Третья линия

Что бы я по этому поводу матерно ни думала, а посмотреть на больную надо. Приезжаю, бабуля сияет как медный таз, пребывая в полной эйфории. Ручки-ножки шевелятся, признаков инсульта не видать, говорит внятно и отчетливо. Только фигню какую-то. Как наркоман под хорошим кайфом.

Как обычно, начинаю допрос с пристрастием. И выясняю: недельки две назад заболели у бабушки ноги. Ну, 83 года, артроз, понятное дело. От болей замучила ее бессонница. Участковый терапевт, опять же, приходил, лекарства прописал, обезболивающее и снотворное.

Родственники бабушку-старушку навещают регулярно, смотрят — а бабушка с каждым днем все страньше и страньше. Сначала с головой раздружилась, а потом и вовсе с кровати вставать не захотела. Лежит себе старушка, улыбается.

— А лекарства она пьет? — спрашиваю.

— Так вот, доктор, тут-то самое странное и есть, — внук мне отвечает. — Я к ней сегодня утром приехал, смотрю — а она вместо завтрака тремя таблетками седуксена закинулась. А потом еще четыре капсулы трамала приняла.

У меня волосы дыбом встали. От такой дозы и у молодого крышу намертво снесет! А старушке ничего — ее только пробило на хи-хи.

— А что она еще принимает? — интересуюсь.

Вчинили розыск. Раскопали три целых и две полупустых упаковки седуксена, семь начатых упаковок трамала и под подушкой пять коробок феназепама, тоже изрядно початых.

А старушка с коечки: хи-хи!..

Родственники впали в легкий изумлянс, поскольку они ничего такого бабушке не покупали, а сама она последний раз из дома как раз две недели назад и выходила. Как раз после визита участкового.

От души колес ей доктор навыписывал…

Я только руками развела:

— Простите, — говорю, — господа хорошие, но под такой дозой я бабушку в неврологическое отделение не повезу. Тут ни один невропатолог не определит, где у нее инсульт, а где кайф еще не вышел. Вот в токсикологию — это да, пожалуйста, прямо хоть сейчас.

— Так это что же получается, — внук сильно озаботился, — бабушка у нас, выходит, наркоманкой стала после этого?

А бабулька опять с коечки: хи-хи!..

От токсикологии семейство дружно под расписку отказалось: позор-то какой! Вызвала я бабушке на утро невропатолога и нарколога и отбыла, оставив всю компанию в тяжких раздумьях.

А на следующем дежурстве поинтересовалась, куда же бабулю определили. Нормально бабушку определили. Отдыхает бабушка в частной наркологической клинике, и лечат ее от пристрастия к трамалу и транквилизаторам. Вот так.

А я-то в простоте душевной считала, что наркомания и токсикомания — это чисто молодежный бич. Как бы не так! Наша доблестная медицина и в 83 года может человека наркоманом сделать.

Вот только для онкологических больных наркотиков в России не допросишься. Ну да, ведь эти-то уж точно пристрастятся. Если успеют, конечно.

Почти рождественская сказочка

Вообще-то говоря, не только с медициной, но даже и с людьми у нас порой не так всё плохо обстоит, как иной раз кажется. Бывают еще люди, даже в наши пореформенные времена. Встречаются порой, там причем, где их встретить даже не надеешься.

Очередное дежурство выпало у меня как раз на Рождество. На работу поехала на общественном транспорте — метеорологи ледяным дождем, гололедом и прочим светопреставлением застращали.

Насчет светопреставления они, по своему обыкновению, поднаврали, но я в конце концов оказалась права. После такого дежурства я бы за руль сесть точно не смогла. Укатали нас ночью вусмерть, как после ужина разъехались, так только поутру и съехались. Без заезда у нас это называется.

А на последнем вызове презентовали мне палку полукопченой колбасы. Типа, подкормитесь, доктор, уж больно вид у вас того, голодный и замученный.

Голодный — это точно. Особенно если учесть, что в голодный обморок после суток я могу свалиться запросто. Особенность организма, сахар в крови ураганно снижается, гипогликемия.

Ладно, сдала я смену, только нацелилась кофе с колбасой употребить, как тут коллегам вызов поступил, как раз в сторону метро. Выдернули меня коллеги из-за стола, какой уж тут завтрак. Я только и успела хвостик от палки колбасной отрезать (вместе с веревочкой), в салфетку завернула, в карман на всякий случай сунула и в попутную лошадь погрузилась.

Высадили меня наши ребята около метро и поехали на вызов. А ядо входа чуть-чуть не дошла, накрыла меня гипогликемия. Чувствую, голова закружилась, липкий пот по спине потек, слюна изо рта закапала. Из последних сил сунула в рот колбасный хвостик и стою, жую, к стенке прислонясь.

Видок — тот еще! Пуховичок старенький, прическа после дежурства — а-ля взрыв на макаронной фабрике, рожа серо-зеленая, вчерашняя красота под глазами кругами размазана, а изо рта веревочка от колбасы торчит.

На такое зрелище и менты не замедлили явиться.

— Сударыня, а что это вы тут делаете?

Ну ясное дело, за бомжиху приняли.

— Колбасу ем, — честно отвечаю.

— А документы у вас есть? — спрашивают.

Сую им под нос свои скоропомощные корочки.

Они совсем озадачились:

— Доктор, а что, вам колбасу больше есть негде?

И на веревочку свисающую подозрительно косятся…

Мне к этому моменту уже чуть полегчало, мир посветлел, и чувство юмора прорезалось. Вытащила я этот хвостик из зубов, объяснила стражам порядка суть проблемы. И про гипогликемию, и про дежурство сумасшедшее.

Они вникли и даже забеспокоились:

— Доктор, — говорят, — пойдемте к нам в дежурку, мы вас хоть чаем сладким угостим!

Как говорится, спасибо, но нет. Я домой хочу. Настаивать менты, впрочем, не стали, но в метро бесплатно провели, вниз сопроводили и в поезд посадили.

А напоследок еще и утешили:

— Если вам, доктор, поутру опять плохо станет, вы лучше не колбасу на улице жуйте, а сразу к нам, мы вас напоим и накормим по-человечески. А то видок у вас того, предосудительный. А у нас культурная столица как-никак!

В общем, на довольствие меня в местном отделении поставили.

И за что их только в полицейских переименовали…