Третьего не дано?

— Не торопись на встречу с богом, еще встретишься! — весело крикнул я царевичу, занимая место подле него.

Очень хотелось использовать эту сумятицу до конца, но я не рискнул отойти от измученного тяжкой борьбой царевича, с адресованной мне блаженной улыбкой устало сползающего по стене.

— Княж Феликс, — произнес он вздрагивающим голосом и жалобно всхлипнул.

«Мания какая-то, честное слово. Как увидят меня, так сразу норовят расслабиться, — подумал я, вспомнив Дубца. — А я не бог, всюду один не поспею!»

Вывод? Надо срочно повышать парню настроение, чтобы и он подключался.

— Второй воевода полка Стражи Верных князь Мак-Альпин к твоим услугам! — бодро отрапортовал я, попутно извлекая нож из спины Молчанова.

Тот захрипел, и я, воспользовавшись временным затишьем, на прощанье сказал умирающему:

— Привет передай Ондрею Шерефетдинову. Ты с ним скоро увидишься… в аду. — И выпрямился, глядя на остатки противника.

Два стрельца, два боярина и Сутупов. Все в растерянности. Это хорошо.

Плюс еще один стрелец, но он, судя по протяжному вою и окровавленному боку, тоже вышел из строя. Это совсем прекрасно.

Интересно, кто его так? Хотя да, раз не мое, значит, постарался Квентин, который лежал в метре от меня весь залитый кровью.

Почему-то я и мысли не допустил, что все убитые стрельцы, валявшиеся на полу, включая и шотландца, пали от рук царевича. Скорее уж наоборот — всех их завалил именно Дуглас, который не из тех, кто кидается в стае шакалов на одинокого львенка.

Одно слово — поэт.

Жаль, что он так ничего и не понял, а сообразил, когда стало совсем поздно.

Ну да, ведь ты ж вдыхал особый воздух! Ты не привык барахтаться во зле!.. Ты жизнь провел на выдуманных звездах, А жить-то надо было на Земле!.. [143]

И я мысленно попросил у него прощения за то, что подумал о нем дурно.

Итак, что мы имеем?

Получается, шотландец успел вывести из строя троих, если считать раненого. Оставшиеся продолжают пребывать в замешательстве, не понимая, кого и за каким чертом принесло.

143

Леонид Филатов. «Возмутители спокойствия».

Только вот поведение царевича мне не нравилось. Рано расслабляться и канючить: «Княж Феликс, княж Феликс».

— А вот реветь не время! — через плечо жестко заметил я ему, но сразу и ободрил: — Немного еще потерпеть осталось, так что подсоберись.

— Угу, — донеслось до меня.

Первым из столбняка вышел Сутупов. Я всегда говорил, что российские чиновники — народ очень сообразительный… когда речь идет об их деньгах или об их жизни, что для многих одно и то же.

Стремглав кинувшийся к дверям Богдан был чудесной мишенью, но я смазал — помешала широкая грудь Голицына. Так Сутупов и выскочил в сени с моим ножом в левом предплечье.

— И ты тута?! — прорычал очнувшийся Василий Васильевич и зловеще пообещал: — Ну уж ныне ты точно помрешь.

— Вначале ты, — не остался я в долгу. — Хотя ты не умрешь, ты — сдохнешь. Никак вспомнил, как я тебе рожу начистил в остроге? — И игриво подмигнул: — Еще захотел?

— Выблядок! — И он ринулся на меня, на ходу замахиваясь саблей, но почти сразу отшатнулся от угодившего в него ножа.

— Спасибо, что представился. Теперь хоть буду знать, как тебя звать-величать, — вежливо поблагодарил я его, сожалея о своей некачественной работе.

Увы, но удар хоть и пришелся точнехонько в грудь, причем ближе к левой половине, однако рукоятью — говорю же, балансировка у казачьих ножей никуда не годится.

Правда, за то время, пока он кашлял, я успел извлечь последний нож — тот самый, что больше походил на римский меч, — и уже прикидывал траекторию, но тут дверь открылась и из сеней один за другим стали выныривать стрельцы.

«Не иначе как Сутупов прислал с улицы по меньшей мере половину», — прикинул я, оценивая вновь прибывшую пятерку, минуту назад не пускавшую меня сюда.

Семеро против одного. Многовато получается…

Э нет, постойте! Это преступленье — На грустной ноте кончить представленье! Нам нужен на сегодняшний момент Вполне традиционный хеппи-энд. [144]

— Царевич, — негромко окликнул я, слегка повернув голову в его сторону так, чтоб продолжать контролировать стрельцов. — Тут становится жарко. Боюсь, в одиночку не управлюсь, так что подбери саблю Квентина и прикрой мне правый бок, а сам все время держись за моей спиной.

144

Леонид Филатов. «Любовь к трем апельсинам».

Я понятия не имел, что дверь, к которой я очень медленно стал пятиться, ведет на женскую половину, просто там стоял только один враг — князь Мосальский, потому и предпочел именно ее.

К сожалению, дорогу к ней частично перегораживал большой стол, грузно опиравшийся на массивные ножки, красиво вырезанные в виде львиных лап.

На столе еще лежали остатки трапезы, но сам он являлся одновременно и плюсом и минусом. Из-за него мы не могли подойти к двери по прямой — надо огибать, но, встав между лавкой и стеной, нам оставалось отражать атаки только с двух сторон — слишком широкая столешница мешала нападению спереди.

Сзади меж тем что-то зашевелилось, хотя и чересчур медленно. Эдак он станет вынимать саблю до морковкиного заговенья, и я нетерпеливо прикрикнул, подстегивая парня:

— Живее! Как в полку, помнишь?!

Вроде бы подействовало. Пусть ответа и не последовало, но сопение возле уха подсказало, что Федор тоже готов к бою.

«Что ж, пора», — прикинул я и вновь аккуратно двинулся в сторону стола.

Бежать к двери было рановато. Если б в одиночку — тогда я успевал, но вдвоем с царевичем… Он не поймет маневра, а сказать вслух нельзя — услышат все. Это сейчас возле нее стоит один Мосальский, а стоит мне вякнуть…

Они кинулись на меня почти одновременно, повинуясь повелительному жесту Голицына, который мог командовать только так, будучи не в силах сказать хоть слово.

Однако атака была бестолковой.

За такое я у себя в полку нещадно наказывал, поскольку трое налетели со стороны стола и только бесполезно тыкали саблями в нашу сторону, не в силах достать.

Оставшиеся четверо изрядно мешали друг другу, причем двое вообще лишь топтались за спинами передней парочки, поскольку места для всех не имелось.