Третий (не) лишний

Он пытливо смотрел на меня и не убирал свою руку, помогая дойти до подоконника.

– А меня зовут Вероника, – наконец, представилась, – И да, я здесь новенькая.

– Да я уже понял, – залихватски усмехнулся он, – Новенькая, а такая буйная, что отдубасила Ван Гога.

– Ему идет эта кличка, – серьезно кивнула я, – А отдубасила за дело!

– Погонялово, если на нашем сленге. Не кличка, – поправил Демьян.

Немного подумав, я кивнула:

– Да, такое слово я слышала, пока сидела в отделении милиции.

– Да ладно? – восхитился он, – А за что тебя повязали? Расскажи. И знаешь, давай переместимся в столовую. Обед уже начался, а здесь нельзя щелкать клювом, иначе будешь ходить голодный.

Я серьезно на него посмотрела, сделала кое-какие выводы и согласно кивнула:

– Веди.

Мне понравился Демьян. Чувствовалось, что он здесь всех и все знает и сможет помочь мне обжиться в новом незнакомом месте. Кто знает, вдруг, сегодня я обрела настоящего друга? Вместе же всегда легче.

Глава 2

Жизнь в детдоме оказалась ужасной.

Настолько, что в первый месяц я дважды сбегала оттуда и направлялась куда глаза глядели, лишь бы подальше от двухэтажного серого здания. Я слонялась по улицам с котомкой, набитой нехитрым комплектом вещей и воровала в магазинах еду, стараясь делать это так, чтобы меня не заметили и снова не поймали за руку, как тогда на рынке.

В первый свой побег проблему с жильем я решила очень просто – вернулась в родительскую квартиру. Ключей у меня не было, поэтому под покровом ночи пришлось натаскать под окно на первом этаже несколько ящиков и с горем пополам влезать через открытую форточку. Свалившись кубарем вниз, я поморщилась. Запашок стоял тот еще.

Здесь и я провела два дня, просидев в своей комнате и разглядывая наши фотоальбомы. Их было два, еще со времен, когда папа любил снимать на камеру каждое значимое событие.

Несколько особо любимых фотографий я вытащила из альбома и спрятала в свой рюкзак, позаимствованный в кладовке отца. Возможно, тогда я чувствовала, что за мной придут. Так и оказалось. Скоро на пороге стояли уже знакомый мне Сергей Александрович из милиции и директор детского приюта Жанна Алексеевна.

– Я же говорил, что эта кнопка попытается вернуться в родительский дом, – с облегчением на лице улыбнулся капитан.

– Да, так многие из детворы поступают, у кого остался дом, – сухо подтвердила женщина, – Вероника, ты понимаешь, что из-за твоего побега в тюрьму могут сесть абсолютно невиновные люди? Мол, не досмотрели и ребенок удрал. А если бы с тобой что-нибудь случилось и ты погибла? Для шестилетней девочки ты очень не осмотрительно себя ведешь!

– Я не хочу возвращаться туда, – мой взгляд исподлобья совсем их не пронял, скорее даже разозлил.

– Вероника, к сожалению, так сложились обстоятельства, что ты должна жить в нашем учреждении до своих восемнадцати лет. Я в этой жизни тоже много чего не хочу, но не сбегаю никуда, доведя воспитательницу и меня, в том числе, до предобморочного состояния, – резко возразила Жанна Алексеевна.

– Кнопка, у нас же был с тобой уговор, – расстроенно протянул капитан, – А ты так меня и не дождалась.

– Собирайся, Вероника. По возвращению в наш дом ты будешь наказана. Ничего серьезного, – тут же отреагировала директор на вскинувшегося Сергея Александровича, – Поработает несколько часов в день на кухне. Посудомойщица как раз жаловалась, что помощница на неделю укатила домой, а одна она не справляется.

Стоит ли говорить, что через две недели после возвращения в приют я снова убежала?

