Третий флот

Чжэн Хэ плохо умел скрывать эмоции. На его лице явно читалось желание увидеть этот континент своими глазами. Но неожиданно адмирал вздрогнул.

— Южных льдов? Что вы имеет в виду?

«Вот это и значит быть неосторожным!» — мысленно отругал себя Наполеон, но махнул рукой. Искушать, так искушать!

— Так устроен мир, высокочтимый тайцзянь. На севере и на юге он покрыт льдом. А посередине царит жара. Вот сейчас мы с вами практически в самом центре жары находимся.

— Какая интересная концепция, — скептически пробормотал Чжэн Хэ.

— А ведь верно!

Это был капитан корабля-великана Мао Кунь. Он подошел к адмиралу и гостям уже давно, но до этого момента стоял молча. Все к нему повернулись, и кряжистый просоленный ветрами моряк смутился.

— Ну, то есть, про льды на юге я ничего не знаю, — пояснил он свою мысль. — А вот то, что генерал говорит про середину мира — то ведь истина. Я же говорил тебе, господин, что не могу измерить нашу широту? Когда шли вдоль Малаккского полуострова, Полярную звезду еще было видно. Даже на самом юге той земли. А здесь она совершенно скрылась за горизонтом. Как будто, мы достигли середины мира, перевалили за седловину и теперь опускаемся по другой половине.

Наполеон ненадолго застопорился. «Измерить широту»? В следующие минуты он полностью взял в оборот китайского капитана, выспрашивая у него всё про навигацию. Невероятно, но мореходное дело здесь покоилось на развитой научной основе. Моряки с баочуаней действительно имели понятие о долготе и широте. Только почему-то у китайцев небесная сфера (и ее проекция на Землю) делилась не на 360, а на 365 градусов. И свою широту китайские моряки определяли с помощью вполне себе точных приборов по Полярной звезде. По ее углу над горизонтом. И, как правильно заметил этот Мао Кунь, здесь, за экватором, эту единственную незыблемую звезду не видно. Так что, попав в южное полушарие, они терялись в пространстве.

— Но ведь можно точно так же измерять широту по Солнцу, — не удержался Наполеон от совета. Это он четко помнил даже не по Бриену, а по детству на Корсике.

— Что ты, дорогой гость! — рассмеялся капитан. — Солнце ведь всё время меняет свою высоту. Летом — одно, зимой — другое.

— Верно. Но вы можете замерить и составить таблицы высоты Солнца в разное время года на разной широте. И потом по ним сверяться.

Мао Кунь замер.

— Я расскажу это в Южной столице… — он задумался и не договорил. — А, может, ты знаешь и как долготу находить, господин?

Теперь замер Наполеон. В принципе, он методику знал, хотя, лично ни разу не применял. Но объяснить ее было крайне трудно.

— Это очень сложно, капитан… Здесь важно знать точную скорость корабля. Знать, сколько вмещает… ли один градус долготы. Причем, на любой широте. Если знать всё это, знать долготу точки старта, то можно высчитать, какое вы прошли расстояние, и сколько сменили градусов. Да! Еще важно знать направление движения, под каким углом к югу-северу шел корабль.

— Это мы можем! — радостно воскликнул капитан и чуть ли не за рукав схватил генерала и потащил его на корму.

Они шли по людной палубе, которая больше походила на небольшую городскую площадь. Настоящие ворота (!) только усилили это ощущение. За ними располагалась широкая лестница, которая вела на высоченную корму. Штурвала там не оказалось (иначе Наполеон вообще мог бы сойти ус ума от подозрений!), но неподалеку от огромного рулевого кормила он обнаружил вполне себе рабочий компас: под круглым стеклом в каком-то масле плавала магнитная стрелка, а по кругу были нанесены какие-то деления и символы. Здесь же, рядом, стояли большие песочные часы из стекла. С делениями. С помощью таких вполне можно измерять скорость судна. Хотя, полдень они, конечно, не покажут.

«Нет, но есть же компас! — сам с собой начал спорить Наполеон. — Можно легко определить стороны света и вычислить точный полдень по тени. И уже после этого найти широту по солнцу. Нет, с этими приборами китайцы вполне способны совершать плавания в открытом море и океане».

Азиатский мир раскрылся для него в новом виде. Легендарная империя Мин, действительно, оказалась легендарной. Она многократно превосходила всё, что довелось увидеть генералу в других странах.

«Если честно, она и сегодняшнюю Европу почти наверняка почти также превосходит… Интересно, там начали делать, хотя бы, каравеллы?».

И Наполеон снова перевел разговор с тем навигацких на кораблестроительные. Теперь — после столь продуктивной беседы — с ним общались гораздо охотнее. Оказывается, эти огромные «Драгоценности» собирали практически по частям. А как иначе сделать столь огромное судно! Собирали отдельными секциями, которые между собой соединяли медными и латунными штырями. Выходило не только судно огромных размеров, но и практически непотопляемое судно. Ведь оно разделено на несколько изолированных отсеков: если где-то пробить борт, отсек может залить водой, но остальные удержат корабль на плаву.

— Наши пушки не смогут потопить ваш баочуань, — не сдержавшись, отвесил комплимент Наполеон.

— Ничто не способно его потопить! — уверенно заявил Мао Кунь.

— Это так, — важно кивнул Чжэн Хэ. — Я лично следил за их постройкой. Корпус сделали из трех слоев дерева, только самые крепких сортов. А пространство между слоями прокладывались кокосовыми волокнами, которые пропитывались специальным раствором, не пускающим воду.

— Что за раствор? — заинтересовался генерал, знавший лишь один способ обработки дерева — смоление.

— Три вещества, дающие три свойства. Это разведенная известь, птичий клей и густое тунговое масло. Они делают корпус прочным и водонепроницаемым.

Китайский евнух откровенно хвастался, но ему было чем гордиться! Удивительные корабли поражали воображение. Единственное, что почти раздражало Наполеона — даже эти гиганты были плоскодонными.

— Почему? — не удержался он от вопроса. — Судно без киля, без острого, обтекаемого носа — очень рискует во время штормов. Как вас не опрокидывает?

— Посмотри, какая у нас широкая палуба, господин Ли, — улыбнулся Мао Кунь. — С такими широкими бортами нам не страшна никакая качка. Борт ложится воду, и вода сама отталкивает его. К тому же, на самом дне баочуаня у нас сложены тяжелые валуны для балласта — это придает кораблю остойчивости.

— Поверь нам, — снова влез в разговор адмирал. — За двадцать лет Золотой флот бывал в самых страшных штормах. Корабли помельче тонули. И грузовые, и военные. Но баоучани — ни разу!

— Видишь вон те утяжелители, господин? — капитан с удовольствием указал на огромные решетки, заполненные валунами, что лежали вдоль ботов. — Они могут работать, как якоря. Но я несколько раз в сильную качку опускал их в воду, и они сдерживали раскачивание судна.