жизнь. Залп раздался уже в будущем, а машина времени, созданная трестом, ринулась в прошлое с такой головокружительной быстротой, что огни снаружи слились в сплошную цветную полосу. На этот раз они легко перенесли дорогу. Марта смеялась. Мечтала о том, как будет выглядеть ее деревня сто пятьдесят лет назад. А Корейс, который подвыпил на тайном заседании патриотов, по дороге разбрасывал из окна машины листовки своих хозяев

ТРЕСТА ПО УНИЧТОЖЕНИЮ ИСТОРИИ

Когда они остановились перед замком, он сверкал новизною. Их окружили стража и челядь. И тотчас же отвели к феодалу.

– Передайте господину Калиостро, что я по горло сыт его шуточками, - крикнул барон на плохом чешском языке.
– В прошлый раз он послал мне двух обитателей Луны, а сейчас эту пару. Я прикажу всыпать вам плетей и натравить на вас собак. Не дам больше ни талера на эти нелепые опыты... Вон!

Им пришлось бросить письмо Гортензии к его ногам. Слушать их он бы не стал: уже привык к волшебствам, и его ничто не удивляло. К счастью, он узнал почерк жены. У Гортензии был такой же почерк, как у ее бабушки.

"Они не мошенники. Это знамение божие. Крестьяне должны остаться крепостными. Не вводите иноземные новшества", - писала Гортензия.

– А кто их будет кормить? Мне это не по карману. Я освобождаю их потому, что у меня ни гроша не осталось. Избавлюсь таким образом от обязанностей. Получу свободу сам. Теперь на меня будут работать только те, кто мне нужен. Понимаете? "

Он раскричался на всех. Супруги Корейсы очутились в тюрьме. Тюремщики принесли две скамьи. Приготовили плети.