Третья концепция равновесия

— Вот и чудненько. Как говорится, когда понадобимся, нас вызовут. Ступай и не бери в голову.

По снуту пронесся шорох схлопнувшегося впускателя. И Фомич уставился в окно.

А за окном загорались огни планетополиса. Мирно перемигивались рекламные щиты, величественно проносились вечерние гравиробусы, народ сновал по улицам. Неторопливо курсировал среди этой суматохи полицейский дирижатор. Видно, дел у него особых не было. Все было как обычно, спокойно. Только под мощным защитным куполом повышенной безопасности рвались фотонные брызгалки и неистово сверкали вспышки грависторных расщепителей: это на игровой площадке детского садика родители забирали своих детей.

И над планетарным спокойным благополучием, из-за крыш далеких, почти не различимых в золотистой вечерней дымке небоскребов, медленно и неотвратимо вставала роковая Радиогалактика У. А ничего не подозревающий народ расползался по своим обиталищам, чтобы спокойно отужинать, всосать вместе с новостями вечерние блюмы и заснуть. С тем, чтобы не завтра, так послезавтра, проснуться лучистым, прохладным утром в мире, над которым уже нависла жуткая и практически неодолимая опасность.

Но это потом. А пока… Спи спокойно, мир, твой час еще не пробил. Стрелки твоих часов еще не сошлись в грозную, все разверзающую прямую. Еще не ударили молоточки, разнося над тобой фатальный грохот падающих стен, погребающих под собой осколки твоей Судьбы. Спи спокойно, мир. Спи. Пока…

И Фомич отвернулся от окна.

А через пару сотых он уже запрашивал информацию о последних событиях в зонах Сектора, лежащих в направлении дуальной компоненты волнового вектора Радиогалактики У.

Глава 4

В Техничке у Лукреция было прохладно и сумрачно. За плавными изгибами защитного поля угадывались контуры роботов и разнообразных устройств. Это была Внешняя Техничка. Во Внутреннюю, надежно укрытую особым личным полем, Лукреций никого и никогда не впускал. На это у него были серьезные причины.

Во-первых, бар. Комбинация размещенных там напитков была настолько уникальна, что от рождения не склонный доверять кому бы то ни было Кеша не подпустил бы к нему и робота-мусорщика, не то что мыслящего индивида. Ведь, невзирая на строжайший запрет Совета Спонсоров, в Секторе, как впрочем и в прочих Секторах процветало безудержное пьянство, что, возможно, объяснялось спецификой службы. Во всяком случае, Отдел Психологии и Выявления Скрытых Сдвигов отказывался дать вразумительное объяснение.

Во-вторых, оранжерея. Освещаемая голубым искусственным светилом, она содержала массу удивительных растений, извлеченных Лукрецием из всевозможных уголков Галактики. Растения цвели, благоухали, передвигались с музыкальными шорохами, наигрывали мелодии дальних миров. Иногда они устраивали праздничные иллюминации, и тогда Внутренняя Техничка озарялась волшебными всполохами. К этим моментам Лукреций готовился особо, подбирая изысканные сочетания напитков. А затем уютно устраивался на тилокане и созерцал.

Но главным сокровищем фитоколлекции было росшее посреди оранжереи Белое Разумное Дерево из Рассеянного Звездного Скопления Неспящих Акав. Дерево приветственно шелестело гибколучистыми листозами при появлении Лукреция. У Лукреция же было в отношении Белого Дерева странное чувство, понять которое невозможно без знакомства с двумя Мистическими Теориями Брака. Но об этом чуть позже.

Потому что было еще и в-третьих. И этим «в-третьих» был особый сейф, в котором Лукреций хранил самые важные, самые дорогие ему инструменты и технические принадлежности. Сейф стоял за толстенным каменным стволом Карабобистого Ликатра и запирался единственным в Галактике Магнолистым Знаком, который Лукреций переписал так, что кроме него сейф никто не то чтоб открыть, даже обнаружить был не в состоянии.

