Третье откровение

— Это приглашение?

Каждый слышит то, что хочет услышать, в данном случае необходимо было учитывать и помехи передававших голос Фауста устройств.

— Зельда, не трави душу надеждой.

— Дорогой, ты серьезно? Правда хочешь, чтобы я к тебе приехала?

— Наверняка у тебя есть дела поинтереснее.

— Сколько ты намереваешься там пробыть?

— Как врач скажет.

— Врач?! Что с тобой?

— В физическом плане ничего. Но врач настаивает на длительном отдыхе. Не буду утомлять тебя рассказом о моих напряженных трудовых буднях.

— И ты там один?

— Зельда, я всегда один.

— Как печально! — воскликнула она, затем добавила: — Я тебя понимаю.

— В таком случае приезжай, разделим наше одиночество.

Зельда прибыла через три дня, добравшись из Рима в Бриндизи самолетом, а затем до Корфу паромом. Можно было бы лететь, но она так и не решилась.

— Это был не самолет, а самоубийство!

— Лучше хорошо повеситься, чем плохо жениться.

Зельда заключила его в объятия.

— Ты необычно изъясняешься. Из моих знакомых никто так не говорит. Это ведь цитата?

— Из Кьеркегора, ^[55]— коротко кивнул Фауст. — Ты выглядишь восхитительно.

Он не солгал. В ожидании Зельды Фауст приготовился к разочарованию, памятуя о разнице в возрасте. Прошло больше года с их последней встречи, но она показалась моложе, чем он себя чувствовал. Она отступила назад, придирчиво его оглядывая.

— А ты вовсе не похож на больного.

— Теперь мне стыдно, что я заманил тебя сюда под вымышленным предлогом.

Они взяли такси до гостиницы, где Фауст забронировал для гостьи номер этажом выше. Она постаралась скрыть удивление.

— Так мы останемся одиноки, но будем вместе, — объяснил он.

— Давай просто будем вместе, хорошо?

Фауст отменил бронь, и следующие три часа они провели в постели, наслаждаясь видом на море. Слева раскинулась пристань с пришвартованным паромом, на котором приплыла Зельда.

— Подумать только, весь перелет через Атлантику я гадала, правильно ли поступаю, — мечтательно произнесла она.

— Ну, по-моему, ты не ошиблась.

Но Зельда настроилась на серьезный разговор. Фаусту сперва показалось, что ее совесть, закаленная католицизмом, потребовала раскаяния за только что пережитые счастливые мгновения. Однако он ошибся.

— Габриэль, почему ты одинок? Почему я одинока? Нам так хорошо вместе. Мы созданы друг для друга.

Зельда прижалась к нему. Фаусту было нечего возразить.

На следующий день они взяли напрокат машину и направились в маленькую гостиницу над невероятно красивым голубым заливом с маленьким островом, где высилась ослепительно-белая часовня с голубой черепичной крышей.

— Корфу — просто картинка! — воскликнула Зельда.

Фауст собирался сказать, что напишет для нее этот пейзаж, но вовремя спохватился: он уже много лет не держал в руках кисть. Впрочем, Зельда достала цифровой фотоаппарат. Сняв часовню, она запечатлела Фауста, затем он сфотографировал ее. Разумеется, отдавать в печать фотографии обнаженных людей не первой молодости было нельзя.

— Хотя тебе, дорогая, нечего стесняться.

Слова могли показаться льстивыми, но Фауст сделался непривычно искренним. В известных пределах, разумеется. Целью предприятия по-прежнему оставался прочный, долговременный союз, а Зельда была красивой — живой и красивой. Если до того дойдет, Фауст на ней женится. В конце концов, она уже сделала ему предложение. Включилась в действие ее совесть, и, казалось, они уже наслаждаются медовым месяцем, предвкушая радости семейной жизни. У них обязательно все получится.

— Почему ты так и не женился?

— Я сам все время задаюсь этим вопросом.

Все священники на Корфу были православными, и Фауста это нисколько не смущало, но, как выяснилось, что-то смущало православных священников и Зельду.

— Мы сделаем все как положено.

Они сделали все как положено в Риме, в церкви Санта-Сусанна. Их сочетал браком жизнерадостный последователь Павла VI, считавший допустимым весьма широкое толкование правил. Вспомнив Ориану Фаллачи, Фауст назвал себя католиком. В постель в гостинице «Хилтон» они с Зельдой легли уже мужем и женой.

— Где мы будем жить?

— Я съехал со съемной квартиры в Париже.

Он действительно съехал, много лет назад.

— И где твои вещи?

— На хранении.

Эта фраза передала гораздо больше, чем собирался сказать Фауст.

— Тогда я заберу тебя с собой, — восторжествовала Зельда. — В качестве «трофейного мужа»!

Они летели домой первым классом, перешептываясь, словно влюбленные подростки, потягивая коктейли, игнорируя ужасные фильмы.

— Теперь не имеет значения, что я так и не освоила программу, которую ты установил.

— Поясни.

Зельда пояснила. Рассказала про Винсента Трэгера, коллегу своего мужа.

— Моего первого мужа, — добавила Зельда, ткнув Фауста под ребро.

— Коллега?

— Чак работал в ЦРУ. Я же тебе говорила.

Если она и говорила, Фауст об этом забыл.

— Трэгер пришел в восторг от Делакруа, которого ты мне достал!

V

Брендан Кроу его разочаровал

Заметив, что Харрис юркнул под колоннаду, Катена метнулся через внутренний дворик, прокрался на цыпочках по хрустящему гравию и остановился под кокосовой пальмой. Положив руку на ствол, он затаил дыхание. Он ничего не услышал, но со слухом у него были проблемы. Катена молил Бога о том, чтобы Харрис прошел вдоль колоннады, вернулся в здание и отправился по своим делам. Разумеется, так и произойдет. Глупо считать, что этот человек его преследует.

— Епископ Катена! — окликнули за спиной.

Едва не подпрыгнув от неожиданности, тот обернулся: всего лишь молодой Куинн.

— Что тебе? — Катена разозлился, испытав, однако, облегчение.

— Я распечатал для вас вот это. — Куинн протянул несколько листов бумаги. — Сообщения из электронной почты.

Катена поблагодарил Куинна. Ему хотелось извиниться перед молодым человеком за резкость, но больше всего хотелось уйти, пока его не перехватил Харрис. Если все они были пессимистами, то Харрис просто сыпал мрачными пророчествами.