Третий знак киберкалипсиса
Шрифт:
Я сорвался и разбился, луна померкла, звезды моргнули и исчезли, небо стало огромной черной дырой.
Вот сейчас мое тело оторвется от земли, его всосет небесная воронка, закрутит и выплюнет где-нибудь совсем в другом месте.
– Очнись, - все так же ласково прошептала Монка, крепко обнимая меня и прижимая к себе.
– Все хорошо, Тимус!
То ли продолжение предыдущего, то ли начало нового сна, но все еще влажного и такого странного.
– Лежи, - сказала она, - это бывает со всеми…
Меня опять била дрожь, но она гладила меня по голове, плечам, спине, я вдруг почувствовал,
– Холодно, - вдруг сказала Монка, - я что-то замерзла, давай оденемся!
Я послушно слез с нее и сел прямо на землю, одеться мне было не во что - шкуру я бросил где-то в лесу, скорее всего, неподалеку, но сейчас мне ее не найти.
Монка накинула на себя плащ и посмотрела на меня.
Потом опять улыбнулась и сказала:
– Залезай, тут хватит места!
Я прильнул к ней, мне вдруг захотелось, чтобы сон повторился сначала, наверное, для этого надо было крепко закрыть глаза, только я вдруг понимаю, что если он и повторится, то лишь тогда, когда этого захочется Монке.
И тогда я опять спрашиваю ее, почему именно мне она велела сегодня снять маску.
Она отстраняется и пристально смотрит, уже не улыбаясь. И я понимаю, что ответ будет совсем не такой, какой мне бы хотелось услышать. Сон закончился, он там, уже в другом времени, в нем живет какой-то иной Тимус, а не тот, который опять начинает дрожать, только уже не от ожидания и не от холода, а от страха перед тем временем, что наступает после окончания любого сна.
– Потому что именно ты будешь тем, кто изменит будущее!
– говорит она.
Я ничего не понимаю, лишь начинаю дрожать сильнее. Она опять обнимает меня, кладет мою голову к себе на колени, я чувствую ее резкий, томящий запах, но сон пока не возвращается. Монка гладит мои волосы, перебирает их кончиками пальцев, с них будто срываются искры, как бывает с молниями во время грозы, когда после вспышки на небе искры внезапно начинают пробегать то по стволам деревьев, то по земле.
Вдобавок я не знаю, что это такое, будущее.
Есть завтра, есть послезавтра. Есть зима, которая придет после осени, точно так же, как потом придут весна и лето, но ведь этого никто не в силах изменить!
– Это когда изменится вся наша жизнь!
– будто читая мои мысли, говорит Монка.
– Ты видела сон? Она смеется.
– Это ты видишь сны, Тимус, те сны, которые и предсказывают будущее.
Я опять ничего не понимаю, да, мне снятся сны, но ведь они снятся всем.
– У тебя другие сны, Старшая Мать права!
– Монка отчего-то вздыхает, а я внезапно успокаиваюсь: пригрелся возле ее горячего тела, дрожь прошла, мне хочется опять почувствовать на своем лице ее губы, вот только боюсь попросить ее об этом, но тут она, будто почувствовав, наклоняется и касается губами моего лба.
– Ты увидела это в моем сне?
– Да!
– отвечает она.
– А как ты в него вошла?
– Мне помогли…
Я не спрашиваю кто. Меня интересует другое.
– А они сами - откуда?
– Не знаю, - говорит Монка, - они уже жили здесь, когда мы пришли. Может, они жили здесь всегда, хотя иногда мне кажется,
они прилетели оттуда… - и она смотрит на небо, я тоже поднимаю глаза, луна плывет над нами, а следом кружатся звезды, внезапно одна отрывается и падает, спустя мгновение за ней следует другая.– А там что-то есть?
Монка опять начинает гладить мои волосы.
– Должно быть, Тимус…
– А тот мир, ты помнишь его?
Об этом нельзя спрашивать, запрещено. Тот мир исчез, и зачем нам о нем что-то знать?
– Плохо, - говорит Монка, - я была еще совсем маленькой… Помню лишь море…
– А что это?
– Это когда очень много воды. И она соленая!
– Вода не может быть соленой!
– возмущаюсь я.
– Тогда в ней не смогут жить рыбы…
Монка смеется.
– Дурачок!
– говорит она, и я вдруг чувствую ее губы. Она целует меня, неужели опять возвратится сон?
Но этого не происходит, Монка вдруг напрягается и начинает к чему-то прислушиваться.
– Что с тобой?
– спрашиваю я.
– Голоса, - говорит она, - вроде бы они зовут меня на помощь, но так тихо, что я могу и ошибаться…
– Они? А разве они сами не могут справиться?
– Иногда - нет. Они ведь маленькие. Они умеют то, чего не умеем мы, зато мы - сильнее…
– А они могут переплыть море, если оно такое большое?
– Его никто не может переплыть, разве что на чем-то, когда ты увидишь его, то поймешь!
– А я увижу?
– Да, только нескоро!
– А когда?
– Когда уйдешь отсюда!
– Я не хочу уходить!
Монка не отвечает, я вдруг понимаю, что сейчас снова начнется сон, и оказываюсь прав. На этот раз влажная темнота продолжается дольше, мы оба купаемся в ней, покачиваемся на ее волнах, наверное, так же качаются на волнах неведомого мне моря.
А потом, когда все заканчивается, она вдруг отталкивает меня от себя.
– Они говорят, тебе пора!
– Так быстро?
– Не спрашивай, уходи!
– Ты мне так и не рассказала про тот мир…
– Ты сам увидишь, когда придешь в город…
– Но почему я должен уходить?
– Потому что здесь все меняется, они говорят, что горит лес, что огонь уже подступает к жилищу…
Монка плачет.
Я еще никогда не видел, чтобы женщина плакала.
– Иди!
– говорит она сквозь слезы.
И тут я понимаю, что действительно все изменилось. Часть неба внезапно покраснела, наверное, именно в той стороне и горит лес. Если ветер сменится, то огонь быстро доберется до того места, где сейчас находимся мы с Монкой. И уже не убежать.
– А ты?
– говорю я.
Она не отвечает. Сидит рядом на земле, покрытой жухлой осенней травой, плачет и молчит.
– Я не пойду без тебя!
И тут она бьет меня по лицу. Так сильно, что в ушах начинает звенеть.
– Немедленно, - говорит она сквозь слезы, - вставай и иди. Убирайся! А то опоздаешь!
Мне ничего не остается, как встать и уйти. Я все еще голый, меня знобит.
Я тащусь по этому лесу, который собирается сожрать меня, послав вдогонку огонь.
И самое странное, что я отчетливо слышу голос Монки. Он сейчас в моей голове, устроился там, как хохряк в своей норке.