В нем наряду с ковырялками и пропиливалками собственноручной сборки Лукреций хранил добытые в легендарные времена своей молодости Абсолютный Статический Застопариватель и Локальный Пространственный Тормоз, изготовленные загадочными, никем никогда не встречаемыми Анонимными Мастерами. Разумеется, в единственном экземпляре, как и все, что они делали. Иногда, будучи в особом настроении, Лукреций отмыкал сейф и любовался этими замечательными предметами. Но не долго. Так как все пять передних тянулись к инструментам, возникало необоримое желание немедленно их как-нибудь использовать. А когда он глядел на инструменты Анонимных Мастеров, то поднималось в нем ощущение собственного всемогущества, в общем-то несвойственное скромному и неизбалованному жизнью Технику.

Вот и сейчас, находясь под тягостным впечатлением от состоявшегося объяснения с шефом-куратором, Лукреций поспешил к Ликатру и левой передней начертал в воздухе Магнолистый Знак. Знак вспыхнул неоновым и погас. Отчетливо запахло фтором, и в укромной складке поля обнаружился сейф. Тяжелым взглядом Лукреций вперился в его недра, сфокусировал гляделки на массивных изделиях Мастеров и произнес, как припечатал:

— Что ты знаешь-то о моих возможностях, гуманоид! — найдя в этом жутком ругательстве выход обуревавшим его эмоциям.

После чего несколько успокоился. Захлопнул сейф, стер ветошью следы Магнолистого Знака и, ощутив прилив решительности, подошел к бару.

В подсвечиваемой гелиевой плазмой нише уютно располагались, сверкая в розовых лучах, крутобокие и полированные плоскости подающих патрубков-испускателей. Лукреций не любил мучиться проблемой выбора. Он обычно опознавал выбранный напиток по его характерному вкусу уже в процессе.

Вот и сейчас вкусовые пупырки выдали безошибочный диагноз. «Эксгумат печени птицы Хным! Не слишком ли забористо для начала?» — посовещался сам с собой Лукреций, но, вспомнив о навалившихся на него неприятностях, не мешкая опустошил блюм до нижнего уровня и повторил. На этот раз блюм представлял собой тройной аммиачный коньяк, еще более забористый напиток. Лукреций машинально повел гляделками по сторонам в надежде обнаружить закуску, каковой у него в Техничке сроду не водилось. «Вылить что ли? — мелькнула в голове несуразная мысль. — Вылить?! Ну уж это фиг вам».

После второго, благодаря едким парам аммиака, задышалось легко. Очень кстати вспомнилось сакраментальное: «Три к одному — нерушимый Закон Вселенной». На этот раз Кеша не торопясь покачал блюм в передней, обычно выполнявшей функцию весовой, попытался угадать по весу содержимое. Захотелось, чтобы это была зеленуха. Поднес к обонялке. Ошибиться было невозможно — блюм представлял собой трехпроцентный раствор АКП-756/ШУ, напиток давно запрещенный к производству, и в особенности к потреблению галактянами из-за принципиальной непредсказуемости последствий.

Одни от него впадали в безумие, другие улетали к Далеким Неисследованным Мирам и никогда оттуда не возвращались. А в недрах Управления ходили мрачные легенды о трагической судьбе предыдущего Верховного Спонсора.

По самой безобидной из них, однажды в результате то ли недоразумения, то ли преступного умысла, а то и еще хуже, Верховный хватанул пресловутого раствора. И началось страшное. Первым делом Верховный издал Директиву о Поголовном Самосхлопывании Всего Сущего. Соратники, не зная как быть, выпали в ступень. Все-таки, как-никак Верховный. Никто ж не знал о растворе. Началась планомерная подготовка к самосхлопыванию. Но тут Верховный, к счастью, издал вторую Директиву. И она гласила: «Вот так вот!» После чего Верховный самосхлопнулся. Тогда-то все и почувствовали оставшийся от него запах…