На этот раз решила не соваться в родительскую квартиру, а вообще уехать из нашего уральского городка. Но это путешествие продлилось еще меньше. На следующий день моя одинокая фигура на остановке вокзала привлекла внимание двух стражей. И в приюте я оказалась уже к ужину.

Демьян с этого лишь посмеялся, ведь получилось все именно так, как он и говорил. Обидно!

– Не понимаю я, что тебе не нравится? – возмущался мальчик, – Крыша над головой есть, кормят более менее съедобно. В остальном же свобода! Здесь всем на нас плевать! Отучился с утра на нескольких уроках и гуляй, как ветер. Мы вот с пацанами умудряемся даже деньги зарабатывать днем. Главное к ужину возвращаться, чтобы воспитательница Наталья Борисовна не подняла кипиш, а после ужина снова сбегай хоть на все четыре стороны. Никто ведь не проверяет по ночам наши кровати.

– Тебе легко говорить! – плакала я, – Ты здесь с трех лет и уже привык. А меня здесь все шпыняют, потому что я новенькая.

Это действительно было так. Ежедневно мне приходилось отстаивать для себя возможность съесть полученную еду в столовой, отбиваться от девчонок соседок, которые были старше меня на один-два года и которым я с первого взгляда не понравилась. Терпеть издевки от злых мальчишек, которым было все равно на кого нападать и злословить – лишь бы задеть больнее. И помимо всего этого я умудрялась почти каждый день схлопотать новое наказание от воспитательницы или Жанны Алексеевны. Они как специально делали вид, будто я одна виновата в очередной потасовке. Хотя, честное слово, я ни разу не начинала первой ни одну драку!

– Правильно, они проверяют тебя, – воскликнул Демьян.

– В чем?!

– В том, насколько тебя можно прогнуть и сесть на шею. Будешь ли ты отдавать им свою порцию компота, котлеты, булки. Станешь ли ты за девочками из твоей комнаты застилать постель.

– Но я не хочу всего этого делать! И пока получается, что я только чуть ли не каждый день дерусь с очередной задирой. Мне это все не нравится и я хочу домой, – еще горше заплакала я.

– Ты уже дома, Ника! – жестко произнес Демьян, – Нравится тебе или нет, но это так. Теперь здесь твой дом и только от тебя зависит, как ты проживешь оставшиеся двенадцать лет до выпуска. Как бы это смешно ни звучало, но после того, как ты поколотила Ван Гога у тебя уже есть определенный авторитет среди наших. А твои девчонки из комнаты, зная это, пытаются намеренно тебя прогнуть под себя, чтобы не была лучше их. Плюс ты дружишь со мной, а это тоже добавляет тебе веса. Они просто завидуют. Так поставь их на место, прогни под себя и живи спокойно. Если хочешь, я помогу тебе.

– А взамен что?

Прожив несколько недель в детдоме, я растеряла всю свою наивность и знала, что здесь никто и ничего не делает друг другу просто так.

– Взамен? Да ничего, – пожал плечами Демьян, – Захочешь, можешь вступить к нам в группу, и вместе будем зарабатывать деньги. Много, конечно, не получишь – большую часть себе старшие забирают, но на конфеты и бантики всякие хватит.

– Не нужны мне никакие бантики, – нахохлилась я.

– А зря, – вдруг улыбнулся мальчишка, – У тебя красивые волосы, ни у кого таких не видел. Пожалуй, я сам подарю тебе большой бант. Хочешь красный? Или голубой?

– Раз сам решил подарить, то сам и решай какого цвета, – буркнула в ответ.

В тот момент я всерьез думала о словах Демьяна на счет того, что теперь это мой дом. Ко мне далеко не сразу пришло это понимание…

* * *

Бант мне Демьян все-таки подарил. Атласная небесно-голубая ткань приятно обхватывала волосы и служила предметом зависти всех девчонок. Они завистливо косили взглядом, что-то шипели вслед, а некоторые даже пытались его выменять, предлагая мне разную ерунду. Среди предлагаемых трофеев были и остатки губной помады, украденной у воспитательницы, и небольшое зеркальце с мультяшным героем на крышке.